— Увы, — вздохнула Мона Тихая. — Сердцем скорблю. Сделали, что могли. Нет ни статуи, ни тайника…

— Не служит ли это доказательством того, что сказки фаэтов только сказки? — заметил Нот Кри.

Кара Яр рассматривала одну из колонн:

— Из чего была сделана статуя Великого Старца?

— Из сталагмита, — мрачно ответила Мона Тихая.

— Значит, над статуей свисал сталактит. И капли, стекая с него, оставляли на статуе высохший след. Когда мариане ушли и перестали очищать статую, камень постепенно поглотил ее всю.

Мона Тихая пожала плечами. Кара Яр не сдавалась:

— Свет холодных факелов просветит колонны. Надо уловить тень исчезнувшей скульптуры.

Только в третий раз, просвечивая весь лес колонн, мы уловили (скорее воображением, чем зрением) фигуру старца.

Под нею в нижней пещере когда-то лежала плита с письменами. Сейчас она тоже была поглощена каменным столбом. Нам нужен был не этот столб, а стена перед ним.

Фаэты умели создавать механизмы, реагирующие на определенное чувство. Вот почему камни могли открыться перед тем, кто способен был на подвиг во имя добра.

Кара Яр радостно вскрикнула. Она нашла на стене спиральный барельеф. По преданию, именно на подобную спираль нужно было смотреть, чтобы воздействовать на эти механизмы. В наше время на Маре существовали подобные устройства, в особенности когда машина должна была прийти на помощь марианину. Достаточно ему было встревожиться, автоматы тотчас принимали меры.

Мона Тихая встала перед спиралью и устремила на нее взгляд. Лоб ее прорезала поперечная морщина.

Камни не дрогнули. Никто не мог сомневаться в том, что Мона Тихая желала добра близким. И все же…

К ней на помощь подошла добрейшая Лада Луа. Они обе напряженно смотрели на спираль — все безрезультатно.

— Увы! — вздохнул Нот Кри. — Сказка остается сказкой.

— Нет! — возмутилась Кара Яр. — Надо соскоблить поверхностный слой камня, чтобы облегчить механизмам работу.

Кара Яр бросилась к стене, схватив острый инструмент. Я стал помогать ей.

Снова Мона Тихая и Лада Луа пробовали дать мысленный приказ стене открыться. Камни оставались недвижными.

Я не смел думать, что у меня стремление к добру больше, нежели у других, но решил попробовать. «Шлем может не пропускать или ослаблять излучение мозга», — подумал я и сбросил его. Я был тренирован в беге без дыхания и теперь вложил в свой взгляд всю силу желания спасти обитателей Земы. Моя мать поспешила снять шлем, чтобы помочь мне.

Спираль помутнела в моих напряженных глазах, чуть-чуть двинулась и снова замерла.

Я покосился на Мону Тихую. Можно ли подозревать в чем-нибудь плохом такого поборника добра, как она? И все же должен признаться, что у меня зародилось смутное подозрение. Конечно, из лучших побуждений, но Мона Тихая могла препятствовать открытию тайника, давая механизмам мысленный приказ НЕ ОТКРЫВАТЬСЯ! Когда мы оба сняли шлемы, наши воли стали противоборствовать. Менее тренированная, чем я, к способности не дышать, моя мать не выдержала и опустилась на пол пещеры. Лада Луа бросилась ей на помощь. А я, почти теряя сознание, вперил взгляд в спираль, мысленно заклиная древние механизмы открыться.

— Трещина! Я вижу трещину! — закричала Кара Яр.

Нот Кри недоверчиво подошел к стене и без особой радости подтвердил произошедшее.

Устройство тайника было простым. Стена открывалась тяжестью противовеса, который сдерживался от падения автоматическим устройством.

Другое дело дверь. Каменные натеки мешали ей открыться, несмотря на тяжелый противовес.

И все же скала словно треснула от моего неистового взгляда! Вместе с Нотом Кри мы вставили в трещину рычаги. И часть стены наконец опрокинулась внутрь, прикрыв собой еще один тайник, о котором мы тогда не знали.

Холодные факелы осветили внутренность скрытого в скале помещения. Пещера была выложена серебристыми металлическими листами, прочно соединенными между собой.

Посередине тайника росло чудо-дерево моих детских грез. Конечно, это было не дерево, а подставка для хранения пластин с письменами и чертежами. Чтобы сохранить во времени, когда-то их повесили как сказочные плоды легендарного дерева.

Нот Кри и Кара Яр бросились к ним.

Я оглянулся и увидел, с каким разным чувством смотрят на нас Матери Совета. Если взгляд Лады Луа был радостным, то у Моны Тихой потухшим, тревожным.

— Прискорбно, — вздохнул Нот Кри, — но открытие тайника ничего не даст.

— Как так ничего не даст? — возмутилась Кара Яр.

— Я посмотрел чертежи, — продолжал Нот Кри. — И не представляю, как в нужный срок построить в глубинных мастерских хотя бы один корабль типа «Поиск».

Мона Тихая оживилась и с надеждой взглянула на меня.

— Так и не надо его строить! — воскликнул я.

— Как же так не надо? — изумилась Кара Яр.

Мона Тихая просияла, только в уголках глаз у нее осталась настороженность. Она словно не верила своему счастью.

— Корабль «Поиск» существует! — продолжал я. — Мы только что прошли через него. Древние фаэты использовали корабль как шлюз. А мы полетим на нем!

— Как ты догадался, Инко Тихий? — обрадовалась Кара Яр.

— С гребня бархана шлюз выглядел космическим кораблем со старой детской картинки. Из вездехода я бы этого не заметил.

Кара Яр бросилась мне на шею, а Мона Тихая заплакала. Это так не вязалось с ее суровым обликом, что все мы растерялись, в особенности Кара Яр.

Я подошел к матери, а она, грустно глядя на меня, сказала:

— Я боюсь. Боюсь я, мой Инко, что навсегда улетишь ты от меня.

Еще в детстве мне доставляло радость выйти в скафандре ночью из шлюза и любоваться небосводом. Потому я и стал звездоведом.

Но ничто не шло в сравнение с видом через иллюминатор: ни марианское ночное небо, ни волшебно близкие в зеркале звездной трубы космические тела!

До чего же, оказывается, непрозрачна марианская атмосфера! Пылевой слой, остающийся после песчаных бурь, не позволял видеть звезды такими, как они есть!

И только в космосе я ощутил их во всей первозданной красе. И они были разноцветны!

Ни на Маре, ни потом на Земе не видел я подобной красоты.

Мы летели среди звезд на древнем, восстановленном нами космическом корабле «Поиск», используя отрицавшееся прежде на Маре «движение без отталкивания». Высокая техника мариан позволила в короткий срок изготовить нужное топливо по записям на пластинах.

Мы заняли место шестерых фаэтов, полмиллиона циклов назад искавших на этом же корабле новую планету взамен родной, погибшей…

Нас тоже было шестеро: три марианина и три марианки, одна из которых носила древнейшую фамилию первой фаэтессы Мара (по прямой линии происходя от нее!), словно знаменуя своим именем причину, побудившую нас на этот рейс. Это была Эра Луа, дочь добрейшей Лады Луа. До сих пор я не могу понять, как случилось, что она полетела с нами. Эра была тихой и робкой девушкой. На ее лице с правильными мягкими чертами всегда ощущался налет легкой грусти.

В юности нам, ее сверстникам, не удалось увлечь ее любимым спортом — «бегом без дыхания». Она откровенно боялась опасностей и уступала место более сильным и смелым. И вдруг она сумела настоять на своем участии в полете, проявив неожиданное упорство. Эра была врачом.

Конечно, она не могла спорить с Карой Яр в яркости, не говоря уже об энергии и отваге, но взгляд ее огромных матово-черных глаз словно отражал поговорку, которую я услышал уже на Земе: «Чем темнее ночь, тем ярче день».

Она была необычайно впечатлительной, и первое же испытание, которое выпало ей на долю, наряду со всеми нами, далось ей труднее всех.

Огромный, наполовину освещенный шар Мара занимал большую часть окна. Хорошо просматривались горные цепи, пустыни, нагромождение кратерных образований вулканического и метеоритного происхождения. В известной степени Map действительно напоминал блуждающую планету Луа.

Светило Сол, обретшее здесь в космосе огненную корону, было в противоположной стороне, и мы без помех могли наблюдать, как быстро вместе с высотой над горизонтом набирает яркость «двойная звезда». То, что она двойная, стало заметно не сразу. Это был так хорошо известный нам, марианским звездоведам, спутник Мара Фобо, но, оказывается, вместе с ним по орбите, всегда скрытой от наблюдателей Мара, двигался еще один спутник. В отличие от глыбы-осколка, неведомо почему не упавшего на Map, подобно остальным метеоритам, испещренных кратерами от столкновения с другими метеоритами, спутник спутника оказался искусственной звездой! Он скоро превратился в ослепительное кольцо, наклоненное к радужной оболочке громады Мара. Невольно припоминалась планета Сат с ее характерными природными кольцами.