— Но ты не использовал.

— Чем сильно усложнил ему задачу. Дурак потому что.

Бет не могла разобраться, чего ей больше хочется: прижать этого идиота к себе и не отпускать, или взять подушку и бить по башке до тех пор, пока до него не дойдет, что он виноват меньше всех; уж во всяком случае, меньше взрослых, которые развели на планете бардак. Бить нельзя: разойдутся швы.

— Что там… творится? Уже зарезали всех, кто должен быть зарезан?

— Не знаю, нам не отчитываются в зарезанных, — это почему-то вышло резко. — Позвать маму? Джека?

— Нет… Пока не надо.

— Я еще не сказала тебе «спасибо»…

— Я убил всех твоих родных. Я даже не смею прощения просить.

Бить нельзя. Бить его нельзя — раны откроются.

— Ты вернул мне маму, кретин! — Бет вскочила с койки и обежала глазами палату — что бы тут пнуть ногой, чтоб никому и ничему не навредить? О, табурет, отлично!

Табурет — легкий, бамбуковый — полетел в стену. Дик воззрился на это, приоткрыв рот.

— Ты вернул мне брата! — продолжала Бет, вцепившись в спинку койки. — И если ты не прекратишь переживать из-за Шнайдера, я… я сама тебя придушу! Да, я к ним привязалась! А что мне оставалось делать? У меня отобрали всех, кого я люблю, потом напугали до потери пульса, потом обрадовали, что убивать не будут, потом сказали: о, привет, мы твои мама и дядя, мы так ждали твоего возвращения!

Отдышавшись, она немного успокоилась и продолжала:

— По-своему… по-своему они были хорошими людьми. Насколько можно быть хорошим человеком, если ты король этой мусорной кучи и всех ее крыс. Мне их жалко. Я даже поплачу на похоронах и даже искренне. Но если ты думаешь, что провинился в чем-то передо мной… Моя мама — леди Констанс. Мой отец — лорд Якоб. Мой брат — Джек. Мой дядя — лорд Гус. Все они живы благодаря тебе. Единственное, что я могу к тебе чувствовать — это благодарность.

— Они живы не благодаря мне. Я мог бежать с ними. Мог их спасти.

— И предать Рэя?

— Я уже предал его.

— Я подожду, пока ты выздоровеешь, а потом как следует намылю тебе загривок. Ты хочешь есть? Пить?

— Пить, — немного подумав, сказал он. Бет нашла на ближней полке пакет с питьевой водой. Дик сделал несколько глотков, потом спросил.

— Я это… хотел узнать. В госпитале там… была неправда?

— Тотальное и полное вранье, если ты про то, что я тебя не люблю и никогда не любила. Аэша сказала, что у нее на тебя планы и я не должна мешать. Я должна тебя послать напрямую, без двусмысленностей всяких.

— Да это я понимаю, я о другом. Мы все еще муж и жена?

Бет поколебалась.

— Я не так подкована в догматике, как ты, — сказала она. — Сам-то как думаешь?

— Ну… старуха где-то права. Я не рассчитывал выжить, клятвы, значит, не тянут на искренние. Я не врал, ты не подумай, но…

— Понимал, что хранить мне верность до конца жизни будет легко.

— Ну, в общем, да… Так что если у тебя какие-то другие планы… я не… ну, я не обижусь, короче.

— После того, что Керет сказал, я его послала. Громко так, перед всеми. Тут ничего не склеить уже, по-моему. Он такой чувствительный насчет этих своих регалий.

— Не скажи. Ты все еще приемная дочь леди Констанс. Ваш брак сильно облегчил бы переговоры с Империей. Он может поднапрячься и чувствительность свою запихать куда подальше.

Когда он успел? — ужаснулась Бет.

— Разве недостаточно того, что дядя женат на матушке Шастар?

— Этого Шастару достаточно, чтобы вылететь эмиссаром в Империю и рискнуть шкурой. И лорду Якобу, чтоб сразу не оторвать Шастару… голову. А чтобы остановить расправу над домом Рива, этого… даже не мало, это совсем ничего.

— Знаешь, моего брака с Керетом тоже может оказаться мало.

— Верно. Лучшим залогом мира был бы, конечно, брак с одной из принцесс Риордан. С принцессой Гин лучше всего…

Бет расхохоталась.

— Осталось уговорить принцессу Гин, сущий пустяк! Дик, ты себя-то хоть слышишь? Переехал из тюремной камеры в госпиталь, сидит в койке, весь зашитый вдоль и поперек, и распоряжается рукой имперской принцессы! Эй, что с тобой?!

Дика сотрясал приступ… сухого мучительного кашля? Бет похолодела.

— Ты… не обращай внимания. Это я так смеюсь. Я знаю, все пугаются. Но не всегда могу сдержаться, если в самом деле смешно.

— А ты не сдерживайся. Это проблемы тех, кто пугается. Смейся как хочешь, это лучше, чем плакать.

— Да. Так мы муж и жена… или?

— Еще два месяца назад для тебя не существовало никаких «или».

— Я с тех пор много думал. Ты пойми, ты для меня значишь очень много, и то, что между нами было — значит очень много. Больше, чем жизнь. Но не больше, чем миллионы жизней.

— Так что же, ты собираешься сидеть и ждать, пока умные дяди и тети придумают, за кого бы нас сторговать еще?

Дик попробовал почесать голову, наткнулся на повязку и спрятал руку.

— Мне не нравится эта идея. Вообще-то, я хотел… хотел тебя попросить…

— До туалета тебя довести, что ли? Или помочь одеться?

— Не-е, это я и сам могу, не так сильно я ранен. Наоборот. Вот, если бы я подвинулся, ты бы легла со мной рядом.

— Ты на что намекаешь, на секс?

— Да. Нет. Нет — в смысле не намекаю. Как получится.

Бет опять стало смешно.

— Тебя всегда будет тянуть на секс, когда жизнь в опасности?

— Ну… есть другие варианты провести остаток жизни, я с ними познакомился и решил, что секс лучше. Знаешь, я больше не буду таким… деревянным, как тогда.

Тогда у него были все причины для «деревянности». Бет увидела, как топорщится простынка и выразительно приподняла бровь.

— Да, там под простыней, кроме бинтов, ничего нет. Только я должен предупредить тебя, — Дик покраснел, а ухо так даже слегка отливать в синеву, — что… ну, в общем, я люблю только тебя, но если бы ты не пришла, а пришла бы Шана…

— Заткнись. Просто заткнись, пока ты окончательно все не испортил, — Бет поцеловала его.

Через минуту он спросил:

— Ну что, я целуюсь хуже, чем Керет?

— Нет, — Бет улыбнулась. Ей, конечно, пришлось покривить душой, но чуть-чуть. Самую малость. — Где ты так научился?

— Ну… — Дик снова начал краснеть. — Я много читал.

— Ага.

— И ты меня тоже учила, между прочим.

— Тогда ты не делал такого прогресса.

— Тогда и ты целовалась хуже, но я к тебе не цепляюсь с вопросом «где научилась».

— Я тебе сама сказала.

— А меня научили в борделе.

— Если ты думал меня шокировать, то не преуспел. Я знаю что ты жил в борделе. Шана продала тебя с потрохами. И она не пришла бы сюда, — Бет сделалось вдруг неудержимо весело. Она сбросила платье и забралась под покрывало.

Примерно через десять минут наступил момент, которого она ждала с тихим злорадством: глаза юноши округлились и он испуганно спросил:

— Это что? Это… как?

— Хирургическим путем, — Бет не хотелось вдаваться в подробности. — Я потом объясню. Давай, перевернись на спину и покончим с этим.

Что с «покончить с этим» лучше всего в позе всадницы, ее учила Лорел. Мама предполагала, что Бет доживет с «этим» до совершеннолетия, после чего дело сделает искусный гинеколог, как принято в Империи.

…Когда они вернулись из ванной и посмотрели на разоренную постель, Дика снова посетил короткий приступ смеха.

— Ты слышала о старинных обычаях Старой Земли? Ну там, проверяли кровь на простынях и все такое?

— Не такие уж и старинные эти обычаи. Супруга Солнца должна быть девственной.

— А… Ох, — Дик потер шею. — Тогда понятно… Но я не об этом.

— А о чем?

— Если бы те проверяльщики из старых времен вперлись к нам сюда — их бы этот вид сильно озадачил.

— Угу, — Бет взяла с тумбочки распылитель бинта. Коллоид они наложили еще в ванной, но он еще не застыл, а главное — не выполнял эстетических функций, не скрывал швов и мелких порезов, на которые не было смысла накладывать швы. Постель выглядела так, словно тут трахнули по меньшей мере семерых девственниц. — Давай спрячем это белье подальше и найдем свежее.