– Что случилось? – спросил Тринити у шерифа.

– Никто не знает. Служанка нашла ее утром, когда зашла прибраться. Никаких следов борьбы. И никакой раны я не заметил.

– Что же ее убило? – поинтересовался он теперь у доктора.

– Не знаю. Возможно, просто остановка сердца. Судя по виду, у нее перед смертью было что-то вроде судороги. Видите, она сбросила на пол свою кофейную чашку.

Тринити посмотрел на валяющуюся чашку. Он взял в руки кофейник, стоявший на столике рядом с креслом Майры, и поболтал в нем жидкость. Там еще оставалось немного кофе.

– Проверьте это. Я полагаю, что ее отравили.

– Ерунда, – заявил шериф Спраг. – Кто стал бы это делать?

– Не знаю, но все равно проверьте.

Доктор передал кофейник служанке и велел ей перелить остаток кофе в чистую банку.

– Результаты будут у меня к вечеру. Вы полагаете, это тот же яд?

– Вы сможете оценить это лучше меня. Симптомы те же?

– Нет. Если это яд, то больше похоже на мышьяк.

– Но как мог крысиный яд попасть в кофе? – растерянно спросил судья.

– Понятия не имею. Кто-нибудь еще здесь болел недавно?

– Я уже давно болею, – ответил судья и стал подробно описывать свои симптомы.

– Мне хотелось бы вас осмотреть, – сказал доктор Раундтри.

– У меня есть свои врачи в Сан-Антонио и в Остине, – объяснил судья, удивленный желанием полузнакомого врача.

– Тем не менее, если ваша жена отравлена, вас тоже могли отравлять.

– Ну ладно. Мы можем пройти в мой кабинет, но я могу уделить вам лишь немного времени.

– Я займу у вас всего несколько минут, – успокоил его доктор.

– Мне кажется, было бы хорошо рассказать людям снаружи, что произошло, – предложил Тринити шерифу. – Это лучше, чем они станут сочинять свои объяснения.

Шериф кивнул, соглашаясь, и покинул гостиную. Рыдания Керби перешли в усталые всхлипывания.

– Я должен был рассказать шерифу, но не смог. В конце концов, она была моей матерью.

– Рассказать ему что? – осведомился Тринити.

– Она отравляла судью. Я узнал это только вчера вечером. У нас была страшная ссора, когда я привез на ранчо тело Лаймена. Я сказал ей, что знаю, как она пыталась убить Викторию, и если она не остановится, я расскажу об этом судье. Тогда-то она призналась мне, что уже отравила судью и он может умереть в любой день. Я ничего не могу поделать, чтобы это исправить. Наверное, у меня был потрясенный и испуганный вид, потому что она разозлилась еще больше. Она стала попрекать меня, обзывать трусом, который не может пробиться в жизни. Как, по моему мнению, говорила она, ей удалось выбраться из жалкой лачуги, в которой она родилась? Я должен на коленях благодарить ее за то, что она не бросила меня, когда мой отец сбежал. Тогда-то она и рассказала мне обо всех мужчинах, которых она обманула и убила. Это было ужасно. Меня от этого затошнило. А она стала еще безумнее. Именно тогда она объявила, что убила Джеба. Велела Лаймену его убить. Он несколько недель следил за Джебом, пока не выбрал идеальный момент.

– Почему она травила судью?

– Она его ненавидела. Как только она могла... он так хорошо ко мне относился! Иногда он относился ко мне лучше, чем к Джебу. И лучше моей собственной матери.

– Я уверена, что твоя мать любила тебя, – промолвила Виктория.

– Нет, не любила. Она сама мне об этом сказала. Она хотела, чтобы я был с ней, только потому, что судья оставляет все мне.

– А не твоей матери?

– Нет. Но она была бы моей опекуншей до достижения мной восемнадцати лет. Она должна была убить судью до моего дня рождения, если хотела контролировать деньги.

– А когда деньги стали бы твоими, она могла тебя отравить, чтобы наследовать все, – предположил Тринити.

– Мой отец из Чикаго занимался перепродажей скота, – объяснил Керби. – Он обещал жениться на матери и забрать ее с собой. Она меня ненавидела, потому что я олицетворял человека, который ее бросил.

– Каким образом она травила судью? – спросила Виктория.

– Она подсыпала мышьяк ему в кофе.

– Но ведь она пила тот же, – удивилась Виктория.

– Она держала для него специальную жестянку. Говорила, что так лучше для его сердца. Она держала его за банкой с лярдом и не позволяла никому к ней прикасаться. Я отыскал ее прошлым вечером и выбросил.

Виктория побледнела.

– Я переложила часть кофе оттуда в повседневную банку вчера днем, потому что использовала все, что там было раньше, чтобы сварить кофе себе и судье.

Все трое поспешили на кухню. Банка была пуста.

– Она выпила кофе судьи. Я ее отравила, – еле слышным от потрясения шепотом произнесла Виктория и упала в обморок.

– Судья полностью выздоровел, – сообщил доктор Раундтри Виктории и Тринити спустя несколько дней. – Она давала ему яд маленькими дозами на протяжении длительного времени.

– Что из этого станет общеизвестным? – поинтересовался Тринити.

Доктор посмотрел на Викторию.

– Ничего, – ответила она. – И не хмурься. Ты же готов был пойти на компромисс несколько дней тому назад. Теперь на это готовы все. Судья не хочет скандала.

– Не пытайся меня убедить. Просто скажи, что ты решила сделать.

– Я обсудила это с Керби и с судьей, – промолвила Виктория. – Они согласились объявить, будто Майра умерла от сердечного приступа.

– Знаешь, мне жаль судью, но еще больше мне жаль Керби. Ему теперь некуда деться.

– Не совсем.

Брови Тринити взмыли вверх.

– Я предложила судье усыновить Керби. Он считался Блейзером по имени, теперь он станет им по-настоящему. – Тринити внимательно смотрел на нее. – Они оба остались без семьи. Они прожили вместе восемь лет и очень привязались друг к другу. По-моему, это разумно.

– Пожалуй. Выглядит как единственно правильное решение.

Виктория прыгнула ему на колени, чтобы получить заслуженный поцелуй. И получила заодно еще несколько, в качестве премии.

– А какие у тебя планы насчет меня? – поинтересовался Тринити.

– Предлагаю тебе поскорей на мне жениться. Судья согласился провести официальную церемонию, а дядя Грант вручит меня тебе.

– Ах ты, маленькая...

Виктория приложила палец к его губам:

– Будь осторожней в выражениях. Я запомню это навсегда.

– ...дорогуша! – закончил Тринити. – Сегодня днем для тебя достаточно скоро?

– Идеально. Гостиная рядом с нашим номером как раз подходящего размера, а судья будет здесь вскоре после полудня.

– Какие еще будут приказы?

– Думаю, что твоим свидетелем надо быть Бену, и ты должен одеться в черное. Это придает тебе загадочный вид.

– И потом, это же похороны моей свободы. Виктория притворилась, что царапает его лицо, и наградила чувствительным тумаком в солнечное сплетение.

– Ты ужасный человек. Ты заслуживаешь быть женатым на властной женщине.

– А во что будешь одета ты? Невозможно сшить платье к полудню.

Виктория хихикнула:

– Я собираюсь надеть ту жуткую юбку и блузку, какие носила в первую неделю моего похищения. Раз ты в них меня похитил, можешь в них и замуж взять.

– Сидни?!

– Сидни Карлин Аттмор, – объявил Тринити.

– Сидни... – с отвращением выговорила Виктория. – Ты не можешь рассчитывать, что я стану называть тебя таким мерзким именем.

– Моя мать меня так назвала.

– Мне все равно. Я не смогу произнести его с невозмутимым видом.

– Тогда зови меня Тринити.

– Но ведь это не твое имя!

– Мне все равно. Можешь звать меня Джорджем, Фрэнком, даже Аттмором. Мне не важно, только зови как-нибудь.

Виктория засмеялась:

– Я буду звать тебя Тринити. Может, ты и привык зваться Томом, Диком или Гарри, но для меня ты всегда будешь Тринити. А какие у тебя были другие имена?

– Том, Дик и Гарри.

– Я серьезно. Мне очень хочется знать.

– Может быть, когда-нибудь я тебе их открою... но не сейчас.