Она практически вешалась на него. Она даже воображала, что он поможет ей обрести свободу.

Какой иронией это выглядело сейчас!

Она снова повернулась, и острый камень врезался в бедро. Мгновенная боль заставила ее придумывать какие-то особо мучительные пытки, которым стоило бы подвергнуть Тринити. Подушка баюкала ее голову, но ничто не защищало тело от холодной каменистой почвы.

Она не могла понять, как он ухитряется спать, всего лишь подложив под голову седло. У нее наверняка свело бы от этого шею. Ни один человек не смог бы ночь за ночью спать на голой земле, если только у него не были вовсе отключены нервы. Нет, в нем не было ничего человеческого.

От холодного ночного воздуха ее зубы начали стучать, и она плотнее завернулась в одеяло. И это было еще одним поводом для ярости. Мало того что он сыграл на ее доверчивости, обманул и похитил. Сознание того, что он обыскал ее комнату, касался ее вещей, бесило так, что она не могла заснуть.

Спальня была единственным местом на земле, которое принадлежало только ей. Когда она закрывала за собой дверь, то чувствовала, что никто и ничто из внешнего мира не может ее коснуться. Теперь она утратила это ощущение. Из-за Тринити Смита... охотника за наградой.

Судья Блейзер уже посылал за ней по крайней мере двух охотников за наградой. У них не было гордости и уважения к себе, и остальной мир относился к ним так же. Она обратила внимание, что ковбои стремились держаться от них подальше, а те принимали это как должное.

Тринити был совсем не такой. Она не могла припомнить другого человека с таким самоуважением и достоинством. Она подозревала, что он гордится тем, что делает.

Называть его охотником за наградой казалось чем-то неправильным.

Она догадывалась, что у этой проблемы есть глубокие корни. Тринити подал ей надежду, дал нечто, во что можно верить. Теперь, когда он оказался обманщиком и лицемером, ей было страшно, что все его слова окажутся пустыми.

Ей было необходимо верить, что он стремится вернуть ее в Техас не ради денег, а потому что верит в правосудие и справедливость. Иначе в ее глазах он стал бы человеком, лишенным совести.

Виктория снова перевернулась, пытаясь устроиться поудобнее, но ей это не удалось. Ей нужно было поспать, хоть немного. Бессонная ночь никак не помогла бы ее побегу. Ей нужно было быть настороже... наготове.

Она подождет, пока он впадет в такое изнеможение, что не сможет сторожить ее как следует. Тогда-то она и сбежит.

Виктория проснулась внезапно. Она не знала, что ее разбудило. Угли костра давно перегорели и остыли. Ночь была полна каких-то неясных шорохов.

Она осторожно прислушалась. Дыхания Тринити не было слышно. Заснул он или нет?

Она потянула за свои путы. Они действительно были ослаблены. Ей понадобилось лишь несколько минут, чтобы освободить руки. С веревками на ногах пришлось повозиться дольше. Она не хотела, чтобы производимый ею шум разбудил Тринити, поэтому, лежа на боку, подогнула ноги под себя. Плечи и икры отчаянно ныли, когда она наконец освободилась.

Она осторожно откинула одеяло, сунула ноги в сапожки. Затем, не заботясь о еде и амуниции, она поднялась на ноги и направилась к полянке, на которой Тринити оставил лошадей.

К несчастью, Виктория споткнулась о ветку и наделала достаточно шума, чтобы вспугнуть лошадей. Они попытались бежать, но из-за пут на ногах чуть не попадали.

– Посмотри, что ты наделала.

Голос Тринити раздался где-то рядом с лошадьми, и от испуга она вскрикнула.

– Ты не сможешь убежать, если будешь спотыкаться о камни и вскрикивать от страха.

– Как ты сюда попал? – Она не могла понять, как ему удалось добраться до лошадей так, что она его не видела и не слышала.

– Я услышал, как ты проснулась.

– Ты что, следил за мной всю ночь?

Тринити тихо рассмеялся:

– Человек, который в такой дикой глуши крепко спит, – мертвец. Следуя по тропе, мы повстречаем множество людей, готовых нас убить хотя бы ради наших лошадей. В этих краях они дороже золота. И потом, есть ты. Сколько, по-твоему, мужчин захотят убить меня, чтобы завладеть такой женщиной, как ты?

Такую возможность Виктория не захотела обсуждать.

– Что ж, очевидно, ты проснулся зря, – промолвила она, направляясь обратно в лагерь. Убежать ей теперь не удастся, и вообще у нее зуб на зуб не попадал от холода. Обернувшись к Тринити, она сказала: – Я просто хотела размять ноги.

На его лице появилось такое снисходительное выражение, что она готова была дать ему пощечину.

– Можешь мне не верить.

– Я и не верю.

– Я отправляюсь обратно в постель, – объявила Виктория.

Разумеется, она не надеялась, что он ей поверит, но не ожидала, что скажет об этом ей прямо в лицо. И конечно, ей не понравилось, что пришлось солгать. Она никогда не лгала. А после встречи с Тринити она только этим и занималась.

Она снова устроилась в своей остывшей и жесткой постели.

– Если холодно, можешь воспользоваться одной из моих рубашек.

– Нет, спасибо. – Виктория проговорила эти слова со всем достоинством, которое смогла собрать.

Тринити рассмеялся. Всего два дня тому назад она радовалась его смеху. Он поднимал ей настроение и делал ее заточение не таким унылым.

– Мы можем для тепла спать под одним одеялом.

Виктория яростно подскочила и выпрямилась.

– Позволь мне кое-что прояснить раз и навсегда.

Тринити опять рассмеялся. Боже, как она возненавидела этот смех!

– Не трудись. Я сказал это лишь для того, чтобы тебя позлить.

– Это не слишком разумно.

– Знаю, но должен же я как-то развлечься, пока ты не попыталась сбежать в очередной раз.

Виктория скрипнула зубами. Она вновь залезла под одеяло, завернулась в него до подбородка и решила не про: молвить больше ни слова.

И она проявила выдержку, пока он не начал насвистывать.

Она знала, что он делает это, чтобы ей досадить, но решила не обращать на него внимания. Он вскоре замолчит.

Но он не замолкал. Он закончил насвистывать одну мелодию и принялся за следующую. Это было ужасно. Он фальшивил, и притом дыхание его все время срывалось. Она не понимала, как он сам может выдерживать свои упражнения. Наверное, ему медведь на ухо наступил.

Она заткнула уши пальцами и попыталась заснуть, но, кажется, сон убегал от нее все дальше и дальше. Наконец терпение ее лопнуло.

– Не мог бы ты замолчать? Пожалуйста, – произнесла она раздраженным тоном. – Я пытаюсь заснуть.

– Предлагаю тебе сделку.

– Какую? – спросила Виктория, относясь с недоверием к любому его предложению.

– Я больше не буду свистеть, а ты не станешь будить меня своими притворными побегами.

– Что значит «притворными побегами»? – осторожно поинтересовалась Виктория.

– Твоя неприязнь ко мне может подвигнуть тебя на какие-нибудь глупые поступки, но ты не глупая. А пытаться сбежать посреди ночи – глупость несусветная. Я рассудил, что ты хотела заставить меня провести ночь без сна, чтобы я вымотался и не смог толком соображать. Тогда ты воспользуешься первым удобным случаем, чтобы сбежать по-настоящему.

– Можешь думать что хочешь, – фыркнула Виктория. – Только не удивляйся, если однажды утром ты проснешься и обнаружишь, что остался у костра один.

Виктория решила, что проспала не больше пяти минут, когда Тринити ее разбудил. Она открыла глаза, но ничего не увидела, попыталась пошевелиться, но тело словно окостенело.

– Время подъема, – провозгласил Тринити с бесчеловечной жизнерадостностью. – Нам надо выехать на тропу до рассвета.

Вот почему она ничего не могла разглядеть: была еще ночь.

– Я не могу двинуться, – простонала она. – Все мое тело как пересохшая кожа.

Тринити сдернул с нее одеяло. Виктория ахнула от неожиданности и холода.

– Несколько секунд на ногах, и будешь как новенькая.