– Второй кусок.

Виктория удивленно посмотрела на него и засмеялась:

– Да вы еще первый не ели. Откуда вы знаете, что вам понравится?

– Его пекли вы?

– Я его стряпала, а пек Рамон.

– Тогда уверен, что он мне понравится.

– Вы, наверное, ирландец.

– Разве вам не нравятся комплименты? – поинтересовался Тринити.

– Нравятся, но заслуженные.

Тринити откусил пирог и зажмурился, наслаждаясь вкусом.

– Этот, безусловно, заслуженный, – кивнул он. – Знай я, что вы умеете делать с пеканами, я притащил бы с собой из Техаса целый мешок.

– Хорошо, что я умею стряпать. А то мне больше ничего не разрешают делать, – пожаловалась Виктория.

Сдержанный гнев, горечь и неудовлетворенность прозвучали в ее голосе так явно, что все трое мужчин не могли их не заметить. Она знала, что дядя и Бак ее не поймут. Они никогда ее не понимали. Она все время старалась сдерживаться и выказывать лишь благодарность, но иногда просто не могла скрыть свои чувства. Ее раздосадовало, что сейчас она обнаружила их перед незнакомцем.

– На таком ранчо женщина мало что может делать, – объяснила она, надеясь, что у Тринити не хватит сообразительности ее понять. Хотя в глазах его светился ум. – Временами мне так хочется делать что-то по-настоящему полезное. Больше, чем печь пироги и выращивать цветы.

Тринити сосредоточился на пироге, предоставив Гранту Дэвиджу ответить племяннице.

– Полагаю, что тебе надоело быть закупоренной в этой долине, но у меня не было бы ни минуты покоя, окажись ты рядом с индейцами или еще бог знает с кем, проезжающим через долину.

– Не знаю, не знаю, – протянул Тринити, чертики плясали у него в глазах. – Будь я коровой, которая сталкивалась с рысями или медведями, а потом наткнулась на такую маленькую леди, я был бы очень счастлив лечь и протянуть ей все четыре ноги, чтобы она их связала и увела меня с собой.

Виктория рассмеялась.

– Дайте ему работу, дядюшка, – проговорила она. – Лжет он бессовестно, но делает это так обаятельно.

– Уверяю вас, мэм...

– Не надо. Женщины наслаждаются лестью. Однако лесть теряет часть своей привлекательности, когда льстец начинает клясться, что это правда.

– Вы слишком мудрая для своего возраста. Облачко набежало на лицо Виктории.

– Я старше, чем вы думаете.

– Я вижу, что вы не девочка, – быстро исправился Тринити. – Девочка, по определению, – несформировавшаяся женщина, а значит, не могла бы быть такой совершенной.

Виктория снова рассмеялась, более непринужденно, чем раньше.

– У вас на все найдется ответ. Не удивлюсь, если узнаю, что вас изгнали из Техаса.

– Хотел бы я изгнать его из Аризоны, – мрачно произнес Бак.

– Я на самом деле абсолютно безвреден, – откликнулся Тринити. – Мой старик говаривал: «Не тревожься о том, кто разговоры разговаривает. Берегись, когда он замолчит».

– Тогда, полагаю, нам не стоит вас бояться: вы не закрывали рта с той минуты, как сюда приехали. Как по-вашему, сможете вы помолчать так долго, чтобы успеть поработать?

– Если дадите подходящую работу.

– Ну и какую же именно? – осведомился Бак с сарказмом в голосе.

– С разговорами, разумеется.

Виктория и ее дядя заулыбались, а Бак насупился:

– Такой работы у нас нет.

– Наверняка есть. Я мог бы приносить что-нибудь мисс Дэвидж. Ей для стряпни, должно быть, нужно много дров и воды. Потом, выносить помои, подметать мусор. И все это время я мог бы разговаривать, чтобы она не тревожилась о вас. Не украли ли вас индейцы.

– Когда нам понадобится для дома прислуга, мы наймем женщину, – отрезал Бак.

– Держу пари, что мисс Дэвидж больше понравится, если вы наймете домашнего слугу. Это будет поинтереснее.

– Здесь и так хватает интересного. – Бак захлебнулся от злости.

– Хотите проехаться со мной, мэм? Говорят, что Лос-Анджелес становится по-настоящему красивым городом. Конечно, его не сравнить с Сан-Франциско, но я и туда могу вас проводить, если захотите.

– Виктория не хочет ехать в Калифорнию, особенно с таким, как ты, – взорвался Бак, не дав Виктории времени ответить самой.

– Хорошо, что я не принимаю это как личное оскорбление, – заметил Тринити дружелюбно.

– Я именно имел в виду твою личность. Так что если хочешь получить работу, пошевеливайся. И забудь дорогу сюда, на кухню.

– Сейчас, кроме вас, в доме для работников никого не будет, – возразила Виктория. – Поэтому будете есть с нами.

– Мне все равно, – откликнулся Тринити. – Если время от времени смогу заходить сюда за куском пирога.

– Вы будете есть с нами, – подвел черту спору Грант Дэвидж.

– Я направляюсь в дом для работников, – обратился Бак к Тринити, – и устрою тебя там.

– Нет нужды так торопиться, – сказал Грант. – Можешь отвести его туда после обеда. Я хочу с ним поговорить.

– А можешь ты ему доверять? – спросил Бак, бросая сердитый взгляд на Тринити.

– Не такой это большой секрет. Половина Техаса уже его знает.

Бак прислонился к стене. Недовольное выражение его лица превратилось в хмурую гримасу.

– Бак не испытывает к вам неприязни, – уверил Грант Тринити. – Он просто тревожится, считая, что любой человек, появляющийся в этой долине, охотится на Викторию.

Тринити постарался выглядеть недоумевающим и заинтригованным.

– Пять лет тому назад кто-то убил мужа Виктории, – объяснил Грант. – Найти того, кто это сделал, не удалось, и они попытались возложить вину за это на Викторию. К тому времени как я туда приехал, они уже назначили дату суда и подобрали присяжных. Они собрались повесить ее в конце недели. Виселицу уже устанавливали.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что Грант верит в невиновность Виктории.

– Судья не захотел меня выслушать. Он был свекром Виктории, а Джеб был его единственным сыном. Я полагаю, что он вообще не мог бы держаться, если бы не его жена. Виктория не очень любила эту свою свекровь, его вторую жену, но Майра Блейзер – женщина поразительная. Я собирался подать прошение о помиловании губернатору, но судья Блейзер постарался закончить суд побыстрее.

– И что же вы сделали?

– Бак придумал, как вызволить ее из тюрьмы. Сработало как по маслу. Никто не пострадал. Мы были на полпути через Техас, прежде чем они поняли, что Виктория сбежала.

– А здесь она в безопасности?

– Пока она не находится на земле штата, они не могут ее тронуть. А местный губернатор – мой личный друг. И он никогда не отошлет Викторию обратно. Он убежден, что женщин нельзя вешать.

– Даже виновных?

Тринити не хотел этого говорить, но не сдержался. Слова Гранта скребанули по старым ранам. Даже спустя много лет воспоминания о том, что сотворила Куини с ним и его отцом, заставляли его свирепеть от гнева. Куини удалось уйти от наказания. Она исчезла без следа. Но, Бог свидетель, Виктории Дэвидж это не удастся... если это будет зависеть от него.

– Поскольку Виктория невиновна, я об этом и не задумывался, – отмахнулся от этого соображения Грант.

– А не было у вас неприятностей с людьми, охотившимися за ней? – поинтересовался Тринити, меняя тему разговора. – Я имею в виду, что наверняка за ее возвращение была назначена награда.

– Вы не собираетесь ее заполучить?

– Нет, но многие продадут и мать родную за пятьдесят долларов.

– Была назначена награда в тысячу долларов, а судья Блейзер пообещал в десять раз больше тому койоту, который явится за ней. – Серые глаза Гранта стали холодно-стальными, лицо окаменело в жесткой решимости. – Но он не учел меня и Бака. Если этих охотников нельзя было купить, мы... – Грант оборвал себя. Взгляд его твердо и с вызовом встретил взгляд Тринити. – Скажем так: я смог убедить их, что им легче будет заработать такие деньги в другом месте.

Тринити задумался, нет ли закопанных тел где-нибудь в дальнем уголке этого ранчо. В его работу не входила проверка Гранта или его управляющего, но знать об этом не помешало бы.