Ей удалось наглухо перекрыть его связь с амулетами, и он теперь не мог ни от нее защититься, ни остановить чворка, ухватившего пухлой лапкой в младенческих перетяжках брусок «Болотной патоки».

С отчаяния Дирвен снова хотел выругаться, но тут скрипнула дверь, и раздался голос Нальвы Шенко, удивленный и настороженный:

– Это еще что такое?

– Пока ты причиняла людям добро, меня чуть не изнасиловали, – сообщила Энга таким тоном, словно ей презентовали коробку конфет.

– А ну-ка, слезь с него, – нахмурившись, потребовала Нальва.

– Он сунулся ко мне с каким-то пакостным амулетом, а перед тем пытался меня усыпить и почти преуспел, – ведьма перешла на серьезный тон. – Да еще играет в героя. Надо его допросить.

– Я сказала, слезь! Ушиб печени, ушиб селезенки, совести у тебя нет… Сначала я свое дело сделаю, а после будешь допрашивать.

Ведьма скривилась – мол, все бы вам отнимать у меня игрушки, – но в этот раз послушалась.

Ее подружка опустилась возле Дирвена на колени, в тусклом свете масляной лампы блеснул нож, извлеченный из-за пазухи. Значит, сейчас начнут резать, и даже оружие не выбить, потому что Энга удерживает одну его руку, а другая по-прежнему онемелая, пальцем не шевельнуть. Он решил, что назло им глаза не закроет.

– Тавше, силы твоей прошу, – подняв короткий клинок острием к потолку, прошептала Нальва.

Что?.. Быть того не может!..

Спрятав ритуальный нож, служительница Милосердной положила ладонь ему на левое подреберье, и боль начала утихать. Дирвен зажмурился от стыда и отчаяния. Идиот! Обломался, как последний дурак… И лазутчики хороши, это они во всем виноваты: не разобрались, кто есть кто, и дали ему ложную наводку. Лекарка под дланью Тавше не может быть ужасательницей, ибо тогда богиня враз лишит ее своей милости. Как бы подозрительно ни выглядели Нальва Шенко и Энга Лифрогед, от кого бы ни скрывались, что бы ни заставило их пуститься в это путешествие, к делам Ктармы все это не имеет никакого отношения.

– Госпожа лекарка, простите меня, – глухо произнес Дирвен. – Я ошибся. Я же не знал, кто вы. Ты тоже извини, – он взглянул на Энгу, перед ней, стервой, извиняться не хотелось, но лучше бы уладить вопрос без проволочек, чтобы не упустить настоящих посланниц Ктармы. – Я теперь знаю, что вы – не они, и зря я сюда вломился…

– Лежи пока, – остановила Нальва, когда он попытался приподняться. – Я еще не закончила тебя лечить.

– Пожалуйста, забери у чворка амулет, – взмолился Дирвен, обращаясь к Энге. – Я еще хоть десять раз перед тобой извинюсь, только забери поскорее, это очень важно!

– Поздно, – невозмутимо отозвалась ведьма. – Уже оприходовали. И боюсь, чворку это впрок не пошло…

Не обращая внимания на тихий сердитый возглас лекарки, Дирвен вывернул шею. Чворк колыхался, словно слепленный из теста. Его рот – надо сказать, внушительных размеров, хотя и беззубый, – был широко разинут, как у задыхающейся рыбины, круглые темные глаза выпучились, точно вот-вот выскочат из орбит. Казалось, что-то распирает его изнутри, он все больше разбухал и едва умещался под столом, напоминая поднявшееся на дрожжах тесто, а потом его натянутая кожа лопнула, и на пол вывалилась куча мелкого хлама – медяки, ложки, шпильки, гвозди, цветные нитки. Все это потерянное добро просвечивало изнутри в прозрачном черноватом желе, будто лягушачья икра. Останки чворка смахивали на куски разломанной восковой куклы.

– Предполагалось, что со мной произойдет то же самое? – холодно осведомилась Энга. – Милый мой, да я ж тебя за это…

– Нет! Это на чворка так подействовало, а в тебе амулет должен был уничтожить магическое оружие, то есть я думал, что в тебе есть такое оружие, потому что ошибся. Вы подозрительно выглядите и словно от кого-то убегаете, поэтому вас приняли… в общем, за них. Я же извинился!

– Мы и правда убегаем, – подтвердила ведьма. – Попались на шоколаде. Это у вас в Ларвезе можно есть шоколад, сколько влезет, а в Молоне считается, что это порок хуже воровства. Хотя была еще причина… Я отказала одному магу, который пытался затащить меня в постель. Я девственница и хочу сберечь свою честь нетронутой для будущего мужа, а этот женатый старикашка сначала домогался, потом начал за мной шпионить, и его стараниями нас с Нальвой застукали, когда мы ели напополам плитку контрабандного шоколада, купленную на черном рынке. Мы от них оторвались, сейчас нам надо перейти через границу.

Дирвен виновато хлопнул ресницами – вот как, она, оказывается, девственница, не то что предательница Хеледика! – а потом до него дошло главное:

– С чего ты взяла, что я из Ларвезы? Я из Милопы!

– Ага, конечно. С каких это пор в Милопе завелись господа?

Прокололся… Назвал лекарку «госпожой», а в Молоне со времен Доброй Революции нет никаких господ, и это слово официально упразднено, все друг другу доброжители. Теперь ему в довершение всего еще и по истории новых времен оценку аннулируют!

– Не бойся, мы тебя не сдадим, – сменив тон на миролюбивый, заверила ведьма. – Ну, ошибся, с кем не бывает. Главное, что разобрались, не успев друг друга покалечить.

Лекарка, по-прежнему колдовавшая над Дирвеном, скептически хмыкнула: у нее на этот счет имелось другое мнение.

– А вместо извинений лучше возьми нас с собой на ту сторону, – добавила Энга. – Ты ведь, наверное, знаешь здешние тропки?

– Мне сначала найти их нужно. Тех, которые настоящие. Иначе они много народа в Ларвезе убьют.

– Я б тебя, такого умного, одного на такое дело не послала.

– По-другому нельзя, они почувствуют и что-нибудь выкинут. У них очень мощная и непонятная магическая защита.

– Уф, закончила, – пробормотала Нальва, неловко поднимаясь на ноги. – Вот зачем тебе понадобилось так его отделать?

Она тяжело, как старуха, уселась на кровать и позвала вымотанным голосом:

– Теперь ты иди сюда, чего ждешь!

Энга встала перед лекаркой, и Дирвен с некоторым облегчением подумал, что ей, значит, тоже в драке перепало, раз нуждается в помощи. Не такой он рохля, чтобы подчистую проиграть девице, хотя бы и ведьме.

Потом Энга вытащила из котомки стеклянную банку, развязала шнурок, сняла крышку из вощеной бумаги и принялась кормить подругу с ложки. Гречишный мед с орехами. Ага, когда лекарь под дланью Тавше призывает божественную силу, чтобы помочь больному, на него после этого нападает истощение.

Сидя на полу, он хмуро глядел на останки чворка. Как ему теперь решить эту задачу с одной «Болотной патокой»?

– Кажется, я знаю, кто тебе нужен… – задумчиво протянула Энга. – Они приехали сюда вместе с нами, и в дороге я раза два улавливала исходящий от них магический фон, довольно необычный: возникало представление как о бомбе большой силы, но буквально на миг – можно было подумать, что померещилось.

– Да! – Дирвен рывком подался вперед, со стороны могло показаться, что он стоит перед ведьмой на коленях, ну и ладно, лишь бы сказала. – Это, видимо, они… Пожалуйста, кто это?

– Женщины, которые всем говорили, что едут в Милопу, будто бы мать и дочь. Они ночуют в пристройке по другую сторону от хозяйского дома.

– Ночью оттуда кто-то вышел, – вмешалась Нальва, она уже отобрала у Энги банку с медом и ела самостоятельно, каждый раз тщательно облизывая ложку. – Я лечила доброжительницу Итосию, нашу соседку, от начавшегося воспаления легких, ее окно выходит на другую сторону. Там вроде бы открывалась дверь, и кто-то проходил через двор, еще до того, как нас обеих сморило. Не знаю, они или нет… Но я могу сходить посмотреть.

– И как ты объяснишь добрым людям свой ночной визит?

– Скажу, что тебя ищу, потому что ты где-то шлендаешь.

– Спасибо. Уж как это пойдет на пользу моей репутации…

– Подождите! – встрепенулся Дирвен, когда лекарка решительно поднялась и набросила на плечи куртку. – Возьмите, вот! Это прикроет вас…

Он вытащил из потайного кармана подвешенную на шнурке каплю из желтоватого стекла с семечком укрыв-травы внутри. Взяв амулет, Нальва деловито кивнула и отправилась на разведку.