– Пока нет.

– Подозреваю, что он задавал косвенные вопросы, а ты и не заметила, или невзначай говорил что-нибудь, относящееся к теме, и следил за твоей реакцией.

– Думаешь, он сообщит в Ложу, что я это знаю? – напрягшись от внутреннего протеста, вымолвила Зинта отвердевшим голосом.

– Он – нет. Ты разбила ему сердце. И он не любит, когда затрагивают тему Накопителей, я проверял. Это у него больное место, он мается, словно аристократ, сохранивший свою честь незапятнанной, в то время как все его семейство погрязло в неблаговидных делишках. Сам он не нуждается в том, чтобы тянуть силу из Накопителя.

– Таких магов называют ущербными, хотя, по-моему, все наоборот.

– Я уже оценил этот парадокс, – ухмыльнулся Эдмар. – Он постарается выяснить, знаешь ли ты правду, чтобы тебя уберечь. Но кроме Суно Орвехта есть и другие маги, заинтересованные в тайне своих кормушек.

Зинта кивнула. Где-то есть другие маги, города, Накопители, много чего еще… Но пока они посреди пустыни (хотя пески уже начали бледнеть – окраска, присущая западным областям Олосохара), и возле палатки ее ждет Суно, поглядывает в их сторону, и по крайней мере в ближайшие несколько дней, спасибо вам, боги, ничего не изменится.

Милостью Рогатой Госпожи Дирвена законопатили в Хаврай.

Здешняя крепость кольцом опоясывала Накопитель – громадную пирамиду, вблизи застящую полнеба, с отлитыми из золота и вбитыми в темные плиты рунами заклинаний. В солнечные дни руны сверкали, придавая зданию, и без того внушительному, нездешнее величие, от которого дух захватывало. В пасмурную погоду пирамида казалась зловещей, и тогда в голову лезли мысли о страшной кончине, как будто живешь у подножия гигантского вулкана.

Вслух Дирвен ни с кем этим не делился. Он же знал, что Накопитель – это хорошо и всем нужно, маги оттуда черпают силу, а другие маги, древние, занимаются внутри исследованиями, непостижимыми для простых смертных, но все равно казалось, что в нем есть что-то гнетущее, неизъяснимо недоброе. Если об этом проболтаться, поднимут на смех, и он держал свои странные впечатления при себе.

Находившийся в стенах крепости городок наводил тоску показной аккуратностью, неистребимой скукой и жестким распорядком.

Дирвену так и посулили: там тебе ни чайных, ни волшебных омутов, ни раскопок, посему не развернешься. Мол, будешь нести службу в местной охране, а на другие задания выезжать только с сопровождающими, сиречь под конвоем. На всякий случай.

Он регулярно занимался, как ему было предписано, в библиотеке и в тренировочном зале, уныло посматривал на магичек, среди которых молодых было по пальцам пересчитать, а более-менее красивых и того меньше. В Хаврае ничего не происходило. По словам старожилов, самым из ряда вон выходящим событием за последние несколько лет было падение цветочного горшка с третьего этажа на мостовую из окна почтенной коллеги Ниларии Шипонг. Возможно, суровая пожилая волшебница швырнула в окно бегонию, остервенев от скуки. Если так, Дирвен хорошо ее понимал.

Древние маги, обитавшие в Накопителе, на опрятных улицах городка не появлялись. Впрочем, если все они фрукты вроде Эдмара, жалеть не о чем.

Эдмара он вспоминал с жестокой обидой и неприязнью. Тот ему золота предлагал – такую же долю, сколько отсыпал каждому из сурийцев: «За то, что ты любезно согласился поработать лопатой». Не было же никакого «любезного согласия», это Махур-нуба заставил его копать вместе со всеми, угрожая плеткой! Дирвен не стал об этом напоминать, просто гордо отказался. А маг, вместо того чтобы уговаривать, только плечами пожал: как знаешь, дело твое.

Как он потом жалел, что не взял деньги… Но нельзя было брать, это бы его унизило. Или полновесное унижение, или невыносимая досада из-за упущенной выгоды, третьего не дано, и Эдмар, сволочь такая, все это отлично понимал, когда подошел к нему с кошелем древних монет и сквозящей в глазах издевательской улыбочкой. Хотя с виду все было благопристойно: якобы хочет по-честному, с этакой предпринимательской щепетильностью, расплатиться за выполненную работу, несмотря на промахи Дирвена и совершенное по неведению убийство. Сволочь, иначе не скажешь.

Он нисколько не был уверен, что проявил бы такую же стойкость, если бы речь зашла об амулетах. Но этого ему и не предлагали. Зато Эдмар подарил с дюжину подвесок Хеледике, и та восхищенно их перебирала, разложив на расстеленном покрывале, потом похвасталась перед учителем, который тоже долго разглядывал эти сокровища, заинтересованный и впечатленный. Дирвена смотреть не позвали. Ну и не надо. Все равно бы не пошел.

Спросить бы у Орвехта, почему Эдмар, раз он такой крутой маг, в Накопитель к своим древним коллегам не захотел. Впрочем, понятно почему: у него там не будет ни «телохранителей» вроде Махур-нубы, ни шлюшек вроде Хеледики. Вот бы ему это при случае высказать… Или даже не ему, а просто в его присутствии обронить, чтоб услышал.

Изнывая от ежедневной хаврайской тягомотины, Дирвен утешался тем, что придумывал все новые и новые оскорбления в адрес Эдмара и Хеледики. Если б они жили поблизости, он бы раздобыл ведро масляной краски и написал бы всю правду о них на стенах и на заборах, чтобы это прочитал каждый, кто пройдет мимо.

Жизнь выделывает порой удивительные курбеты. Суно сидел вместе с Зинтой и древним магом на рлангийской улице, на веранде заведения, которое в Аленде назвали бы чайной или ресторанчиком, и пил сдобренный пряностями кофе – изумительный напиток темно-шоколадного цвета, сваренный из молотых обжаренных зерен, добытых в другом мире. Божественно… Эдмар утверждал, что в «его время» в Сонхи тоже был кофе, но, видимо, давно уже сплыл, однако ситуацию недолго исправить: в будущем он доставит с Земли саженцы и заведет плантацию кофейных деревьев.

Зинта расспрашивала о его близких – так, словно была с ними знакома. Он отвечал, что Мар чувствует себя не хуже, чем раньше, и теперь можно не бояться ухудшения, потому что лекарство для нее он приготовит уже скоро, как только соберет оставшиеся ингредиенты. Да, с мамой он повидался и заодно надиктовал на комп показания, как его пытались убить, но делать заявление не стал, все равно преступление раскрыли еще два года назад, и суд уже был. Его бабка-заказчица и стрелявший в него мигрант до сих пор в тюрьме. А к тому человеку, с которым ему больше всего хотелось встретиться и поговорить, он в этот раз не пошел. Потом, когда будет противоядие для Мар.

– Все равно его не было дома – носится по Галактике и ловит своих мышей, – заключил Эдмар с ядовитой и в то же время грустной усмешкой. – И я еще не подготовился к тому, чтобы свалиться ему на голову с того света.

Шатровые кровли изящно угловатых китонских построек покрывало нечто вроде наплывов растекшегося воска, и если на бедняцких домишках изжелта-грязноватая глазурь смотрелась неряшливо, то крыши дворцов знати сверкали, как сахарные, переливаясь алмазными искрами. И повсюду декоративные грибы – на клумбах, в ящичках на балконах, возле высоких крылечек, увешанных колокольчиками и похожими на орхидеи лакированными фонариками, в вазонах по углам веранды, где Суно в компании Эдмара и Зинты дегустировал кофе. Тонкие ножки в фестончатых оборках. Шляпки или плоские, гладкие, в узорчатых разводах, или вывернуты вверх, словно чашечки, выставляя на обозрение гофрированную изнанку. Грибы несъедобны, люди назвали бы их поганками, а китони разводят для красоты наравне с цветами.

Людей тут встретишь разве что при очень большом везении. Эта страна принадлежит хрупким существам с аристократически белой кожей, мелкими чертами кукольных лиц и огромными агатовыми очами, выпуклыми и слегка раскосыми. Самые рослые из них достают макушками Орвехту до плеча, но не стоит обманываться субтильной наружностью, среди них много отличных бойцов и попадаются весьма неплохие маги.

Накопителей у этого народа нет и никогда не было, зато у китони имеются другие недостатки: большая часть их волшебников практикует бесконтактное высасывание жизненной энергии из кого придется. Как говорили в таких случаях крестьянские предки Суно, чеснок лука не слаще.