Воспитателей 14

Инструкторов 10

Фельдшеров 1

Технического персонала 19

Всего 44

Заведующий колонией А. Макаренко

Трудовая колония для малолетних правонарушителей расположена в 8 верстах от города, по большой харьковской дорогое, в сосновом лесу. Она уединена от населенных мест — недалеко от нее расположено только два-три хутора. В колонии в настоящее время 80 воспитанников. В 1921 г. колония получила разрушенное крестьянами имение Трепке в двух верстах от главной усадьбы и производит капитальный ремонт нескольких зданий. Отсутствие средств определило затяжной характер этого ремонта, потребовавшего вообще очень значительного напряжения сил колонии. Тем ни менее из сезона в сезон постепенно восстанавливается когда-то культурное имение и вокруг него организуется хозяйство на 40 десятин. Возле главной усадьбы колония так имеет 12 десятин, но земля здесь песчаная и используется главным образом под огороды. Основная же работа в так называемой 1 колонии ведется в мастерских — кузнечной, столярной, сапожной и корзиноплетной. Вообще нужно сказать, что полное отсутствие основного капитала и безразличное, а иногда даже недружелюбное отношение к колонии земельных органов делают работу колонии в области хозяйственного процесса невероятно трудной. Колония подвигается вперед исключительно за счет огромного расходования энергии колонистов и воспитателей. Чтобы справиться с требованиями развивающегося хозяйства, не поддерживаемого с самого начала вложенным капиталом (положение абсурдное с экономической точки зрения), колонисты принуждены отказывать себе во многом, и часто наша община прямо задыхается от нужды. Так, летом колонисты не могли даже увеличить дневную пайку хлеба, хотя приходилось работать в поле «от солнца до солнца». Только в августу нам помог крупой рабочком. Зимой колонисты сами заготовляют дрова в лесу, часто без одежды и обуви, почти для десятка зданий. Это чрезмерное самообслуживание, принявшее формы напряженной борьбы за существование, разумеется, очень часто приводит к границам отчаяния, а самое главное, вынуждает сокращать более полезную работу в мастерских.

Но в этой напряженной борьбе, нужно признать, есть и свои хорошие стороны. Воспитательное значение этой коллективной работы огромно. Может быть, только благодаря ей колонии удалось создать крепкую и дружную семью и найти интересные и оригинальные формы внутренней организации. Внутренние скрепы в колонии настолько значительны, что механическое их нарушение почти невозможно. Вот почему уход одного из воспитателей или воспитанников ощущается всеми, как урон, очень заметно.

Благодаря этому перевоспитание детей, главная особенность которых заключается в отсутствии здорового социального опыта, совершается более или менее нормально. К настоящему дню мы уже позволили себе роскошь не иметь наемных кладовщиков. Почти все имущество колонии находится на руках у воспитанников, а также и ключи от кладовых и амбаров. Колонисты же составляют большинство хозяйственного совета.

Учебные занятия ведутся по системе комплексных тем, разрабатываемых отдельными группами воспитателей и колонистов.

Колония, без сомнения, подвигается вперед, но это связывается с чересчур напряженным трудом воспитателей, и опасность переутомления их всегда ясно чувствуется.

Главная нужда наша в рабочем скоте. Мы имеем только 3 лошади, из которых одной 30 лет, а другая больна растяжением сухожилий. Для 52 десятин в двух имениях, при почти ежедневных поездках в город, это нуль.

Воспитательский коллектив колонии им. М. Горького самой силой обстоятельств и условий работы колонии был приведен к необходимости коренного реформирования образовательной работы с воспитанниками. Колония собирает почти со всей губернии самый трудных и самый запущенный детский элемент, запущенный одинаково как в воспитательном отношении, так и в области знания. Было бы, впрочем, большой ошибкой думать, что эта запущенность синонимична нравственной или умственной дефективности. Двухлетний опыт работы в колонии саму проблему нравственной дефективности вынуждает рассматривать с некоторым сомнением. Пока что мы можем утверждать только о существовании в жизни большинства детей-колонистов в высшей степени нездорового, в высшей степени «дефективного» социально-нравственного опыта. Но поскольку этот опыт, с одной стороны, объясняет социально нездоровую мотивацию поступка, поскольку он же обыкновенно связывается с особенно тонкой чувствительностью именно в области отношений нравственного характера. Внешним выражением этой чувствительности является иногда очень своеобразная, но по-своему сильная система логических построений, для непривычного человека всегда представляется просто наглостью.

Таким же разнообразием и своеобразием строения отличается и развитие всякого нового колониста. В большинстве случаев прибывающие в колонию дети неграмотны или полуграмотны, почти не умеют считать, даже те, которые занимались спекуляцией, принципиально не признают учения и поэтому знают меньше самого неудачного школьника, если под знанием разуметь только то, что обыкновенно достигается в школе. Но при более близком знакомстве с ними они поражают огромной эрудицией, ибо видели пол-России, ездили и в поездах и на пароходах, воевали во всех армиях и на всех фронтах, работали или служили то на фабрике, то в типографии, то в кондитерской, то просто «у одного человека», что, впрочем, большей частью не мешает им быть в глубоком убеждении, что «работа дураков любит» и что «на наш век дураков хватит».

Предложить этому осевшему в колонии детскому народу систематическую программу классной работы, при каком угодно привношении клубного начала, было бы напрасным трудом. Средняя продолжительность пребывания в колонии полтора-два года; за это время колония обязана дать воспитаннику не только грамотность, она должна все его богатство практического опыта, весь огромный запас его сил, уже закаленных в жизненной борьбе, претворить в систему ясных представлений о мире и о возможностях в мире. Только в таком случае образовательная колонистская работа не будет отставать от дисциплинирующих требований колонийской организации.

Эти чисто дидактические требования, однако, не являются решающими в определении форм образовательного процесса. Все-таки основной задачей колонии является преодоление нездорового социально-нравственного опыта прошлого. Это достигается самым незамысловатым путем — путем организации прогрессирующей общины, с точным и открытым требованием, предъявленным к личности, с точной и открытой ответственностью. Несмотря, однако на всю простоту этого принципа успешность его проведения зависит от очень многих обстоятельств.

Жизнь колонии уже в течение двух лет представляет непрекращающуюся напряженную борьбу за лучшее существование. По нашему мнению, такой должна быть жизнь всякого детского учреждения. Только в такой борьбе закаляется рабочая дисциплина и выковывается гордость трудящегося. Но параллельно с этой борьбой всегда должна происходить другая — борьба с неполным сознанием, с неточным представлением о своем собственном труде. Без этого самое начало борьбы может обратиться в желудочное урчание, в погоню только за ближайшим удовлетворением.

Параллелизм работы и знания как требование определяет содержание образовательной работы; внешним образом этот параллелизм может быть выражен только в соотношениях труда и интереса детей. То, что не выражено в детском интересе, очевидно, не будет параллельно его жизни, его труду. В каких бы сладких формах мы ни предложили его ребенку, эта сладость будет только в представлении учителя, в его удовлетворенности по случаю «удачно» проведенного урока.

Идя навстречу детскому интересу и считаясь с логикой его жизни до колонии и в колонии, мы оказываемся как раз на путях новейшей педагогики.