Царица Марфа О, если б Ты был мой сын! Поди ко мне поближе, Взгляни еще в мой глаза!.. (Тихо.) Димитрий, Ты сирота, без племени и рода! Я ласк твоих не отниму у той… Другой!.. Она, быть может, втихомолку, В своем углу убогом, пред иконой О милом сыне молится украдкой? Иль здесь, в толпе народной укрывает Лицо свое, смоченное слезами, И издали, дрожащею рукою Благословляет сына? Дмитрий Царица Марфа Одна ли буду матерью твоей, Одна ль любить тебя, меня одну ли Полюбишь ты? Дмитрий О да! Одну тебя! Ты назовись лишь матерью — я сыном Сумею быть таким, что и родного Забудешь ты. Царица Марфа Дмитрий Невиданным почетом и богатством Украшу я твое уединенье В обители; под этой грубой ризой По золоту парчой пойдешь ты к трону! Смотри сюда… (Открывает полу палатки.) От нашей царской ставки До стен Кремля шумят народа волны И ждут тебя. Одно лишь только слово! И весь народ, и я, твой сын венчанный, К твоим стопам, царица, упадем. (Склоняется перед нею.) Царица Марфа (поднимая его) Дмитрий И сын, и раб покорный! Обнимемся! Союзом неразрывным Мы связаны на жизнь и смерть. Пойдем! Отбрось теперь свой посох: эти плечи Могучие тебе опорой будут. Выходят к народу. Народ Царица! — Мать родная! — Ты сиротам, Рабам твоим, покров и заступленье! Сцена шестая ЛИЦА: Мстиславский. Воротынский. Голицын. Куракин. Комната в доме Голицына. Входят Мстиславский, Воротынский и Голицын. Слуги вносят чаши с медом. Мстиславский (Голицыну) Ты нас зазвал к себе на перепутье, На пирожок, на чарочку винца, А угостил и допьяна и сыто. Голицын Чем Бог послал! Какое угощенье! Вот в Кракове Афонька наш пирует, Не нам чета, и черт ему не брат, Ломается — гляди, что курам на смех. А мы в Москве играем в городки. Однако царь изрядно проминает Бояр своих. На земляную стену Полезет сам, и ты за ним ступай! А тут-то нас, не из пищалей, правда, А палками по чем попало лупят. Мстиславский
Ученье — свет, а неученье — тьма. Голицын Бока болят от этого ученья, А толку нет. Не на кулачки драться, Не лезть на башню прямо под обух; Приказывать боярское есть дело. Воротынский Бока болят! Ну, поболят немного, Да заживут; бесчестье не велико. А вот бесчестье: Юрий Мнишек пишет Высоко больно, к умаленью чести Боярской нашей. Мстиславский Так ли, князь Иван Михайлович? Воротынский Чего ж еще! Он пишет: «Я вам царя поставил, я-де начал И кончил все, и как-де я приеду, Перед царем о вас стараться буду, О умноженье ваших прав боярских». Каких еще нам прав? Голицын Оно б не худо Шляхетские нам вольности иметь; Да вот беда — пан Юрий Мнишек сядет На нас на всех, между царем и нами. Мстиславский Оставим лучше эти разговоры. Не нам судить! Что будет, то и будет. Голицын Ну пусть бы Мнишек, а гляди — наедет Родня его и сядет в думе царской С боярами. Гоняет, как мальчишек. Нас царь теперь, а уж тогда и вовсе Молчать придется да глазами хлопать. Как дуракам. Мстиславский Ты хмелен, князь Василий. Голицын И хмелен, да умен, — так два угодья. Воротынский А что писать нам Юрию? Вот Шуйский И нужен бы! Мстиславский Без Шуйского напишем, Подумавши. Подумай, князь Василий, И нам скажи! Голицын Пишите вот что: «Пан Юрий! Грамотку твою читали, А пишешь ты про службу государю, Что в дохожденье прирожденных панств Служил ему и промышлял с раденьем, И хочешь впредь добра ему хотеть, И мы тебя теперь за это хвалим». Вот и конец! Мстиславский Разумно! Так и надо! Пускай его читает. |
