Басманов Не напророчь! Не дай Господь дождаться! Входит Дмитрий. Дмитрий Щелкалов Шуйского Василья Собором всем казнить приговорили, А братьев разослать по городам. Как ты прикажешь? Дмитрий Приговор исполнить! На лобном месте завтра прочитать Его Василью; положить на плаху Бунтовщика, занесть топор над ним И объявить, что мы его прощаем, Что вместо казни посылаем в ссылку По смерть его, с лишением боярства; А вотчины и все именье Шуйских Мы отписать велим в свою казну. Мстиславский Пошли Господь тебе на многи лета И радостей и счастья, государь! Дмитрий Голицын Язык всего не скажет, Что чувствует душа; мы лучше дома Помолимся о здравии твоем И долголетии. Щелкалов Куда прикажешь, Великий государь, сослать Василья? Дмитрий За Кострому — и завтра же отправить! Не доезжая места, воротить Его в Москву и возвратить боярство, И вотчины, и все его именье… (Масальскому.) А Ксения все плачет, все тоскует? Масальский У нас уход за ней, как за царицей. Дмитрий Не знаешь ли, чем слезы ей унять? Масальский Уймутся сами. Скоро высыхает Роса на солнце, а девичьи слезы Еще скорей. Дмитрий Заметил ты, Масальский: В слезах она становится красивей, Чем так, без слез? Масальский Дмитрий Таких очей я ни в Литве, ни в Польше Не видывал. Она меня полюбит! Как думаешь, Масальский, ведь полюбит? Масальский Великий государь, ума не хватит О девках думать. Что ж об девке думать, Полюбит ли! Да что ж ей больше делать. Как не любить? Одна у них забота… Дмитрий Поедем к ней! Желал бы я пред нею С соперником сразиться, чтобы сердце Красавицы от страха трепетало И победителю наградой было. Я Ксению люблю. Скажи, Масальский, Чем покорить могу ее я сердце? Масальский
Что покорять! Она не враг тебе; Вели любить, и разговор короток. Уходят. Голицын (Басманову) Что приуныл, Петр Федорыч? Обидно, Что службишка твоя пропала даром? Мстиславский Служи царю мечом на ратном поле Да в думе головой, а не доносом, Никто тебя обидеть не посмеет. Басманов Обидно мне не за себя, бояре! Он добрый царь, но молод и доверчив; Играет он короной Мономаха, И головой своей, и всеми нами. Уходят. Сцена пятая ЛИЦА: Дмитрий Иванович, самозванец. Царица Марфа, мать Дмитрия-царевича. Михаило Скопин-Шуйский. Басманов и народ. Шатер в селе Тайнинском. (18 июля 1605 года) Полы шатра распахнуты; видны два ряда стрельцов, за ними народ, вдали деревянный дворец. Входят царица Марфа и Скопин-Шуйский. Царица Марфа (садясь на стул и робко осматриваясь) Младый, цветущий юнош, князь Михайло Васильевич, зачем меня, старуху, Ты вытащил из монастырской кельи? От суеты мирской давно отвыкла, Ох, я давно отвыкла! Скопин-Шуйский Государем Приказано мне привезти тебя; Он по тебе давно скучает. Будешь Ты, наша мать, царицею московской. (Кланяется.) Царица Марфа Поверь ты мне, голубчик, ничего-то, Ох, ничего-то мне не надо! Только В монастыре и жить мне; я забыла, Как люди-то живут. Скопин-Шуйский В Москве немало Жилья тебе; в любом монастыре Великой государыне есть место. Попомни нас тогда, своих холопей! За дядю гнева не держи на нас! Царица Марфа Забыла я, голубчик, все забыла! Ты млад еси, а красен и разумен; Гуляешь холост? Скопин-Шуйский Не женат пока… Петр Федорыч идет к тебе, царица. (Уходит.) Царица Марфа Ну пусть идет! О, Господи помилуй! Вот грех какой, какое попущенье! Туман в глазах, кружится голова. Что говорить, что делать? Где набраться Мне разума? Ну, буди власть Господня! |
