Конечно же, чудес на свете не бывает, и нашу оборону немцы проломили, но… то тут, то там у них пошли накладки — и психологические и технические. Психологические — это когда «панцерваффисты» вдруг осознали, что слишком узок их круг становится, что жареных тушек геноссе за неделю боев на Восточном фронте гораздо больше, чем за неделю боев во Франции. И в атаки стали рваться уже не так рьяно, ибо каждая атака, точнее, каждая бесценная арийская жизнь, могла быть прервана болванкой какого-нибудь чокнутого расчета русских «ягеров», которые десять дней в окружении питались древесной корой и катили свое орудие с последним снарядом по болотам, и все из упрямства — найти дойчепанцер и жахнуть бронебойным. Что до технических проблем у немцев — им стало «не хватать» сил для завершения прорывов и замыкания котлов, ибо то там на три танка больше потеряли, то там еще пять танков у них сожгли — ну я про сравнение с нашей реальностью. Именно поэтому Минский котел у них получился больше похожим на дуршлаг, а потом и вовсе рассыпался. Тут ведь и обратный эффект: если попал первым и остался жив — стреляешь дальше по врагу. А врагу, понесшему потери, нужно предпринимать новую атаку, а и нечем и боязно. Тот там пара часов, то здесь сутки, то там еще один час — в итоге — немцы замедляются, а наши получают возможность подтянуть подкрепления, подвезти снаряды, сформировать лишние дивизии и перебросить их.
— А немецкая экономика?
— А немецкая экономика работает по старинке. Шпеер пока еще не у власти и тотальной мобилизации не было. И поэтому темпы «воспроизводства» «панцеров» отстают от темпов их «убыли» на Восточном фронте. У нас, конечно же, тоже снизились из-за эвакуации части промышленности, но Сталинград и Ленинград танки штампуют, Харьков тоже штампует, хотя и Питер, и Харьков частично уже эвакуированы. Но самое главное — немцы забуксовали и потеряли темп, и прошли «точку невозврата». Теперь, даже если поставить во главе экономики Третьего Рейха Шпеера, ничего у немцев не получится — наши сумели отмобилизовать армию и использовать для мобилизации население тех областей, которые в нашем мире немцы к осени 1941 года сумели захватить. И урожай успели собрать. Немцы же… У них теперь на Восточном фронте мясорубка похлеще Вердена — причем на ВСЕМ фронте. В 1941 их, конечно же, не раздолбают, но в 1942 им придет пушной зверек — почти вся профессиональная армия, с которой они начали войну, уже сгорела. Новые зольдаты не имеют боевого опыта и нормальной подготовки — их не успевают обучить. Они скоро будут по качеству, как наше ополчение 1941 — энтузиазма много, а навыков практически никаких.
И если подвести итог — то автором здешней развилки является весь советский народ и Красная Армия. Народ дал армии «кувалду потяжелее», и процесс пошел….
— Так куда поведем свой народ «веселиться»? — заерзал Шмель.
— Тут нужно подумать, — хищно улыбнулся Кот, расстилая карту Восточной Европы. — А если, например, провести рейд с севера от берегов Балтики на юг до берегов Черного моря? Пройти по тылам и армейским складам вермахта?..
— Мысль хорошая, — засмеялся Упырь. — Только карта немножко не того масштаба…
Скалистый — Москва, 2009 г.
Валерий Белоусов
ПОКАЯНИЕ ИМПЕРЦА…
«Но прихрамывая, шел
Друг мой безучастно,
Через Балх на Кандагар,
ПоПяндшеру шел…
И смутили слух ему
Песнею прекрасной —
Чтоб с улыбкой умирал,
Погибал с душой…
И вставала рядом,
С пулей, со снарядом,
Песенка о добрых кобрах,
О дневных нетопырях…
О казармах светозарных,
О шакалах благодарных,
И о радужных холерных лагерях…
Хрясь! Стеклянный пузырек разлетелся на мелкие брызги. Грязное чернильное пятно медленно потекло вниз, заполняя высеченные на карельском граните буквы печально-строгой надписи…
Да, не знали ребята, медленной, мучительной смертью умиравшие в черноте неторопливо заполняемых ледяной балтийской водой отсеков «малютки» с гордым именем «Месть», что когда-нибудь их назовут оккупантами, палачами свободы и русскими свиньями…
«Эльцын! Эльцын!» — радостно скандировала небольшая толпа имя некоего политического перевертыша, который что-то комплиментарное схрюкнул со своего обычного перепоя в адрес сторонников неззааавииисссимой рееесспууубликки…
Впрочем, малочисленность толпы объяснялась достаточно просто… откуда здесь, в старинном флотском городке, который всего на пятнадцать лет моложе Петербурга, и который, кстати говоря — основан тем же Царственным Саардамским Плотником, эстонцы?
Рогервик… Балтийский Порт… Балтийск! Вся жизнь этого уютного, расположенного на полуострове Пакри городка издавна проходила под гордой сенью славного Андреевского стяга…
И железную дорогу-то проложили в Ревель только потому, что лежал этот самый крупный город Эстляндской губернии — по дороге к Балтийску.
(Вопрос на передачу «Что? Где? Когда?» — сколько букв «н» в правильном написании слова Таллин? Верный ответ — ни одной… Ревель!)
Это только в период кукольной независимости уродливого детища Версаля жители лимитрофа, не умеющие в силу своей имманентной тупости правильно выговаривать слова на человеческом языке, исказили имя Балтийска до Палтиски…
А после возвращения Прибалтики в дружную семью, которую навеки сплотила Великая Русь, либеральный интеллигент Л.П. Берия не велел переименовывать городок — мол, надо уважать слабости туземцев… да, добр был этот замечательный человек! Доброта его и погубила…
Разумеется, в городке, в котором проживали 8100 человек тридцати одной национальности, эстонцы составляли около двух тысяч (точнее, 2156 тупых, или вернее — тормознутых, голов…)
Однако мал клоп — да вонюч…
Никогда не забуду, как я шел однажды мимо школы… а навстречу мне выходит со школьного двора девочка лет десяти и ведет за руку братишку-первоклассника…
Я машинально было прошел мимо… но что-то заставило меня обернуться… у девочки было абсолютно мертвое, окаменевшее лицо… слез в глазах не было, только губы чуть-чуть подрагивали…
Подбежал к ней, присел на корточки, схватил за побелевшие, ледяные руки: «Что с тобой случилось?!»
А она видит — я в форме… ухватила меня за шею, зарыдала: «Нам Ирма Амандусовна сегодня в классе объявила, что как только наши отцы уйдут в море — нас всех эстонцы прямо в школе убьют… мне братика жалко, он испугается!»
Понимаете, для ребенка учитель — это высший авторитет… и если уж учитель что сказал, то это чистая правда…
Понимаете, я женщин не бью… то есть совсем не бью.
Однако нет правил без исключения, как говаривал Лао-цзы.
Не хотела сначала Ирма Амандусовна дезавуировать свою шутку… к моему огромному удовольствию. Но быстро, опять же, к моему глубокому сожалению, передумала… даже ногами ее попинать не удалось… увы, все красивые дороги далеко не ведут, как учил Кун-Фуцзы.
Только и удалось, что сорвать со стены черно-бело-голубую тряпку и, свернув трубочкой, запихать ей в одно из отверстий лежавший на учительском столе текст национаааальнногоооо гиииимна…
Каюсь. Каюсь, что не пришиб тогда нахрен эту белобрысую собачку женского пола… простите меня…
Воздух был бы чище в городке… впрочем, у нас — за забором, в Пентагоне — этой националистической дряни не водилось… потому как там водился славный балтийский Подплав…
Там — в высоких, белоснежных корпусах, у гранитных пирсов — были размещены база подводных лодок, учебный атомный реактор («Дайте два!(с) — один реактор для кораблей третьего, а второй, новенький — для подводных кораблей четвертого поколения), стоянка торпедных катеров и малых ракетных кораблей, флотские госпиталь и поликлиника.
