— Ты говорил, что их называют зверями короля. Значит, они теперь стали львами Неда? — широко открыв глаза, поинтересовалась Кэтрин.

— Да, моя куколка, но я не уверен, что Нед ходит смотреть на них. Теперь наш сводный брат уже не является коннетаблем Тауэра, — вдруг вспомнил Ричард.

— Почему? — поинтересовалась Энн.

— Потому что первое, что сделал дядя Глостер, когда добрался до Лондона, он освободил Дорсета от его обязанностей и вместо него назначил сэра Роберта Брекенбери, — ответила ей Елизавета.

— Ну что же, сэр Роберт очень добрый, — сказала Сесиль. — Может, он покажет тебе зверей, Дикон?

Их мать все еще продолжала спорить с архиепископом и его свитой.

Бывало, братья убивали братьев. Как можно доверять племянника дяде? — услышали дети слова оеи матери. — У меня так много сильных врагов! что бы они ни думали по этому поводу, им не хотелось напоминать, что большинство врагов создала она сама.

— Мадам, хотя это поколение и старается лишить нас наших привилегий, позвольте напомнить вам, что у святой церкви еще осталась власть, — успокаивал ее архиепископ.

— Я прекрасно понимаю ваши добрые намерения и верю, что вы не хотите навредить моим сыновьям, — согласилась королева с тяжелым вздохом. — Но если вы думаете, что я слишком волнуюсь, милорды, — то, как бы не оказалось, что вы волнуетесь слишком мало!

Она позвала к себе Ричарда, положила руки ему на плечи и слегка подтолкнула его вперед.

— Я поручаю вашим заботам его — Ричарда, герцога Йоркского, младшего сына покойного короля. Я буду требовать его возвращения после коронации брата перед лицом Бога.

Испуганный ее отчаянием и серьезными лицами священников, Ричард почувствовал, как мужество оставляло его. А он так старался доказать себе, что оно всегда присуще! Он повернулся к ним спиной и схватил королеву за подол. В течение многих недель его лишали мужества ее опасения, и теперь, перед разлукой, его охватил невыразимый ужас. Королева крепко прижала его к себе.

— Пуст Бог обеспечит твою защиту, — молилась она. Слезы градом катились по ее лицу. Она держала его маленькое личико в своих красивых, украшенных кольцами руках и крепко целовала сына.

— Милый мой сын, поцелуй меня, прежде чем мы расстанемся. Только Бог знает, когда мы увидимся снова!

Мать рыдала, и Ричард тоже начал плакать. Они не выпускали друг друга из объятий, и доброму аббату пришлось самому разлучить их. Королева отвернулась и жестом, полным драматизма, прикрыла глаза. Мальчик остался один среди священников. Он продолжал рыдать. Это была одна из тех тяжелых сцен, которые так великолепно умела устраивать королева. Впрочем, часто это происходило даже без ее злого умысла, — само собой.

Спустя несколько секунд архиепископ прочистил горло.

— Ваш дядя ждет вас, Ваше Высочество, в галерее чтобы торжественно приветствовать вас, — сказал он Ричарду.

Услышав добрые слова, мальчик выпрямился. Дядя Глостер, как и его отец, был солдат, и ему не понравятся детские слезы. Его сестра Елизавета смотрела, как он идет к дверям. Прелат положил руку на его плечо. Казалось, великолепное облачение епископа охраняет мальчика, как доброе крыло ангела.

И вдруг все неприятные предчувствия королевы передались Елизавете. Она сделала бы все, что угодно, только чтобы задержать Ричарда, оставить здесь. Она видела, как храбро он старается играть роль смелого мужчины, хотела сказать что-то, чтобы подбодрить его, чтобы он поняло, как сильно она любит его, но от волнения не могла найти подходящих слов. И все же она справилась с собой.

— Не забудь про львов, Дикон! — весело прокричала она, когда мальчик проходил мимо.

Он ничего не ответил, и Елизавета готова была убить себя за то, что сказала такую глупость. Тяжелая дубовая дверь на другом конце зала была широко отворена. Луч света, проникший снаружи, ярко осветил маленькую фигурку ее брата, подсвечивая его золотистые кудри. Эта фигурка выглядела такой трогательной в грустном черном бархате. В дверях он остановился и вежливо освободился от руки архиепископа. К радости Елизаветы, он обернулся и ласково улыбнулся ей. Он еще раз показал, как сильно любит ее.

Сразу же раздался резкий звук шпор — это охрана отдала ему честь. Теплое весеннее солнце продолжало сиять, но Ричард уже исчез из вида.

Весна перешла в лето, и стих шум молотков. Приукрашенный Лондон ждал коронации. Помосты для зрителей были полностью готовы, дома богатых купцов задрапированы яркими тканями, знамена развевались на ветру. Тихий садик аббата в Вестминстере ежедневно видел среди кустов алых и белых роз двух грустных женщин, которые должны были быть самыми колоритными фигурами на предстоящей коронации.

— Все приготовления, оказывается, делались для Глостера, фальшивого самозванца! — бушевала вдова-королева. — Разве я не предупреждала тебя?

— Вы были правы, мадам. А я просто глупая наивная девчонка! — подтвердила Елизавета.

— Он никогда не собирался допустить коронацию нашего Эдуарда! Все ложь, ложь!

Черные юбки королевы при ходьбе издавали резкий свистящий звук. Они даже создавали ветерок, и в садике еще сильнее ощущался сладкий аромат роз.

— В ту же секунду, когда эти доверчивые священники забрали у меня Ричарда, что сделал этот убийца? Он расправился с моим дядей и сыном от первого брака в Понтефреите. Мой бедный брат был таким красивым, таким умным. Глостер всегда ревновал его.

— Отец никогда бы не поверил, что Глостер может совершить такое ужасное преступление, — горевала Елизавета. — Просто удивительно, как он доверял ему.

— И теперь этот мерзкий изменник старается оправдать себя тем, что называет детей твоего доверчивого отца незаконнорожденными! Тебя, Сесиль, Эдуарда! Всех вас! Он пытается укрепить свою власть тем, что напомнил миру, что твой отец и я, были в тайном браке!

— Главное для него — признать Ричарда и Эдуарда незаконнорожденными, — горестно подтвердила Елизавета.

Она опустилась на каменную скамью и пригласила мать сесть, чтобы прекратить это нервное шагание взад и вперед. В полуденный зной запах роз и самшита вызывал почти полуобморочное состояние у королевы и ее дочери. Но они обе не могли разговаривать дома, где их окружали подслушивающие слуги, а обсудить обстоятельства, которые так мучили их, было необходимо.

— Кто такая эта Батлер, о которой говорят, что отец якобы женился сначала на ней? — спросила Елизавета. Раньше она и не помышляла обсуждать подобные вещи с кем-либо.

Она была одним из ранних увлечений короля — пожала плечами его вдова.

— Это случилось задолго до встречи с тобой?

— Всего лишь за несколько месяцев. Она — Джоанна Телбот, дочь графа Шрусбери. Очень хорошенькая. Эдуард весьма увлекся ею. Если он и не смог ее добиться, то вполне мог пообещать жениться на ней.

— Но во время вашей коронации Совет твердо был уверен, что вы законная жена короля!

— Они видели мои брачные документы, — заявила женщина. Она была слишком умна, чтобы довольствоваться только обещаниями.

— У вас были свидетели?

— Только моя мать и две придворные дамы. Но свидетельство моей матери — Джакетты, герцогини Ведфорд, — не так-то легко списать со счетов. Именно поэтому, несмотря на разговоры о якобы существовавшем тайном браке, у моих врагов не осталось возможности ничего доказать.

— Но мы прожили среди этих людей столько лет, неужели они будут терпеть подобную несправедливость и ложь! — воскликнула Елизавета. — Какие бы ошибки ни совершал мой отец, он был храбрым, открытым человеком и был так популярен среди народа!

— Кем бы он ни был, теперь всех интересует родословная его сыновей, — устало заключила королева.

Она внезапно закрыла лицо руками и начала истерически рыдать.

— Моя милая, дорогая мать, вы почти не спали все это ужасное время, — утешала ее дочь. Она стала на колени в траве и крепко обняла мать. — Разрешите, я попрошу врача нашего милого аббата, чтобы он приготовил для вас успокоительную настойку?