Но пока были живы мамлюки, пока они сопротивлялись и защищали свои права феодальных сеньоров, Мухаммед Али не чувствовал себя полным хозяином земли. Под предлогом празднества в честь своего сына Тусуна Мухаммед Али намекнул мамлюкам, что он не прочь договориться с ними, и пригласил в Каир на церемонию 500 самых влиятельных мамлюков. Они приняли приглашение и прибыли в город в роскошных одеждах, в сверкающих доспехах, верхом на разукрашенных скакунах.
Есть много легенд о том, что произошло в этот день, но самое правдивое и подробное описание дает аль-Габарти, который находился в то время в Каире.
1 марта 1811 года мамлюки во главе с Шахин-беем приняли участие в военном параде, устроенном Мухаммедом Али, и двигались в хвосте колонны. Когда они выезжали из цитадели по узкому проходу к воротам Азаба, выходившим на площадь Румалия, тяжелые ворота захлопнулись перед ними, и они оказались в тесном дефиле между двумя высокими стенами. Впереди были огромные ворота, а позади албанские солдаты, заключавшие процессию. Как только закрылись ворота, туркам было приказано взобраться на стены и уничтожить пойманных в ловушку мамлюков, которые почти не могли двигаться. Их беспощадно расстреливали сверху и с тыла.
Сейчас, глядя на этот узкий проход, легко представляешь, в какой панике метались люди и кони, попавшие в капкан. Мамлюки спешились, сбросили тяжелые доспехи и, обнаженные до пояса, пытались мечами проложить себе дорогу. Но сражаться врукопашную было не с кем, а обстрел продолжался неумолимо. Некоторые мамлюки ухитрялись взобраться на стены, но их тут же настигали пули.
Шахин-бей, глава мамлюков, был ранен при первом залпе; какой-то солдат отрубил ему голову и помчался к Мухаммеду Али. Из попавших в ловушку в цитадели не спасся никто, и албанцы до глубокой ночи грабили и обезглавливали трупы. Пока шло кровавое побоище, население близлежащего района бежало, и купцы закрыли лавки. Аль-Габарти пишет, что как только об этом узнали солдаты, они «набросились словно саранча» на дома мамлюков, грабили, убивали мирных жителей и «дали волю своим страстям». Мамлюкские женщины стали первой жертвой солдат, которых привлекали драгоценности; если женщина с браслетами на руке сопротивлялась, ей просто отрубали руку.
Мухаммед Али с волнением ожидал результатов побоища в цитадели и в ужасе прислушивался к стрельбе. Как только замолкли выстрелы и к его ногам бросили первые головы врагов, он немного успокоился. Как писал Феликс Менжен в книге «История Египта под правлением Мухаммеда Али» (1823), Мухаммед Али с облегчением вздохнул, когда к нему вбежал его итальянский врач Мендричи и радостно воскликнул: «Все кончено. Победа за вами, ваше высочество». Мухаммед Али ничего не мог сказать и лишь попросил стакан воды.
Мухаммед Али немедленно взялся за расправу с мелкими мамлюками, находившимися в деревенских поместьях: тысячи людей были убиты, и число голов на воротах Баб аз-Зувейла росло с каждым днем. 500 человек погибло в цитадели, 3,5 тысячи — на улицах Каира. Решающую роль сыграло избиение первых пятисот человек; с их смертью власти мамлюков пришел конец и завершилась долгая и необычайная история правления этих грузинских рабов в Египте. По подсчетам Камерона, к моменту вторжения Наполеона в Египте было 40 тысяч мамлюков, к 1803 году, когда ушли англичане, около 20 тысяч, а в 1811 году их оставалось, по-видимому, 5 тысяч человек, причем почти все они и были убиты. Камерон называет их «самой беспощадной кликой людей, омрачавших историю страны своей шестисотлетней тиранией и бездельем… Война была их профессией, а грабеж — ремеслом».
Это явное преувеличение, ибо мамлюки были просто примитивными феодалами-помещиками, которых истории следовало смести на несколько веков раньше. В период расцвета они славились как хорошие средневековые воины, в период упадка не могли сражаться даже против невооруженного населения на улицах Каира, а к самому концу показали себя абсолютно бездарными вояками. В XIX веке они воевали лучше турок, но уступали албанцам Мухаммеда Али, что, собственно говоря, ничего не доказывает. Каир получил от них в наследство больше красивых памятников, чем от турок, но и это лишь доказывает, что они властвовали в более щедрую эпоху.
После уничтожения мамлюков Мухаммед Али-паша стал абсолютным повелителем, но вел себя не лучше любого мамлюкского султана. Он немедленно приступил к расширению границ нового королевства, и лучшими генералами стали его любимый сын Тусун и менее любимый сын Ибрагим. По предложению Порты паша начал войну против вахаббитов Аравии, разбил их и овладел всем побережьем Красного моря. Он оккупировал Судан и взялся за модернизацию Египта примерно так, как новый хозяин берется наводить порядок в купленном доме. Он пригласил иностранных специалистов, построил оружейные мастерские, фабрики, верфи, создал в городе систему канализации и послал молодых египтян учиться за границу (в основном во Францию).
Каир под властью этого честолюбивого человека внешне почти не изменился, так как модернизация отвечала лишь его личным интересам, но почти ничего не давала обществу. Его планы были умными и дальновидными, но Каир он пытался удержать на уровне феодально-купеческого рынка. Его планы промышленного развития не были связаны с интересами населения города, о нуждах которого он думал меньше всего. Если в интеллектуальной жизни Каира при Мухаммеде Али появились какие-либо сдвиги, их надо отнести за счет влияния тех французских революционных идей, которые были занесены в эпоху Наполеона.
О том, как выглядел Каир при Мухаммеде Али, можно судить по 56 иллюстрациям французского труда «Описание», том «Современное государство». Эти картины исключительно интересны для всех, кто знает современный Каир. Так, например, в 1798 году в Каире было 11 озер, и в центре города катались на лодках. В книге изображено Слоновье озеро (Биркеталь-Филь), напоминающее венецианский канал (даже с трубадуром) и окруженное богатыми солидными домами. Озеро Эзбекие на плане Наполеона занимало почти половину территории нынешнего парка Эзбекие, и, судя по иллюстрациям, на нем было много лодок, а кругом стояли сотни небольших домов, построенных в середине XVII века. Почти всю западную часть Эзбекие занимала резиденция и штаб-квартира Наполеона, и в книге Феликса Менжена «История» я нашел картину, изображающую дворец, который Мухаммед Али построил на том месте, где в 1823 году еще находилось озеро. Эти озера были заполнены водой только четыре месяца в году, в течение следующих четырех месяцев они превращались в сады, а в остальную треть года — в пыльные пустыри. Кроме того, от озер распространялась страшная вонь, так как в них сбрасывали нечистоты.
Район Эзбекие, названный по имени построившего здесь мечеть мамлюкского феодала Эзбека, после того как Наполеон поселился в доме Алфи-бея, стал центром Каира. Когда Наполеон вступил в Каир, между Эзбекие и аль-Кахирой уже существовал обособленный европейский квартал — здесь жили и занимались торговыми сделками местные европейцы. Его именовали кварталом франков — от слова «афранги», что означает «иностранец». Позднее европейцы назвали его кварталом Розетта, по имени известного итальянца, бывшего дуайеном европейских купцов-консулов в момент вступления французов.
В народе этот квартал был известен под названием Муски (так он именуется и сейчас). По его границе проходит дорога к мосту Муски, перекинутому через канал. Мост построил Из эд-Дин Муск, родственник Саладина. Из других иллюстраций в «Описании» видно, что Рода был островом чудесных садов, Шубра — маленькой красивой деревней, а в Каср аль-Айни существовала больница. Остров Гезира в 1798 году был на одну треть меньше, чем сейчас.
Так выглядел город, когда его покинули французы. А что сделал с городом Мухаммед Али? К сожалению, из топографии Каира главу о Мухаммеде Али можно опустить. Лицо города менял не он, а его внуки и правнуки, вплоть до Фарука. Однако если говорить о роли самого Мухаммеда Али в жизни Каира, то важнее всего, что он занес в Египет новые формы иностранного влияния. У него было какое-то особое пристрастие к иностранцам, и, как пишет Д. А. Камерон, «пашу и иностранцев сближала общая цель: нажива».
