По показаниям бывшего командира истребительно-противотанковой роты 487-го пп Ганса Бремера, бой в районе Скепни закончился около 11 часов дня, а его солдаты ушли на поиски легковой машины несколько часов спустя. Скорее всего, все это время после окончания боя генерал Петровский прятался под машиной, дожидаясь ночи, или же случайно оказался возле нее как раз в тот момент, когда к ней вышли два немецких солдата, и был вынужден укрыться под машиной.

Кстати, о машине. Как могла оказаться командирская легковая машина в этом районе? Легковых машин в частях и соединениях 63-го стрелкового корпуса по состоянию на 1 августа 1941 года было немало, а точнее сказать, аж ровно 50 единиц^{120}. Конечно, к 17 августа их число заметно уменьшилось. Но это явно была машина не генерала Петровского. Последнее время он если и передвигался на транспорте, то только на бронеавтомобиле, который имелся при штабе корпуса. Но в последние дни и в момент прорыва он был вместе со всеми пешим, и абсолютно нигде нет упоминаний о том, что он перемещался на машине.

Машин в корпусе хватало и в момент прорыва. Не было только бензина для их заправки. По воспоминаниям женщин из числа медперсонала 22-го медсанбата 61-й сд, во время прорыва из окружения разных машин было довольно много, и, чтобы ехать быстрее, приходилось выбирать дороги, где их было поменьше.

Ничего тут предосудительного нет. Обстановка позволяла, надо было спасать и людей, и материальную часть, и бронемашины, и автомобили в том числе. По крайней мере ведь выехал же на машине из окружения политотдел 61-й сд. Да и не только политотдел. По архивным данным, прорваться из окружения удалось до двух десятков машин, принадлежавших разным частям 63-го ск.

Не следует думать, что окружение — значит, противник сидит за каждым кустом, и ждет, когда окруженные будут именно в этом месте идти на прорыв. Это бой, и у него свои законы: где-то густо, а где-то пусто. Здесь кто кого перехитрит. Да что автомобили, под Харьковом в мае 1942 года из окружения прорвались даже несколько танков, а ведь там противником были собраны куда большие силы, авиация буквально висела целыми днями над нашими окруженными частями.

Так или иначе, после боя северо-восточнее Скепни группа генерала Петровского была рассеяна противником. Начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин был пленен, раненый в живот начальник артиллерии корпуса генерал-майор А.Ф. Казаков смог, как и генерал Л.Г. Петровский, каким-то образом уйти от врага. Кстати, возможно, что ранение в живот Александр Филимонович получил несколько позднее, в другом боестолкновении. Только этим можно объяснить тот факт, что ему удалось прорваться через заслон врага севернее Скепни и случайно выйти на группу бойцов и командиров 154-й сд во главе с генералом Фокановым.

День застал генерала Л.Г. Петровского северо-восточнее Скепни, а точнее сказать, где-то поблизости от дороги Скепня — Руденка, в 1 км южнее д. Руденка, где он и был случайно обнаружен немецкими солдатами. Леонид Григорьевич, понимая, что он, советский генерал и сын одного из руководителей Советского государства (пусть и бывшего), никак не может попасть в плен живым, принял свой последний бой. Патронов в обойме пистолета, как видно, было немного. Убив в перестрелке одного из немецких солдат, Петровский, когда остался последний патрон, принял решение последнюю пулю пустить себе в правый висок. О чем свидетельствует протокол медицинской экспертной комиссии, которая во время эксгумации тела Петровского в июне 1944 года обнаружила на левом виске Леонида Григорьевича большую рану звездообразной формы.

Подойдя к погибшему советскому командиру, немецкий солдат с удивлением обнаружил, что тот одет в шинель с особыми знаками различия, которых он никогда ранее не видел. Рядовой Шиндекютте снял шинель с тела генерала Л.Г Петровского, завел автомобиль, который был в полной исправности, и решил немедленно ехать и доложить о происшедшем своему командиру.

Приехав на автомобиле в Скепню, рядовой Шиндекютте доложил командиру истребительно-противотанковой роты 487-го пп обер-лейтенанту Гансу Бремеру о случившемся и показал ему генеральскую шинель, которую привез с собой.

Увидев на шинели знаки различия высшего командного состава Красной Армии, Г. Бремер взял шинель и отнес ее в штаб полка, доложив обо всем командиру полка полковнику Хэккеру. Сверив знаки различия, имевшиеся на шинели, со справочником знаков различия командного состава Красной Армии, полковник Хэккер убедился, что эта шинель принадлежит командиру из числа высшего комсостава, и приказал обер-лейтенанту Бремеру доставить солдата Шиндекютте к нему.

После непродолжительной беседы с ним полковник Хэккер, капитан Бэнькэ, обер-лейтенант Бремер, лейтенант Дейгнер и рядовой Шиндекютте на машине командира полка выехали к тому месту, где, по словам последнего, был убит советский генерал. В 2,5 км от Скепни на правой обочине дороги Скепня — Руденка, в 1 км южнее деревни Руденка они увидели труп военнослужащего с такими же знаками различия на гимнастерке, как и на шинели.

При обыске капитан Бэнькэ обнаружил в кармане гимнастерки убитого небольшую красную книжечку, которая оказалась удостоверением личности, где была приклеена фотокарточка и сделана надпись — «Генерал-лейтенант Петровский Леонид Григорьевич». В его полевой сумке были обнаружены карта и какие-то приказы.

Командир полка полковник Хэккер приказал похоронить труп на этом же месте и установить над могилой крест, сделав на нем надпись, что здесь похоронен генерал-лейтенант Петровский. Он не стал разбираться в обстоятельствах гибели командира 63-го стрелкового корпуса, хотя по всему было видно, что Петровский не был убит немецким солдатом, а застрелился выстрелом в правый висок, о чем наглядно свидетельствовала очень большая рана на левой стороне лица Леонида Григорьевича.

Вернувшись в штаб полка, где под охраной находился плененный еще утром начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин, полковник Хэккер предъявил ему удостоверение личности, которое было обнаружено у убитого. Полковник Фейгин подтвердил, что эти документы действительно принадлежат командиру 63-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанту Л.Г. Петровскому.

В исполнение приказа командира 487-го пп полковника Хэккера труп генерала Петровского был захоронен немецкими солдатами под командой офицера отдела 1 «С» полка лейтенанта Хайнка рядом с тем местом, где он погиб. Несколько позднее на его могиле был установлен дощатый крест, на котором на латинском языке была сделана надпись:

«HENERAL-LEITENANT PETROVSKIJ».

Версия о том, что на могиле Л.Г. Петровского был установлен крест с надписью «Генерал-лейтенант Л.Г. Петровский — командир черного корпуса» родилась, по всей видимости, уже после войны вследствие недостатка информации и для придания некоего мифа 63-му стрелковому корпусу, которого противник якобы очень боялся.

Этот миф быстро разлетелся по разным печатным изданиям. Даже известный историк Р.С. Иринархов, всегда отличающийся от многочисленной пишущей братии правдивостью и точностью описываемых событий, не избежал этого, написав в своей прекрасной по содержанию книге «Западный Особый...» буквально следующее:

«Местные жители захоронили тело генерал-лейтенанта Л.Г. Петровского в километре южнее деревни Руденко. Когда немцы оккупировали село, они поставили на могиле отважного, столь досадившего им генерала крест с надписью — "Генерал-лейтенант Петровский, командир черного корпуса"»^{121}.

Однако ничего подобного не было. По рассказам свидетелей из числа местных жителей, 63-й корпус иногда назывался противником «черным», но это название имело место прежде всего вследствие того, что часть красноармейцев были родом из Средней Азии и резко выделялись своей внешностью среди остальных воинов. Да и сам командир корпуса был смуглым и черноволосым, вспомните, как описывал его внешность начальник штаба 437-го сп Б.Г. Вайнтрауб, во время встречи с ним 15 августа 1941 года.