Недаром уже в том же 1936 году заместитель командующего войсками Приволжского военного округа, близкий друг и соратник легендарного начдива В.И. Чапаева, сам впоследствии командир прославленной Чапаевской дивизии, награжденный в годы Гражданской войны тремя орденами Красного Знамени, комкор Иван Степанович Кутяков записал 27 августа 1936 года в своем дневнике:

«Умер главком С.С. Каменев. Старик сделал свое дело и незаметно ушел восвояси. Вопрос времени, все там будем. Наступает время, когда все ветераны Гражданской войны уйдут из жизни: одних расстреляют, другие, как Томский, сами покончат с собой, третьи, как Каменев, уйдут в могилу»^{29}.

Как в воду смотрел комкор И.С. Кугяков. Через год его арестуют, еще через год — расстреляют. И не только его одного, а десятки тысяч других прославленных и не очень, известных и не особенно известных командиров Красной Армии. Кому-то, как Л.Г. Петровскому, повезет больше, но нервы потреплют основательно.

Самым громким делом в отношении видных советских военачальников того периода времени был процесс над Маршалом Советского Союза М.Н. Тухачевским, командармами 1-го ранга И.Э. Якиром и И.П. Уборевичем, командармом 2-го ранга Л.И. Корком, комкорами — Р.П. Эйдеманом, Б.М. Фельдманом, В.М. Примаковым, В.К. Путной[17].

По ложным обвинениям в шпионаже, контрреволюционной деятельности и вредительстве в ходе закрытого судебного заседания, проходившего в Москве 11 июня 1937 года, все командиры были приговорены к смертной казни и уже на следующий день расстреляны.

В день суда Нарком обороны К.Е. Ворошилов подписал приказ об увольнении из армии более трехсот высших командиров, которые в последующем были репрессированы.

21 июня 1937 года был издан совместный приказ Наркомов обороны и НКВД К.Е Ворошилова и Н.И. Ежова № 082 «Об освобождении от ответственности военнослужащих участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и сообщниках».

После его издания в органы НКВД хлынул поток доносов, писем, анонимок, которые принимались без проверок. Начались повальные аресты. В период следствия арестованные зачастую подвергались нечеловеческим пыткам и истязаниям и были вынуждены оговаривать себя и своих сослуживцев. Достаточным основанием для ареста порой служили факты совместного прохождения службы в одной воинской части. Репрессии против командного состава Красной Армии с каждым днем ширились и захватывали в свою орбиту все большее количество командиров разного ранга.

Поскольку органы НКВД явно не успевали справляться с «работой», их штаты в самые кратчайшие сроки были увеличены почти в четыре раза. Под неусыпным оком НКВД по всей стране была создана колоссальная сеть осведомителей и доносчиков. За успешное проведение разного рода «операций» по выявлению вредителей и шпионов многие работники НКВД были удостоены высоких правительственных наград.

Для устранения того или иного военачальника или видного политработника применялась следующая тактика. Вначале их под каким-либо предлогом (был бы человек, а причина найдется) понижали в должности, а иногда и перемещали на равнозначную должность, но в другое место. Это позволяло оторвать его от сложившегося коллектива сослуживцев, после чего он неприметно для окружающих арестовывался, так сказать, без особой огласки. Поступавшие затем известия уже «о враге народа» вызывали у знакомых сомнение, а то и резкое осуждение и неприязнь. Особенно ревностно относился Сталин к благополучным семьям, т.к. собственная семейная жизнь, как известно, у него не сложилась.

Всего в Красной Армии только в 1937—1938 гг. были репрессированы около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава, в том числе 35 тыс. из числа Сухопутных войск, около 3 тыс. из состава Военно-Морского Флота и более 5 тыс. из Военно-воздушных сил. Большинство репрессированных были расстреляны или умерли в заключении.

Особенно большой урон был нанесен высшему и среднему командному составу. Были сменены все командующие войсками военных округов, 90% заместителей начальников родов войск и служб, 80% руководящего состава корпусного и дивизионного звеньев, 91% командиров полков и их заместителей^{30}.

Репрессиям были подвергнуты:

221 комбриг (56% от общего количества на тот период времени);

136 комдивов (68%);

60 комкоров (90%);

12 командармов 2-го ранга (100%);

2 командарма 1-го ранга (50%);

2 флагмана флота 2-го ранга (100%);

2 флагмана флота 1-го ранга (100%);

34 бригадных комиссара (94%);

25 корпусных комиссаров (89%);

15 армейских комиссаров 2-го ранга (100%);

2 армейских комиссара 1-го ранга (100%);

3 Маршала Советского Союза (60%)^{31}.

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих воспоминаниях пишет:

«В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял, люди стали бояться друг друга, избегали встреч и каких-либо разговоров, а если нужно было — старались говорить в присутствии третьих лиц — свидетелей. Развернулась небывалая клеветническая эпидемия. Клеветали зачастую на кристально чистых людей, а иногда на своих близких друзей.

Каждый честный советский человек, ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому доносу»^{32}.

Как не вспомнить еще один факт той эпохи. 26 марта 1938 года на заседании Военного совета Киевского военного округа будущий Нарком обороны СССР, а тогда командующий округом командарм 2-го ранга С.К. Тимошенко с гордостью констатировал:

«В итоге беспощадного "выкорчевывания" троцкистско-бухаринских и буржуазно-националистических элементов на 25 марта 1938 года произведено следующее обновление руководящего состава округа. Командиров корпусов обновлено — 9 (100%), командиров дивизий — 24 (96%), командиров бригад — 5 (55%), командиров полков — 87 (64%), начальников штабов корпусов — 6 (67%), начальников штабов дивизий — 18 (72%), начальников штабов полков — 78 (58%)».

Подводя итоги этого абсолютно бессмысленного уничтожения военных кадров, достаточно сказать о том, что только за два года было уничтожено генералов в четыре раза больше, чем их погибло за весь период Великой Отечественной войны, продолжавшейся около четырех лет^{33}.

В результате репрессий у руководящего состава не только были напрочь отбиты такие качества, как инициатива и творческий подход к делу, но возникли естественное чувство неуверенности в себе, боязнь проявить должную требовательность к подчиненным, не говоря уже о том, что подозрительность к сослуживцам стала определяющей чертой в деятельности каждого командира.

Что говорить о командирах, если даже офицеры и генералы, занимавшие административно-хозяйственные должности, не знали, как вести себя в этой обстановке. Комбриг К.И. Соколов-Страхов, занимавший должность заместителя начальника военно-исторического отдела Генерального штаба РККА, писал:

«Я — редактор Военно-исторического бюллетеня. Я чувствую, что за каждым моим шагом наблюдают... Работать теперь трудно и даже страшно на литературно-историческом фронте — чуть что, ответственность огромная».

Именно чувство неуверенности в себе, безынициативность стали первопричиной многих бед в первые месяцы войны. Генерал-полковник Г. Гудериан в своем докладе о результатах первых месяцев войны в России отмечал:

«I. РУССКОЕ КОМАНДОВАНИЕ.

а) Высшее командование.

Высшее командование показывает себя очень энергичным. Оно стремится руководить по немецким принципам и приспособиться к немецким методам боевых действий. Но здесь оно не может полностью развернуться, так как ему мешают: