Руки трав хватают пама,

Ряской лыжи оплетают,

Нету сил камыш раздвинуть…

Наконец привел Ваяси

Оша в край, где прячут горы

В облаках свои вершины

И плывет с ночного неба

Неземной холодный свет.

Но гостей не приглашают

В поселение вогулы,

Князь велел закрыть ворота.

У стены они остались,

Как бездомные собаки.

А на остром частоколе

Черепа висят людские,

Смотрят,

Скалясь,

С высоты.

Ярость Ошем овладела,

Он всю ночь бродил по лесу,

Словно лось, ломая сосны.

На другое утро снова

Не зовут их в городище.

Кружат вороны над ними,

В черепа стучат, как в бубен…

И еще минула ночь.

Гневный князь выходит к паму

— Ты пришел меня позорить,

А не свататься за дочку!

Женихов здесь много было,

Все робели, как телята,

Дочь мою Костэ увидев:

Так страшна она собою.

Всем я головы отсек!

Место есть на частоколе,

Где и твой повесить череп!..

Не смутить угрозой Оша:

— Я женюсь, сдержу я слово.

Разве голову от счастья,

Может быть, я потеряю… Удивился князь и Оша

К чуму дочери ведет.

Входит Ош, откинув полог, —

Там сидит на мягких шкурах

Дева — чудище лесное:

Руки — что паучьи лапы,

А лицо — как морда зверя.

Лишь глаза ее прекрасны,

Лишь глаза полны печали,

Горя черного полны.

Словно небо раскололось

И обрушилось на Оша:

Или он богов прогневал

Тем, что думать смел о счастье

И тоска терзала душу,

Как ягненка росомаха?!

Лучше гнить на частоколе,

Чем себя проклясть навек!

И услышал голос нежный:

— Ты меня, жених, не бойся,

Облик мой не настоящий.

Сброшу чары колдовские,

Если ты меня полюбишь,

Снова девицею стану…

И в глазах ее светились

Страх, и горе, и любовь.

Сердце Оша содрогнулось,

Пред ее судьбою черной

И своя беда померкла.

Или с ним играют в жмурки

Боги, правящие жизнью?

Он покинуть чум не может,

Он от глаз ее раскосых

Взгляд не в силах отвести,

И не в силах горьким словом

На мольбу ее ответить:

— Пусть не знать мне женской ласки,

Пусть друзья меня покинут,

Но не дам тебя в обиду

Хитрым йомам* и колдуньям,

Злой старухе Танварпекве*.

Станешь ты моей женой!

Он приблизился к невесте

И рукою сильной обнял,

И она, внезапно вскрикнув,

На меха лицом упала.

А в горах взметнулись вихри,

Бродит эхо по ущельям —

То хохочет Танварпеква,

Гонит йомов из пещер.

Князь велит готовить свадьбу,

Привести оленей белых

И священный белый камень

Окропить их жаркой кровью.

Мать к огню ведет невесту:

Пусть огонь ее очистит

От заклятий Танварпеквы

И прогонит злую хворь.

Пред огнем водою горной

Мать лицо ее умыла —

Брызнул свет из окон неба,

Сотряслась земля от грома,

И с лица Костэ отпала

Шкура зверя — волос черный,

И паучьи лапы сохнут,

Осыпаясь с белых рук.

К жениху она выходит,

Городзуль — цветок весенний,

А лицо ее — как утро,

А глаза — озера света,

Звон ручья — ее улыбка.

Обмер князь, ее увидев,

Ош сказать не может слова —

От красы ее ослеп.

Пир устроил князь на славу.

Снарядил он дочь в дорогу,

Сорок воинов скуластых

В лодках подняли подарки.

Долог путь — свиданье сладко:

Ош с Костэ домой вернулся,

Сладким медом и весельем

Встретил их родной увтыр.

Минул год. Тропой ночною

Шли две женщины сквозь парму

Пэвсин с посохом рогатым

И Костэ с малюткой сыном.

Шли они к горе священной,

Где, источенные ветром,

Камни серые похожи

На животных и людей.

Словно речка золотая,

Разлилась заря над пармой,

Дальних гор рукой коснулась

И реку зажгла румянцем.

Пэвсин — старая ведунья —

Собрала росу в ладони,

Окропила ею внука

И Костэ омыла грудь.