Такуми кивнул.

Кейт улыбнулась, затем сморщила нос и угрожающе прищурилась, но на этот раз уже на Такуми. Он проглотил наживку и сощурился б ответ. Он даже зарычал. Кейт засмеялась. Такуми ударил себя в грудь и зарычал громче, изображая Кинг-Конга.

— А как насчет танцующего повара? — спросила Кейт.

Такуми замер. Он медленно поднял руку и стал двигаться в стиле диско. Кейт аплодировала.

Такуми вернулся к работе, а Кейт продолжила болтать с друзьями. К бару подошли двое мужчин и женщина, все японцы, и Тоси принялся делать для них омакасэ. Такуми помогал.

Такуми очень любил кальмары. Для последнего вечера он приготовил блюдо, навеянное итальянской кухней. Он подал его японцам, объяснив, что это кальмар, маринованный в соке лайма с укропом. Когда Такуми говорил, молодая женщина внимательно смотрела на него. Она и оба мужчины попробовали кальмара и сказали, что получилось великолепно. Такуми довольно поклонился и продолжил беседу. А женщина все смотрела на него, морща лоб.

Кейт с друзьями закончили ужинать и ушли. Тоси, как фокусник, делал блюда омакасэ для новых клиентов.

Он бросил кусок угря в тостер и облокотился на маленький столик с ящичками. Затем вздохнул и пробормотал по-английски:

— От саке уже в сон клонит.

Через минуту он все напутал и подал не те блюда не тем клиентам. Тоси покачал головой и отругал себя по-японски.

Через некоторое время Тоси поручил все омакасэ Тэцу и Такуми, а сам стоял в центре бара, болтал со своими клиентами и наблюдал, как посетители входили в ресторан и уходили домой. Когда американцы, которые заказывали омакасэ, закончили есть, Тоси сходил на кухню и принес на десерт щербет. Каждую тарелочку щербета он украсил двумя скрещенными флажками: звездно-полосатым и солнечным диском.

Американцы попрощались и ушли. В баре остались только японцы. Молодая женщина продолжала внимательно рассматривать Такуми. Она закрыла рот рукой, как часто делают японки, когда смущаются, и сказала:

— Мне кажется, я вас где-то видела.

Такуми засмеялся.

— Серьезно?

— Да. — Она повеселела. — Вы, наверное, работаете еще в каком-то другом ресторане?

Такуми снова засмеялся.

— Нет, ничего подобного.

Он посмотрел на доску.

— Когда-то я работал… на телевидении.

Женщина захихикала и снова закрыла рот рукой.

— Правда?

Такуми кивнул и улыбнулся. Он опустил руку в банку с рисом, затем выпрямился. Поднял локти, отвел руки от тела и стал, словно актер на сцене, делать нигири, водя руками по дуге перед собой.

Женщина внимательно смотрела. Видимо, она пыталась вспомнить, когда в последний раз видела по телевизору человека, похожего на этого повара суши. Но она не могла вспомнить его.

Пришли еще клиенты и сели к барной стойке. Тоси отвернулся, взял трубку переговорного устройства и пригласил в зал одного из слушателей, который отрабатывал практические часы на кухне. Через мгновение слушатель пришел. Он выглядел испуганным.

Тоси улыбнулся.

— Теперь ты будешь готовить суши. Сходи за ножом.

Слушатель вернулся и занял место Тоси за стойкой бара. Он обратился к клиентам и предложил несколько блюд на выбор. Тоси стоял сзади и наблюдал за его работой. Через несколько минут, когда никто не видел, Тоси захлопнул свой футляр с ножами и ушел.

Позже тем вечером, когда все посетители разошлись, все контейнеры для морепродуктов были вычищены, полы вымыты, а суши-бар вытерт, Такуми и Тэцу в поварской форме одиноко стояли в пустом суши-баре в свете ярких светильников.

Такуми налил две чашечки саке. Он налил и третью. Такуми верил, что в каждом предмете и каждом живом существе живет дух. Тем вечером жизнь суши-бара и его духа завершилась, пришло время отблагодарить его.

Такуми и Тэцу чокнулись чашками, запрокинули назад головы и выпили. Одновременно Такуми выплеснул саке из третьей чашки — и тысячи капель рисовой настойки, в которых плавали крошечные боги, взлетели в воздух и дождем осыпались на суши-бар.

Курс обучения в Калифорнийской академии суши завершался тремя практическими экзаменами. Проверяли, как слушатели научились готовить закуски из вареных или жареных ингредиентов, делать суши и сашими. Через несколько дней после практических экзаменов должен был состояться итоговый письменный экзамен.

Сдав последний экзамен, Кейт и Маркос запрыгнули в «мустанг» и отправились на последний обед в еврейский гастроном, расположенный в центре. С океана поднимался сильный туман, окрашивая Хермоса-Бич в серые тона, как на японской картине.

— Как жаль, что все закончилось, — сказала Кейт.

— Как жаль, что придется уезжать из Хермосы, — сказал Маркос. — Тут реально круто.

Кейт решила побаловаться сигаретой и открыла пачку «Мальборо».

— Хочется лечь и уснуть. Такое впечатление, что я за эти три месяца ни разу толком не спала. Вечно о чем-то думала. «Надо успеть в прачечную. Где мой учебник? Где мой поварской колпак? Я опоздаю».

Она помолчала.

— Каждый раз, когда какую-нибудь ерунду сделаю, мне всегда слышится голос Зорана.

Маркос кивнул.

— Мне тоже.

Впереди стало видно центр Лос-Анджелеса. Прорывая пленку серого смога, вверх вздымались стеклянные башни. Через час, сидя за своим любимым столиком, Кейт заказала большой кусок шоколадного десерта.

— Интересно, чем сейчас Зоран занимается? — сказала она и засмеялась. — Наверное, дерется с кенгуру.

Девушка откусила кусочек десерта и посмотрела в окно. Через пару секунд Кейт снова заговорила.

— Знаешь, что самое главное, что я узнала этим летом? — медленно сказала она. — Оказывается, я могу усердно работать, несмотря на все сомнения.

На прилавке стояла банка красной лакрицы. Кейт вспомнила, как Джей говорил, что Зоран любит лакрицу. Она попросила официантку принести несколько палочек и предложила одну Маркосу. Но тот отказался:

— Нет, спасибо. Это Зоран любит.

Кейт откусила кусочек.

— Даже несмотря на то что этот урод вечно на меня кричал, — сказала она, — он все-таки иногда хорошо со мной обращался. Когда был зачет по сашими, Зоран остановил секундомер прямо в тот момент, когда я отрезала последний ломтик рыбы.

Кейт и Маркос оплатили счет и вышли на улицу. На тротуаре под палящим солнцем в ожидании автобуса сидели мексиканки. Кейт и Маркос прошлись немного и нашли для себя свободное место на тротуаре. Они сели и закурили. Кейт повернулась лицом к солнцу и сказала.

— Суши — это единственное, что мне было интересно за последнее время. — Она еще раз затянулась и выдохнула дым. — Мне это было нужно. Думаю, я стала более уверенной в себе.

Тоси смотрел в окно «Боинга 737». Когда самолет начал снижаться, стали видны зеленые поля долины Сакраменто. С юга на север долину Сакраменто покрывают 200 000 гектаров рисовых полей. Девяносто пять процентов риса, выращиваемого на этих полях, это короткозерный и среднезерный рис «японика», который используют для суши.

Несколько месяцев назад Тоси позвонили из торговой компании под названием «Калифорния райс комишен». Они планировали устроить в Сакраменто первый в своем роде конкурс для поваров суши. Поскольку Тоси был генеральным директором Калифорнийской академии суши, его пригласили в качестве председателя жюри. Тем вечером ему и еще пяти судьям предстояло присвоить титул «Мастера суши» одному из восьми поваров, отобранных со всей страны.

Также планировалось, что состязание почтят своим присутствием первые повара суши и владельцы первых японских ресторанов Лос-Анджелеса в 1960–1970-х годах. По крайней мере те из них, кто еще жив и кого можно найти. Наряду с прочими приверженцами традиционного суши на соревнованиях ожидали приезда Кацу Мититэ. В его ресторан часто ходил Тоси, когда еще только приехал в Малибу.