— Видишь ли, Уэйд, в какой-то мере я понимаю, что с тобой происходит. Ты привык быть хозяином, главой семьи, владельцем преуспевающего бизнеса. Но и я, если не считать семьи, привыкла к тому же. И ни один из нас не любит, когда ему приказывают.

— Объявляю перемирие, — заявил он. — Ли, разреши, пожалуйста, отвезти тебя домой.

— В этом нет надобности.

— Прошу тебя, Ли. Пожалей меня. Сил моих больше нет. Мне необходимо выспаться, а я не засну, если не буду уверен, что ты благополучно добралась домой.

Она склонила голову. Второе дыхание придававшее ей энергию в последние несколько часов, кончилось, у нее больше не осталось сил. Уэйд был в таком же состоянии, но у нее не хватило решимости окончательно положить его на обе лопатки.

— Хорошо. Твоя взяла. Поехали.

— Спасибо. Я подкину тебя, а затем поеду отсыпаться к приятелю.

— А где он живет?

— В Буде.

Ли видела, что он только усилием воли заставляет себя не засыпать за рулем, и в ней заговорила совесть: как она может допустить, чтобы Уэйд в подобном состоянии вел машину еще тридцать пять, а то и все сорок минут? Нельзя ставить на кон его жизнь.

Когда он затормозил перед ее домом, Ли положила руку ему на плечо.

— Пойдем со мной, Уэйд.

— Нет, благодарю. Выйдя из машины, я уже не смогу сесть за руль.

— Ты просил меня об одолжении, сейчас мой черед. Пожалуйста, зайди ненадолго.

При всей его усталости в глазах Уэйда мелькнула искра вожделения.

— Пойми, Ли, если я проснусь в одной комнате с тобой, да еще отдохнувший, между нами неизбежно все начнется сначала.

— Ну, так мы не станем спать в одной комнате. Нет проблем.

Он завел машину на стоянку, но помедлил, прежде чем выключать мотор.

— Посмотрим, что из этого получится. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Шатаясь от усталости, точно пьяные, они зашагали по подъездной аллее. Не будь Линда так измотана, она бы смеялась над собой до истерики. Сохраняя полную серьезность, она отперла дверь и впустила Уэйда.

Уэйд, чуть не падая с ног, прислонился к вешалке.

— Прости, Ли, сегодня я вел себя слишком требовательно. Передохну с минуту и отправлюсь домой. Вот увидишь.

Он говорил, говорил, а она тем временем вела его к дивану. Со вздохом облегчения Уэйд рухнул на удобные подушки. Она дала себе клятву — никогда ни за что ни одна живая душа не узнает, что она собственными руками сняла с него ботинки, а сам он утром и не вспомнит, что улегся прямо в них. И шляпу его она на всякий случай сняла со спинки дивана и положила на стол. Ли еще не успела выключить свет, как он, вытянувшись во весь рост, сладко захрапел.

Уэйд поместился на диване исключительно потому, что тот был сделан по специальному заказу длиннее обычного.

Не переставая улыбаться, Ли извлекла из бельевого шкафа подушку и легкое одеяло. Благодаря кондиционеру и потолочным вентиляторам в квартире было довольно прохладно, а она не хотела, чтобы он простудился. Так, по крайней мере, она убеждала себя, заботливо укрывая Уэйда и подкладывая подушку ему под голову.

Уже посередине коридора до нее донеслось бормотание. Ей послышалось слово «любить» и ее собственное имя, но, может, она ошиблась? Укоризненно качая головой — надо же доработаться, чтобы такое вообразить! — Ли прошла в свою спальню. Часы, к ее удивлению, показывали детское время — семь часов тридцать минут. На нее напала зевота, и она решила бороться с Уэйдом его же оружием — лечь спать. Проснется она раньше его и проследит, чтобы все было в порядке. Зная, что в платье ей не заснуть, Ли разделась и влезла в халат, крепко-накрепко завязав пояс на талии.

— Боже, как хорошо, — прошептала она, укладываясь на своей широкой кровати.

Утром Уэйд проснулся ни свет ни заря. Едва раскрыв глаза, он увидел, что в джинсах и носках лежит на двуспальной постели, а Ли в халате притулилась рядом, положив голову на его широкое плечо. Ощущая ее пленительный запах, он легко-легко, чтобы не разбудить, провел пальцем по ее спине.

Уэйд смутно помнил, как заснул на диване, каким же чудом он без рубашки оказался в ее постели? Он не мог припомнить, чтобы переходил в другую комнату. Получается, что он нарушил свое слово… Но стоит ли из-за этого вставать, а значит, будить ее, если на будильнике всего только — он вытянул шею и через голову Ли взглянул на ночной столик, — всего только три часа.

Единственно правильное — спать до утра.

Несмотря на столь раннее время, восьми часов сна ему хватило с лихвой и больше заснуть он не смог. Но и просто лежать рядом с красивой женщиной, прижимающейся к нему и что-то мурлыкающей со сна ему в плечо, тоже было приятно, ибо создавало — пусть на короткий срок — иллюзию полного счастья.

Свет ночника, хоть и слабый, позволял различить в утренних сумерках ее красивое лицо, такое мягкое и спокойное во сне. Ничто не омрачало гладкость ее кожи. А сильный и теплый запах — ее запах — возбуждал невероятно.

Уайд постарался заставить свои мысли свернуть с эротической стези, увлекавшей его все дальше, но грозившей исключительно неприятностями. Ли, проснувшись, должна увидеть его послушным, готовым внять ее словам. А если дать волю греховным мыслям, он мало что услышит, зато захочет во что бы то ни стало соблазнить ее.

Уэйд решил воспользоваться прохладными утренними часами, чтобы спокойно все обдумать. Порою он думает слишком много, если верить окружающим, но подумать сейчас, на досуге, очень неплохо.

И помечтать. О Ли он способен мечтать хоть весь день напролет. Однажды, стоя в конюшне возле Грома — с подковой в одной руке и молотком в другой, — он до того размечтался, что только Гром, потершись об него носом, вывел хозяина из состояния транса и понудил продолжить работу. Уэйду оставалось лишь радоваться, что конь его не укусил.

Укусить! Прекрасная мысль! Чуть-чуть, совсем слегка, вот здесь, где углубление на плече, и пониже, ключицу, а затем горячую округлость груди.

Уэйд закрыл глаза и тяжело задышал. Он понимал — это занятие следует прекратить, и немедленно, но можно ли требовать такого от мужчины, лежащего в удобной кровати с весьма сексуальной полураздетой женщиной, о которой он грезит во сне и наяву? Невозможно, конечно, как решительно невозможно требовать от него, чтобы он мыслил холодно и логично, не желая повернуть ее так, чтобы полностью соединиться с ней. Если бы он хоть не знал, как она страстна, как нежна, как великолепно подходит ему интенсивностью чувства и реакцией на его ласки!

Ли на его плече шевельнулась и открыла глаза.

— Привет, — промолвила она, позевывая и глубоко вздыхая. — А я-то думаю, что ты спишь на диване.

— Я и спал там. Клянусь всем для меня святым, представления не имею, как я очутился здесь.

Она улыбнулась. Улыбка была нежной и мечтательной.

— А я не припомню, почему очутилась под одеялами. Мне надо на тебя обидеться, но с тобой так уютно, что, пожалуй, не стоит. Попозже напомни, что я должна рассердиться.

— Непременно, — ухмыльнулся он.

Она потерлась носом об его грудь и положила ладонь ему на живот. И напрасно. Ему показалось — вот-вот он не выдержит.

— Знаешь, что я тебе скажу, Уэйд Маккей?

— Нет, не знаю.

— Ты самый сексуальный мужчина на свете.

— Благодарю тебя.

— Я еще об этом пожалею. — Она подняла голову.

— И это мне известно.

— Вот тут мне следовало бы выгнать тебя из моей постели. Правда ведь?

— Может, и правда, но, надеюсь, ты так не поступишь, — искренне произнес он, целуя ее в лоб.

— Ну и хорошо, это тоже отложим на потом. — И она пододвинулась к нему на те два-три миллиметра, что разделяли их. — А сейчас я постараюсь заснуть и продлить это дивное сновидение до тех пор, пока снова не обрету способность логически мыслить и рассуждать и все начисто не испорчу.

Как ни странно, ей удалось заснуть. Спустя несколько секунд она задышала глубоко и ровно, как дышит только спящий. Ах, как бы ему хотелось последовать ее примеру!