Шерлок торопливо, чтобы не передумать, встал Мэтти на спину правым коленом, потом левой ногой и, наконец, выпрямился во весь рост. Мэтти закряхтел, но с места не сдвинулся. Шерлок торопливо сунул руку в разбитое окно и нащупал на раме задвижку. Передвинул ее и открыл раму. А потом подпрыгнул вверх, почувствовав, как пошатнулся под ним Мэтти, подтянулся, лег животом на подоконник и полез внутрь, обдирая кожу об обшарпанное дерево. Но первым делом он осмотрел комнату.

Помещение оказалось очень маленьким и пустым, если не считать кучи каких-то коробок. У одной стены находился деревянный настил, похожий на детскую горку. От окна до пола было футов пять — похоже, пол возвышался над землей всего на пару футов. Шерлок сел на подоконник, повернулся и снова высунулся из окна наружу. Мэтти глядел на него снизу вверх. Шерлок ухватился за его протянутые руки и начал тащить Мэтти вверх. Мальчишка оказался на удивление тяжелым для своего роста, и у Шерлока сразу заныла спина.

Когда Мэтти оказался внутри, они тихо прокрались к выходу. Дверь была закрыта, но не заперта. Шерлок повернул ручку и чуть-чуть приоткрыл дверь.

Сквозь щель он увидел просторное помещение: оно занимало всю центральную часть здания. У стены тянулось какое-то подобие помоста, вдоль него шел ряд дверей, там же виднелся и открытый проем — наверное, коридор, ведущий к выходу на улицу. Вся остальная часть комнаты находилась на уровне земли. В центре стояли четыре деревянных чана, похожих на срезанные до половины гигантские бочки. Все они были наполнены какой-то жидкостью. Содержимое двух емкостей было бесцветным, комковатым, как густой суп, и пузырящимся, но в других чанах раствор казался более прозрачным и водянистым.

От емкостей поднималась такая сильная вонь, что Шерлоку казалось, будто воздух вокруг них идет волнами.

— Я теперь неделю есть не смогу, — шепотом пожаловался Мэтти.

— А ты дыши через рот, — посоветовал ему Шерлок.

— Я и дышу. Но я бы предпочел дышать через уши.

Джоша Харкнесса нигде не было видно, но в комнате находились двое рабочих. Они переходили от чана к чану и помешивали содержимое деревянными шестами длиной в человеческий рост. После каждого помешивания вонь на мгновение становилась сильнее.

— Я этих ребят знаю, — сказал Мэтти. — Они для Харкнесса дань с горожан собирают. С ними лучше не связываться.

Шерлок взглянул на ряд закрытых дверей. За одной из них, наверное, скрывался Джош Харкнесс. Им с Мэтти нельзя было высовываться отсюда, пока они не узнают, где сейчас шантажист.

Стоило ему об этом подумать, как одна из дверей распахнулась и из нее вышел Харкнесс. Письма в его руке не было.

— Мешайте как следует! — крикнул он парням у чанов. — Прошлая партия была вся в пятнах и стяжках. Я вам не за то плачу, чтоб вы бездельничали.

— Так его хоть мешай, хоть не мешай, все едино, — прокричал в ответ один из рабочих. — Шкуры-то плохие. Эти ваши коровы дряхлее, чем моя бабушка. Вот кожа с пятнами и получается.

— А ну, пасть заткни! — рявкнул Харкнесс. — Если ты такой умный, свою фабрику открывай! А пока ее у тебя нет, работай с тем сырьем, которое дают!

Парни пожали плечами, переглянулись и снова принялись за дело. Харкнесс еще несколько секунд со злобой смотрел на них, а потом, сердито топая, прошел по помосту к лестнице, ведущей в центральную часть помещения. Спустившись, он подошел к одному из чанов и заглянул внутрь — для этого ему пришлось встать на цыпочки. Вони он словно не замечал.

— Шкур маловато, — крикнул он. — Добавьте еще.

Парни скрылись где-то за чанами. Харкнесс ушел вслед за ними. Через мгновение комната опустела.

Шерлок решил воспользоваться подходящим моментом. Он выскочил на помост и побежал к двери, из которой вышел Харкнесс. Мэтти бросился за ним.

Шерлок торопливо открыл дверь, они с Мэтти шмыгнули внутрь и закрыли ее за собой, прежде чем трое мужчин успели вернуться к чанам. Шерлок, конечно, беспокоился о том, как они потом будут выбираться отсюда, но убеждал себя, что если рабочие один раз ушли, то сделают это снова. Нужно только немного подождать. Ну а пока необходимо обыскать комнату.

Он осмотрелся. У одной стены были свалены багры. Наверное, с их помощью шкуры вытаскивали из чанов. Вдоль остальных стен тянулись ряды полок, заставленных картонными коробками. Каждая коробка была помечена определенной буквой. Шерлок подошел к ближайшей полке, взял коробку и открыл ее.

Внутри лежали бумаги: вырезки из газет, письма, официальные документы, а иногда попадались и дагерротипы. Шерлок выбрал наугад несколько вырезок и стал читать. Речь в них шла или о преступлениях — квартирных кражах, убийствах, — или о рождении детей, браках и смертях. Официальные документы были того же рода: судебные решения, протоколы допросов свидетелей, заверенные копии паспортов, свидетельств о рождении или браке. Попадались и листы, вырванные из метрической книги. Среди писем Шерлок обнаружил написанные от руки признания в любви или полные ненависти угрозы и напечатанные деловые предложения, ему встретилась даже пара вызовов на дуэль. Некоторые из снимков оказались простыми и невинными портретами, на обратных сторонах которых были надписаны имена, но кое-какие смутили Шерлока настолько, что он, залившись краской, сунул их обратно в коробку. По сути, в этой коробке хранился срез жизни его соотечественников.

Шерлок задумался. Большая часть документов, если не считать нескольких фотографий, показалась ему совершенно невинной. Но наверняка эти бумаги имели какой-то особенный смысл, который ему не был известен. Записка, которую написал их горничной ее милый друг и которая, как Шерлок был уверен, лежала в одной из этих коробок, тоже могла показаться обычным любовным письмом, если не знать, что она была написана сыном мэра, принадлежащим к более высокому общественному классу. Так что, по всей вероятности, за каждой из этих бумаг стояла своя история. Свидетельство о рождении могло не значить ничего или значить очень многое, если мать была не замужем. Ведь рождение внебрачного ребенка — это позор для женщины. Заключение брака — тоже событие вполне невинное, кроме тех случаев, когда мужчина женится повторно и его первая супруга жива. Тогда это называется двоеженством. Даже смерть — особенно смерть! — может оказаться подозрительной, если у покойника есть родственники, рассчитывающие на наследство. В таком случае речь могла идти об убийстве.

Шерлок обвел комнату сумрачным взглядом. Если предать огласке содержимое этих коробок, множество человеческих жизней разрушится в один миг. Но ведь эти жизни разрушаются и сейчас, только медленно, капля за каплей. Джош Харкнесс вытягивает деньги из своих жертв, доводя их до нищеты.

Он посмотрел на коробку, помеченную буквой X. В ней хранилась та самая тайна, которую узнала миссис Эглантин о семье Холмсов. Теперь Шерлок мог бы узнать ее и сам, если бы захотел. Мог бы выяснить, что это за секрет — такой важный, что дядя и тетя пригрели миссис Эглантин на своей груди, как ядовитую змею, вместо того чтобы прогнать ее и подвергнуться опасности разоблачения.

Или он мог уничтожить все эти коробки вместе с их содержимым и спасти сотни людей от беды.

Ну и какие могут быть сомнения?

Вопрос лишь в том, как это сделать.

Шерлок понимал, что без каких-либо подручных средств ему не справиться. Коробок было слишком много, и им с Мэтти не удалось бы вынести их с фабрики незаметно. Нет, бумаги надо было уничтожить прямо здесь.

Но как? На ум сразу приходила мысль о поджоге. Огонь наверняка испепелил бы склад Харкнесса, но он мог охватить все здание и даже перекинуться на соседние. Могли погибнуть люди, а Шерлок не хотел брать на душу такой грех. На мгновение он застыл, лихорадочно перебирая в голове все, что они с Мэтти успели здесь увидеть. И тут его осенило: чаны! Коробки можно сбросить в раствор! И даже если он не смоет чернила или не растворит бумагу, то документы, по крайней мере, трудно будет прочитать. В этом решении было даже что-то изящное: Шерлок уничтожил бы одну часть жизни Джоша Харкнесса с помощью другой.