Зашла на него, осмотрелась: грустные лица, в ожидании даже не счастья, а какого-либо действия извне. Я хотела выйти вон, но обратила внимание на имя «Виктор». Мальчик этот две свои роскошные повесил фотографии. На первой он сидел в деловом костюме на белом диване. Второе фото было куда интересней: теперь он располагался на диване коричневом. Развалившись, одетый в веселую клеточку семейные трусы и расстегнутую черную рубашку, что щедро оголяла его торс, помеченный тату русалки.

Но какое же замечательное он написал приветствие:

«Здравствуйте, все дуры, что сегодня здесь собрались! Протираете на стульчиках свои изнеженные жопки? Что вы можете мне рассказать? Поговорить о тряпках? О модных курортах, которые посетили? Связать двух слов не сможете! Тупицы!

Мастурбируете у экрана? Да? А слабо вам взять и снять трусы, показать прыщавые пизденки!

Все вздыхаете? Все прынцев ждете? На лошадках да с большими кошельками? Так прынцы для прынцесс, а не для вас — убогие!

Что вы можете сказать: «Ой, да я — не такая! Я здесь проездом! Я жду трамвая!» Дегенератки! Не пишете мне девочки, пишите!»

Я стала изучать остальные данные, что Виктор для посторонних взглядов предоставил. И здесь меня ожидало новое удивление. Вопреки заглавному нервному выкрику он аккуратно и добросовестно заполнил, предоставленную администрацией сайта анкету: лет ему-де столько-то, любит он то и это, рост такой-то, вес такой.

Фото в трусах; подробно составленная анкета со всеми признаками занудства и в наивысшей степени злобное приветствие, что при наличии веры в ум человеческий, существующий наяву, могло сойти за тонкий юмор либо за столь же тонкий расчет, где цель — привлечь к себе внимание. Диссонанс трех представлений об одной личности вызвал во мне замешательство.

Я клюнула на эту приманку. Мне стало любопытно. И я впервые в жизни вступила в безличную связь через Сеть. Я написала Виктору письмо, которое, по моему мнению, по амплитуде ярости мало чем отличалось от приветствия, составленного им: «Не вяжу, а только плету. Жопа — изнежена до ужаса. Только что закончила курсы режиссеров. Обращайся, может, в кино сниму, бедолагу».

Мне на удивление ответ пришел тут же: «Я уже снимался». — «Вот, хрень!» — подумала я.

Я знаю о том, что первое впечатление — истинное. Как у всякой психопатки, у меня хорошо развита интуиция — предчувствие меня никогда не подводило. Однако — и в этом более всего проявляется моя нервозность — чувствам своим я не доверяю: спонтанность своих ощущений пытаюсь проверить разумом, который, к несчастью, меня обычно подводит.

Почему я столь многословно распыляюсь о предыстории знакомства с Виктором? А потому, что после первого же его ответа мне стало понятно, что Виктор этот — человек неинтересный. Скучный. Нытик. Но вера в высшее начало человеческое, а может быть, просто мое безделье, подтолкнули меня продолжить разговор. Я послала ему свою фотографию — в ответ мне пришло пошловатое: «Ты — симпа! У тебя чувственные губки».

Позицию общения я выбрала «свободолюбивую, но Виктором заинтересованную» плюс небольшое чувство юмора, короче, драматургия разговора свелась к тому, что приблизительно на послании двадцатом Виктор стал просить «созвониться».

Я задумалась над этим предложением. Стоит ли? Внутренний голос орал: «Не надо! Ничего хорошего здесь не получится!» Однако я, как всегда, поступила наперекор себе: позвонила.

«Привет», — сказал он. Голос Виктор был обычным, построение речи казалось еще более примитивным, чем его письменные послания. Но при этом он проявлял ужасающую самоуверенность по отношению к собственному бытию и непримиримую агрессивность к тому, что хоть немного противоречило его воззрениям. Короче говоря — Виктор во всем себя считал правым, а не это ли есть главный признак скудоумия?

В процессе телефонного общения мы договорились, о том, что завтра я позвоню ему в 19.30. А еще Виктор по секрету мне сообщил, что он вовсе не Виктор, а Петр. И что он написал книгу: прежде чем я с ним встречусь, мне желательно зайти на сайт такой-то и с творчеством его подробно ознакомиться.

Было поздно — около двух часов ночи. Читать что-либо — а тем более некий эпос и без того надоевшего мне «Виктора-Петра» — было лень. Я чувствовала себя утомленной общением с чужим человеком. С прескверным настроением приняла душ. Струи воды казались мне липкими. И с неизменившимся к лучшему настроением бухнулась лицом в подушку и отчаянно захрапела.

Проснулась поздно. Встала. Выпила чаю. Привела себя в порядок. Совершенно не чем было заняться. Ходила по квартире бесцельно и предвкушала скорую и неприятную встречу с Виктором. Именно этим именем я решила его и называть, потому хоть он и был Петром, но в сознании моем укоренился как Виктор, и я ничего не могла с этим поделать.

Мысль о том, что он — извращенец или маньяк, меня не пугала, и не потому, что я была уверена в том, что это не так. Боялась большего: боялась того, что он каким-либо образом, словом ли неосторожным, взглядом, короче, чем-то вербальным, может поранить мою и без того вдоль и поперек исполосованную бритвами равнодушия психику. Эта мысль и вновь навалившаяся на меня скука привели к тому, что я вновь зашла на сайт знакомств, но зашла теперь под иным паролем и именем. Я зашла под именем Анна, Томная Анна. Я хотела еще раз посмотреть на фото того, с кем все еще помышляла встретиться. По характерному маячку я увидела, что в данную минуту он присутствует на сайте.

Наивная, я ожидала, что он хоть немножко, но мной увлекся и в это время занят тем, что готовится к встрече. Но он об этом и не думал: расставив силки, поджидал новую добычу. Для меня это было новостью неприятной. Я и подумать не могла о том, что, возможно, Виктор просто не поверил в то, что я — настоящая, в то, что я действительно захочу с ним встретиться. Я подумать не могла о том, что другой человек, не только я, может быть одинок. Я и думать не могла, что отчаяние и тусклая надежда могут жить в сердцах других людей. Я одержима была правилом: не пытаться кого-то понять. Я готова была кромсать, крушить и калечить. Вгрызаться в чужую плоть и с проклятием сплевывать на пол кровавые ошметки, себе на память оставляя вкус крови на губах. Зацикленная на себе и своих ощущениях, я — прекрасная и сияющая — убогая в своем эгоизме.

Под именем Анна, Томная Анна, с робким стуком я вошла к нему. Написала:

— Как приятно встретить человека, без ошибок изъясняющегося на русском языке. Нынче это — редкость!

Правила лести я усвоила давно: никогда ее не бывает много. Лей гуще и больше — это не патока, приторно не будет.

Ответ от Виктора пришел незамедлительно:

— Приятно, что хоть кто-то это понимает и ценит!

Ну вот, о чем я только что столь банально распиналась! Лесть — не бальзам, это маленький ключик к загадкам человеческих душ: пизди много, красочно и сочно, и за каждое слово тебе — воздастся!

Невинное письмо послал «Анне» Виктор. Но мне от факта существования этого незамысловатого ответа было обидно и забавно одновременно. «Обманщик и гад!» — подумала я и решила продолжить начавшую забавлять меня игру. Характер для «Анны» я придумала «чуточку капризный, но щедро снабженный чувством юмора», но юмором более мягким, нежели мой природный, то и дело поблескивающий холодными оттенками садизма. Обликом для «Анны» послужила фотография красавицы из агентства моделей. Целью же было милыми разговорчиками выманить у Виктора его номер телефона и назначить встречу.

С «Анной» Виктор был более упрямым и несговорчивым, и это моему самолюбию немало льстило. Однако неприятных моментов было также немало. Так, некоторые фразы, которые вчера меня так зацепили и порадовали, оказались общими. Они не несли никакой эмоциональной нагрузки. Были обычными штампами, которыми он пользовался. Наивная, а я-то в них поверила! Из-за этих примечаний, находясь под прикрытием пароля «Анна», я пару раз, вскипая яростью, едва не прокололась. Однако по истечении двухчасовой переписки наступил наконец-то торжественный момент.