Сулейман был набожным мусульманином, но не фанатиком. Во всяком случае, он не питал такой ненависти к шиитам, как его отец, а по отношению к христианам проявлял веротерпимость, требуя от них лишь исправной выплаты налогов. К самим религиозным вопросам он был довольно безразличен. Однако, по традиции, войны между Турцией и Ираном объявлялись войнами за чистоту ислама, войнами против еретиков. Иранские шахи, во владениях которых господствовал шиизм, объявляли суннитов, преобладавших в Турции, еретиками, а турецкие султаны, напротив, обвиняли в ереси шиитов.
Суннизм и шиизм — два основных и наиболее крупных направления в исламе. Суннизм (от арабского слова «сунна» — обычай, предание) является ортодоксальным течением, имеющим наибольшее число последователей. Шиизм (от арабского «ши'а», что значит политическая группа, партия) возник в VII в. и отражал недовольство феодальной знати политикой династии Омейядов.
Разница между шиитским и суннитским направлениями ислама заключается в том, что шииты считают узурпаторами халифов из династии Омейядов, пришедших, согласно суннитскому преданию, к власти на основе соглашения (иджмы) общины верующих. Шииты утверждают, что из первых четырех халифов повелителем верующих мог быть только халиф Али и его потомки (Алиды), якобы происходившие по прямой линии от пророка Мухаммеда. Причем шииты ставили халифа Али даже выше Мухаммеда. Очевидно, по этой причине шахи Ирана, соперничавшие с багдадскими халифами, приняли именно шиизм.
Заметим, что споры и распри между суннитами и шиитами продолжаются и по сей день, выливаясь порой в столкновения и войны между государствами. За примерами далеко ходить не надо — вспомним войну между суннитским Ираком и шиитским Ираном в 1980–1988 гг.
Для турецких султанов шиизм — господствующая религия второго по величине исламского государства, Ирана, — был не только внешней опасностью. Он представлял и внутреннюю угрозу, поскольку был широко распространен в пограничных с Ираном областях. Отец Сулеймана Селим I безмерно ненавидел шиитов и под предлогом борьбы с ересью вел войны с Ираном и Египтом, где у власти находилась династия мамлюкских султанов. 23 августа 1514 г. турки разгромили иранцев в битве на Чалдыранской равнине и смогли после этого повернуть свои войска против Египта, который вскоре был ими покорен. Османы ловко использовали демагогические обещания освободить подвластных мамлюкам крестьян. Население встречало их как освободителей. Правда, потом народ на своей шкуре узнал, что «освободители» оказались новыми угнетателями. Турки-османы нередко и раньше поступали подобным образом, в частности на Балканах.
Затем Селим I захватил Алжир и взял под свое покровительство предводителя алжирских корсаров Хайред-дина Барбароссу (Рыжебородого), в результате чего втянул Османскую империю в войны с Карлом V. С этого момента можно говорить о возобновлении турецкой агрессии в Европе.
В годы правления Селима I папа Лев X готов был идти на сближение с Карлом V ради идеи борьбы против турецкой угрозы в Западном Средиземноморье. Когда 22 сентября 1520 г. Селим I умер, казалось, что намечавшийся крестовый поход против турок был надолго отложен, так как Лев X считал Сулеймана I миролюбиво настроенным молодым правителем. К тому времени, когда начали обнаруживаться экспансионистские планы Сулеймана I в отношении Европы, папа уже скончался (1 декабря 1521 г.). В 1521 г. турки взяли Белград, обладание которым создавало прекрасные стратегические возможности для вторжения в Венгрию. В 1522 г. после длительной осады был захвачен остров Родос, которым владели иоанниты (госпитальеры) — члены духовно-рыцарского ордена, существовавшего с XII в. Рыцари были вынуждены перенести свою резиденцию на остров Мальту. В результате одержанной победы возникли новые возможности для турецкой экспансии на Средиземном море. В Стамбуле в 1524 г. произошел мятеж янычар — отборных пехотных войск (мальчиков для их пополнения насильственно набирали в славянских семьях и воспитывали в духе преданности исламу и султану). Мятеж на несколько лет отсрочил поход в Венгрию, но не мог предотвратить его. Таким образом, уже в начале правления Сулеймана достаточно четко вырисовываются основные направления турецкой экспансии: Центральная Европа, Западное Средиземноморье и Двуречье (область между реками Тигром и Евфратом).
В последнем случае Сулейман преследовал не только стратегические цели: стремясь завоевать древнюю столицу халифов, он тем самым хотел стать неоспоримым лидером в мусульманском мире. Кроме того, турецкие султаны, обладая константинопольским троном, претендовали и на продолжение римской императорской традиции. Это обстоятельство способствовало турецкой агрессии против Венгрии. Стремление к завоеваниям, разумеется, подогревалось и традиционным желанием захватить богатую добычу и обширные территории, что позволило бы обеспечить турецких феодалов земельными наделами, а покоренное население обложить налогами и таким образом пополнить султанскую казну. Из Венгрии султан уже мог угрожать Вене и далее Германии, а это создавало непосредственную угрозу народам не только Центральной, но и Западной Европы, да и вообще всему христианскому миру. Сулейман становился грозой Европы. Матери пугали им расшалившихся детей, а многочисленные протестантские проповедники указывали на султана как на проявление Божьего гнева.
Военная стратегия султана строилась на довольно рациональных началах. Для того чтобы не дробить свои военные силы на разных направлениях, он сосредоточился на центральноевропейском и иранском, причем действовал на них попеременно. Поэтому Сулейман стремился обеспечить мирные отношения с Венецией, Россией и другими государствами. Он предоставил ряд льгот венецианским купцам, а от Василия III, Великого князя Московского, требовал лишь мира и товаров, не идя на заключение союза, которого желал московский государь.
В декабре 1534 г. турки заняли Багдад. Казалось, Сулейман находился в зените славы и могущества, но выгодный для Турции мир с Ираном не был заключен. Войны за Венгрию с Габсбургами затягивались, много сил уходило на удержание завоеванных земель в Северной Африке и противодействие Карлу V в Западном Средиземноморье.
Сулейман старался внушить подвластному населению мысль о своей непобедимости. Так, в 1532 г., после неудачной попытки вновь осадить Вену, войско султана несколько месяцев простояло на подступах к городу напротив объединенных сил императора и немецких князей. Тем не менее, вернувшись 18 ноября 1532 г. в Стамбул, Сулейман приказал устроить в столице иллюминацию и пятидневные торжества в честь якобы успешного завершения войны против Карла V. Церемониям при Сулеймане придавалось огромное значение. Они должны были будить воспоминания о временах великих властителей Востока, таких как Хосров или халиф Гарун аль-Рашид. Самые пышные за весь период существования Османской империи празднества устраивались по любому поводу: религиозные праздники, отправление султана на войну и его возвращение (всегда с победой), церемонии представления новых иностранных послов и т. д. В специальной книге церемоний был регламентирован порядок старшинства и составлен список важных сановников, которые имели право присутствовать на них, были установлены даже цвета тюрбанов этих сановников. Только султан имел право носить высокий тюрбан, украшенный двумя перьями цапли, визири носили менее высокие, частично с золотыми полосами. «Янычары, стоявшие на церемониях отдельно от других войск, были настолько неподвижными, что я не смог бы сказать, были ли это солдаты или статуи, вплоть до того момента, когда они начали приветствовать султана», — писал императорский посол Гислин фон Бусбек.
Свою гвардию — янычар — Сулейман особенно выделял и подкармливал. Он-то прекрасно понимал, что остался единственным из живых родственников своего отца Селима в результате террора, развязанного последним, и опасался возможного соперника — жестокие методы в борьбе за власть были в обычае у турецких политических деятелей. От этого обычая не отступила и любимая жена Сулеймана, знаменитая Роксолана, устранявшая вызывавших ее недовольство государственных сановников. Она положила начало новому явлению в политической жизни Порты — вмешательству в государственные дела женщин гарема, но по своим масштабам оно вряд ли было сравнимо со столь характерным для многих западноевропейских дворов XVI–XVIII вв., особенно французского, вмешательством в политику королев, а еще чаще фавориток.
