— Как вы понимаете, охрану из зала я сегодня удалять не буду, — как бы невзначай заметил он. За высоким креслом моего похитителя стояло двое охранников. За моим тоже. Еще несколько замерли на равном расстоянии друг от друга вдоль стен зала. Я почувствовала облегчение и что-то похожее на… разочарование? Нет, ну это уже явно слишком! Я же радоваться должна, что сегодня мне предоставляется свобода действий, и меня не будут пугающе кормить с рук. Я и радуюсь. С одной стороны. А с другой — почему-то не очень. Где мой здравый смысл? Девица моего происхождения не должна желать таких непотребностей от почти незнакомого мужчины. И точка. Как всегда, воспоминания о наставниках прояснили мои мысли.

— Ваша воля здесь закон, — кивнула я спокойно. Я определенно умница — ни одна из хаотичных эмоций не отразилась на лице.

— Я рад, что вы это понимаете, — Король пристально посмотрел мне в глаза. Я ответила тем же, но не долго.

— Вы знаете, я нашла вашу оранжерею просто очаровательной, — ловко переводя тему, я опустила взгляд на свои, благонравно сложенные на коленях, руки.

— Вы знаете, Ярослава, то же самое сказали мне ваши послы, когда я категорично ответил, что не собираюсь снижать ввозную пошлину.

Ну вот, оказывается не слишком-то и ловко. Стало жарко. Неужели я думала, что могу тягаться с ним в словесных игрищах? Этот человек своей откровенностью, граничащей с наглостью, может в два счета поставить любого на место. И, что самое ужасное, я пока еще не могла определиться: пугает меня это, или же заинтересовывает?

— Должно быть, вам решительно надоело слушать подобные глупости. Однако же я сказала действительно то, что хотела сказать.

— Вам не нужно оправдываться, княжна.

— Это не оправдание, — заявила я чуть более резко, чем следовало. Так, нужно успокоиться. Подобные вспышки меня до добра не доведут. Вздохнув, я сказала уже спокойнее. — Раз уж вы сами столь откровенны, Ваше Величество, я отвечу тем же. Я нашла оранжерею прекрасной, но несколько душной. Когда я спускалась, увидела через бойницу небольшой очаровательный сад во дворе. Будет ли мне позволено проводить время там? Естественно, в сопровождении охраны.

— Вы такая интересная пленница, княжна, что я просто не могу вам отказать, — улыбнулся Король.

— Вы тоже не слишком-то обычный похититель, — я постаралась сделать свой тон легкомысленным. — Ходят слухи, что вы держите своих пленниц в подземелье, скованных цепями.

— Держу, — буднично ответил Колдун. — Обычно. Несмотря на высокое происхождение, среди них попадаются ужасные истерички, то и дело пытающиеся организовать побег, а то и покушение на меня. Зачастую цепи — способ уберечь их от самих себя. Если хотите знать, от участи проживать в моем подземелье вас спасло лишь благоразумие.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Однако… Оказывается, я еще и сильно наглею, когда выпрашиваю все больше вольностей. Но жить в подземелье… Это, Короед побери, унизительно!

— И да, — спокойно заметил собеседник, словно читая мои мысли. — Подобные вольности, вроде прогулок, разрешаются вам потому, что вы сумели понять и доказать мне, что бежать не собираетесь. Я ведь не ошибся в вас, а Ярослава?

— Вам виднее, Ваше Величество.

— Да, Рейналд рассказал мне о вашей внезапно прорезавшейся нелюбви к квасу, — внезапно серьезно сказал Король. В воздухе повисло напряжение. Я пыталась придумать достойный ответ.

— Но Рейналд сам передал мне ваши слова о том, что я могу просить необходимое в пределах разумного, — я неопределенно повела рукой и чуть виновато улыбнулась. — Я посчитала, что в моей просьбе нет ничего предосудительного.

— Все так же никому не доверяете, княжна? — неожиданно усмехнулся мой похититель, откидываясь на спинку кресла.

— Точно так же, как и вы, Ваше Величество. Я верю, что Дух-Хранитель меня бережет. Однако перекладывать все на его плечи — непростительная наглость.

— Выпьем за осторожность, Ярослава? — спросил Король, салютуя мне кубком. Я ответила тем же.

— Не пора ли нам послушать менестреля, как вы считаете? — учтиво осведомился Колдун. Выходит, что менестрелем здесь называют кого-то вроде бродячего сказителя. Хорошо, хоть спрашивать не стала. Только насмешила бы всех своей необразованностью.

— В этом дворце хозяин вы — Ваше Величество.

— Хороший ответ, — криво улыбнулся он. — Вы станете хорошим политиком, княжна.

От ответа меня избавила открывшаяся дверь, в которую протиснулся упомянутый менестрель. Одет он был пестро и аляповато, что соответствовало его роду занятий. На голове была шляпа с большими полями, куцая бороденка клинышком закрывала подбородок мужчины. Ни сколько ему лет, ни даже как он в точности выглядит, я сказать не смогла бы, потому как все внимание приковывали буйство цветов его наряда и огромный головной убор. Менестрель откашлялся, вытащил из-за спины довольно-таки потрепанное банджо, и извлек из него первый звук. Довольно, надо сказать, мерзкий. Примерно такой издавала моя мачеха, когда приходила в батюшкины покои и заставала там меня. Впрочем, ответ на сомнительно творчество не замедлил последовать. Что-то тонко свистнуло, блеснуло, и возле самой головы «прославленного» дарования вонзился столовый нож, войдя точно в зазор между двумя камнями в стене. Менестрель недоверчиво повернул голову, тщательно осмотрел нож и побледнел так стремительно, что, казалось, вот-вот станет прозрачным. Даже краски на костюме как-будто выцвели.

— Когда мы приглашаем в этот дворец прославленного менестреля, — тихим и до ужаса спокойным голосом сказал Колдун. — Мы ждем, что он сможет доказать это звание. А с самозванцами у нас разговор короток.

Не знаю, как там горе-сказитель, а я впечатлилась. Впрочем, тот тоже не долго радовал нас переменой красок в лице, а даже попытался защититься.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — отвесил он учтивый поклон. — Одна струна провисла.

Видя, что оправдания не возымели должного эффекта, мужчина попытался исправить положение. Хотя на этот раз банджо издавало вполне приличные звуки, даже складывающиеся во вполне понятную мелодию, содержание баллады оставляло желать лучшего. В двадцати трех куплетах сказитель повествовал о тяжкой судьбе молодого, но шибко сильного мужа, с чистой и непорочной душой. Что, впрочем, не мешало вышеупомянутому крошить чудищ направо и налево. Примерно после каждого третьего куплета особо упоминалось, что муж чист душой. Видимо, кровь и прочие ошметки чудищ такой высокой материи, как душа, не касались. Детство и отрочество героя протекали так ужасно, что захотелось добить уже после шестого куплета — чтоб не мучился. В пору зрелости стенания и страдания мужа развернулись аж на восемь строф. Девять куплетов были посвящены описанию боя героя с драконом, и последующему съедению последним первого. Бросив взгляд на наши лица, и, видимо, что-то в них прочитав, сказитель резко смутился, сбился с мелодии, и невнятно пробормотал что-то про «и жили они долго и счастливо». Видимо, подразумевалось, что герой был очень питательным, и ничуть не бурчал у дракона в желудке.

Однако менестрель был все же не глуп, и рискнул осторожно поинтересоваться:

— Что бы благородные господа желали услышать?

— Если изобразишь мелодию, похожую на танец — награжу, — после краткого раздумья ответил Колдун. — Без слов, — добавил он веско, так посмотрев на дарование, что то всей своей позой изобразило готовность приступать.

Как ни странно, тихая и лиричная мелодия, что полилась из банджо, вполне смогла сгладить впечатление от героя, употребленного в пищу. Я даже сама смогла немного поесть. Немного, потому что была ошарашена следующей репликой Короля:

— Потанцуем, княжна?

Я медленно подняла взгляд от тарелки. Колдун смотрел на меня серьезно и внимательно. Стало откровенно душно. Я искренне надеялась, что смогла сохранить лицо в должной степени непроницаемым.

— Как того желает Ваше Величество, — по возможности ровным голосом ответила я. Король стремительно встал с кресла и подошел ко мне, предлагая руку. Появилось детское желание вытереть ладони о подол. Мысленно отвесив себе подзатыльник, я приняла его руку и встала.