— Значит, не женишься? — задумчиво спросила Василиса. Юноша придушенно засипел. — Стража! — заголосила бойкая девица. — Ай, соблазнили, опорочили, изнасиловали, кто посмотреть хочет — налетай, может, и сам поучаствуешь!

Естественно, такой призыв не мог пропасть втуне. В покои довольной княжны и заикающегося от ужаса Древодара набилось столько народу, что свадьбу сыграли прямо там же, не спуская новобрачных с кровати.

И кого потом интересовало, что ребенок поразительно непохож на папашу?

— А у нас дедушка был худой и лысинкой. Да-да, на этом самом месте! — нагло заявляла всем любопытствующим Василиса. Все делали вид, что верят, даже Древодар. А что, это было в его же интересах…

В общем, о чем это я: со свадьбой надо поторопиться… А пока что я отменила все дела, послала к советнику всех просителей и кляузников, и пошла в капище. Дело даже не в том, что моя душа настоятельно требовала уединения или успокоения, мне просто нужен был совет.

Капище было особенным местом. Там всегда было прохладно, стоял приятный полумрак. Со стены строго и всепрощающе благословлял Дух-Хранитель. А в середине было, наверное, самое большое чудо, которое когда-либо существовало на нашей земле. Небольшое дерево, чья окраска коры делала его одновременно похожим на все деревья этого мира. Оно висело в воздухе, не закрепленное ничем, и корни его извивались, похожие на толстых змей, послушных воле заклинателя. Листья его, похожие на листья всех деревьев мира, задумчиво шелестели, переливаясь в неровном свете факелов.

Я принесла ему жертву — красивую, расшитую бисером алую ленту, которою с почтительным поклоном повязала ветку. Древо как-будто бы слегка наклонилось ко мне, желая выслушать. Значит, жертва принята.

— Мне нужна помощь, — тихо прошептала я.

— Что привело тебя сюда, Светлая княгиня? — раздался голос за моей спиной. Я оглянулась. Старый волхв стоял, опираясь на неизменный посох, и поглаживая длинную седую бороду. Служитель Древа, Огневит и сам был похож на него — грубые, словно резаные, черты лица, неторопливость и неподвластность времени. Я помнила его таким с самого детства, и мой отец тоже говорил, что волхв ни капли не изменился. — Ты редко бываешь в капище, — заметил волхв.

— Увы, когда еще вспоминать о вере, как не в минуту испытания? — в тон ему ответила я.

— О вере нужно помнить всегда, — наставительно сказал Огневит.

— Это так трудновыполнимо… — вздохнула я, опасаясь, что сейчас нарвусь на долгую и нудную лекцию о пользе религии в быту.

— Так чего же ты хотела, княгиня? — Огневит не зря славился умением читать в людских душах, и сейчас он, видимо, понял, что я не настроена на никому не нужные и бесплодные речи.

— Умирая, батюшка просил вас помогать мне советом и по возможности… — начала я, придумывая, как бы помягче выразить волхву свои пожелания, и не нарваться на какое-нибудь заковыристое проклятие от него.

— Я вижу в тебе новую жизнь, — неожиданно сказал Огневит, махом обрубая все мои красивые и правильные заготовки о государственной необходимости и моим долгом перед страной. К чему это было — не знаю, но придумала я красиво, так за сердце и брало! Теперь же мне оставалось только с тоской подумать, что если бы этой жизнью оказались обычные паразиты — всем было бы проще и легче…

— Вот об этом я и хотела поговорить… — обреченно сказала я.

— Ты что это удумала? — возмутился волхв. — Плод вытравить не позволю! Ибо Древом то даровано…

— Погодите! — непочтительно перебила его я. — Ни о чем подобном я просить вас не собиралась.

— Ребенок от жениха? — остывая, спросил волхв. Я порадовалась, что смогла его вовремя остановить, иначе, как есть запустил бы каким-нибудь малоприятным и чешущемся в неприличном месте проклятием!

— Где-то, как-то, с какой-то точки зрения… В общем, нет, — сдалась я под суровым взглядом Огневита.

— Заметно это. Хороший колдун с него будет, — произнес волхв. Я застыла в изумлении, и даже не нашлась, что сказать, а это, всем понятно, для княгини позор великий.

— Конечно понял, что от Короля-Колдуна, — уверено сказал волхв. — Но замуж тебе за него нельзя. А раз так, мне придумать надобно, как сделать так, чтобы в ночь брачную к Альберту пришла невинная девица, так? — мне оставалось лишь облегченно кивнуть.

— Долго там еще? — шипела я накануне свадьбы, вздрагивая, и ощущая непроизвольное желание почесываться.

— Молчи, распутница, — нервно огрызался волхв, из чего я сделала вывод, что мой случай — первый в его практике. До этого женщины нашей семьи были более традиционны и старомодны, и выходили замуж невинными.

Со времени моего визита в капище прошло две недели — и это самый короткий срок, в который смогли уложиться, подготавливая нашу свадьбу! Сам Альберт, похоже, искренне льстил себе, думая, что моя поспешность вызвана внезапно вспыхнувшими к нему чувствами, а не другой, менее романтичной причиной. На родине его торжественно короновали, и теперь я выходила замуж не за принца, а за короля. Впрочем, разницы мне не было никакой.

После того, как отгуляем свадьбу здесь, мы должны ехать в Западное королевство, дабы отметить её и там, и вообще показать местным жителям, что у них появился не только король, но и королева.

Пока же я находилась в капище, где Огневит старательно водил руками над моим животом, что-то нашептывая. Мне все это действо здорово напоминало ритуал в покосившемся обшарпанном домике бабки-знахарки, которая за кувшин первача приворожит к вам «хучь принца заморского, али княжича нашенского». Я же выступала в роли, благодарно развесившей уши, слушательницы. Надо сказать, что находилась я весьма нервно, ибо ушла «посетить капище и очиститься духовно» уже довольно приличное время назад. И, если вдуматься, то уже давно должна была быть обряжена в свадебный наряд, потому как до часа бракосочетания было уже весьма и весьма недалеко. Еще чуть-чуть, и меня силой придут извлекать из капища, думая, что я тут не очищаюсь, а просто внаглую заснула.

— Всё, — наконец устало выдохнул Огневит, вытирая пот со лба.

— Точно все? — дотошно поинтересовалась я, напоминая самой себе сварливую покупательницу на рынке, прикидывающую, что ей выгоднее: поверить словам торговца, что «эта рыбка вот буквально еще утром в речке плавала», или своим глазам и носу, утверждающим, что рыбка сдохла еще в начале прошлого года.

— Точно, — махнул на меня рукой волхв.

— А ничего незапланированного не будет? — с беспокойством спросила я. — Не взорвется?

Спросила я это не просто так, а, припоминая весьма поучительный исторический пример о том, как выходила замуж некая принцесса. Та, сомневающаяся в том, что принц изобразит в первую брачную хоть какую-нибудь страсть (ибо по внешнему виду этого от принца ожидать никак не было возможно: более субтильного и флегматичного юноши свет не видывал), купила у торговца некие «притирания, весьма способствующие повышению жизни и личной и качества её в целом». Уж как она могла в это поверить — истории неизвестно. А вот пикантные детали первой брачной ночи довольно быстро стали достоянием общественности и темой для многих шепотков и скабрезных историек. Итак, после свадебного пира, принцесса, четко следуя инструкции, использовала притирания по назначению. Как оказалось, принцы те были, в общем-то, и не нужны, ибо, откуда в таком щуплом создании взялось столько страсти, — доподлинно неизвестно.

Так или иначе, но было у них все замечательно — полная любовь и взаимность, увы, лишь до определенного момента. Когда между ними заплясал отнюдь не образный огонек страсти, влюбленные на мгновение впали в ступор. Ну а потом… покои новобрачных сотряс такой визг, какой издает только домохозяйка, узревшая на любимой кухне полчища мышей, крыс и тараканов. Причем, те не разбегаются, а встают в наглую позу и интересуются: «Ну и кто тут теперь хозяин?».

Дальше же и вообще началось натуральное светопреставление. Вбежавшие слуги решили, что кто-то из молодоженов уронил в кровать свечку. Не разобравшись, на мужа и жену были вылиты все жидкости, какие только оказались под рукой расторопных слуг, берегущих своих величеств. Как то: кувшин вина, розовая вода для омовения рук, вода для омовения ног, персиковая вода для питья, и прочее, прочее. Хорошо, хоть ночной горшок вылить на них не догадались, хотя какой-то слуга и туда заглядывал, но посудина оказалась пустой.