Самыми скучными и некрасивыми были попытки пробраться ко мне в спальню ночью, и тому была весомая причина…
Все покушения подстраивались так, чтобы их можно было спихнуть на жестокий, и, похоже, ехидный, Рок, волю случая, фатальное стечение обстоятельств и все такое прочее. Количество охраны, следующей вокруг и за мной по пятам медленно, но верно подбиралось к десятку. В покоях ночью бродили сторожевые псы — такие жуткие, что я сама боялась вставать с кровати. Уж больно недвусмысленно они давали понять, что охраняемый объект должен лежать на месте ровно, а не шататься непонятно где. Ну а когда в спальне появлялся посторонний… Нет, псы не брехали, не рычали и не подкупались ничем съестным. Дело в том, что съестным вскоре становился сам незадачливый убийца, причем в полной тишине… Когда первый раз наткнулась на остатки такого пиршества — едва не сорвалась на позорный визг, честное слово.
Но, как бы то ни было, по прошествии недели я все еще была жива, что радовало меня неимоверно, ибо осторожность стала моей тенью. Я старалась держать подле себя проверенных слуг и охранников, но кто мог поручиться, что их невозможно подкупить? Потому, истинным подарком для меня стала неизвестно как оказавшаяся в тереме Иса. Видно, у Колдуна очень длинные руки. Как бы то ни было, ей можно было доверять, не опасаясь того, что в меня случайно воткнут ядовитую шпильку, спицу, или, не мудрствуя лукаво, просто смажут ядом одежду. За охранников отвечал Ратмир, и оный пока не давал повода сомневаться в его выборе.
Своего жениха с мачехой я видела не так редко, как того хотелось бы, но и не так часто, чтобы они окончательно успели мне надоесть, или сильно испортить жизнь. Конечно, они активно пытались это сделать чужими руками, но вот лично… Всякий раз, видя меня здоровой и цветущей они перекашивались так, что я искренне опасалась того, что эта жуткая улыбка застынет на их губах навечно. Нет, ладно бы еще Ядвига, но вот выходить замуж за такого Альберта… да меня свои же бояре засмеют!
Но, нехитрые развлечения мои длились недолго. В конце недели от скоротечной черной болезни умер мой отец — Светлый князь Всеволод.
Я готовилась к этому, я знала, что рано или поздно это произойдет, но смерть родных людей всегда застает нас врасплох. Да, пусть раньше мы были не так уж и близки, но в эту последнюю неделю как будто опомнились, и я довольно много времени проводила у его постели. Мы не говорили о чем-то личном, просто он, Светлый князь, оставался им до самого конца, и, прекрасно осознавая, что оный наступит скоро, посвящал меня во все тонкости управления Княжеством. Я думала, что знаю о правлении все, но только после этих долгих бесед убедилась, как сильно была не права. Батюшка рассказывал самые спорные случаи, кои доводилось ему судить, бегло (но для начала вполне достаточно) познакомил меня с работой Тайного приказа, который подчиняется только правящему князю, указал, каких бояр можно приблизить, а каких — лучше сослать подальше, дабы не искушать их на придумывание подлостей.
Он был в сознании до самой смерти, и я, когда мне донесли, что Светлый князь отходит в Древесную Крону, наплевав на свое достоинство, со всех ног помчалась в его покои. Потому что это все ерунда — сколько и кто будет на похоронах. Главное — кто провожает человека в его последний путь. Светлый князь Всеволод определенно заслужил того, чтобы до конца с ним были люди, искренне его уважающие.
Когда я, запыхавшаяся, тяжело дышащая, ворвалась в комнату, то едва нашла в себе силы, чтобы подойти к кровати умирающего. Краем глаза успела заметить, что в углу безутешно радуется Ядвига. Рядом с ней вполне искренне рыдали мои сводные сестры — Забава и Любава. Ближе к постели стояли воевода Ратмир и волхв Огневит. Они оба были мрачны и исполнены скорби. Воевода снял с головы шлем, а волхв — венок из дубовых ветвей. Все звуки были как-будто приглушенными, словно бы тот мир, в который отходил Светлый князь, уже незримо присутствовал здесь, среди нас.
— Ярослава, — раздался удивительно сильный голос батюшки. Вот он — лучший пример для меня. Даже умирая, князь остается князем. — Подойди.
Я послушно приблизилась, и поцеловала безвольную, высохшую, почерневшую руку отца. Его глаза, до сих пор пронзительные и острые в упор посмотрели на меня.
— Что вы хотели мне сказать, батюшка? — тихо спросила я, стараясь сглотнуть комок в горле.
— Не только тебе, — он закашлялся, однако, выровнял дыхание, и продолжил таким же звучным голосом. — Здесь, на смертном одре, я — Светлый князь Всеволод сын Святослава, объявляю свою последнюю волю. Следующей Светлой княжной будет дочь моя старшая, единокровная — Ярослава. Свадьбу её с наследным принцем Альбертом провести никак не раньше возведения на трон. Для траура по мне достаточно будет трех дней. По истечении оных княжество получит новую княгиню. Ярослава же ответственна и за семью мою — притеснений им не чинить, помогать, в чем возможность будет. Дочерей моих младших — Забаву и Любаву выдать замуж за молодцев, титулом не ниже боярского, кои им по сердцу придутся. Жене моей Ядвиге следует сложить с себя титул княгини незамедлительно после моей кончины. Воеводе моему Ратмиру и волхву Огневиту во всем помощь Ярославе оказывать — советом и по мере сил. Тризну по мне справить завтра. А теперь — выйдите все, кроме будущей Светлой княгини.
Ядвига попыталась было выразить свое недовольство этим решением, порываясь сказать что-то о правах супруги и прочую ерунду. Но, за что я ценю Ратмира и Огневита — так это за верные решения в сложных ситуациях. Они просто взяли за локти бывшую княгиню, и почти что вынесли её из покоя.
Не знаю, как тогда я удержалась от того, чтобы не биться в рыданиях. Дух-Хранитель, ну почему же, почему мы так поздно понимаем, какие мудрые и великие люди жили с нами рядом? Мы не замечаем их благородства только потому, что оно становится для нас обычным, а, теряя, — ломаем голову — почему были так слепы? То же самое испытывала сейчас и я. Горечь утраты, удивление мужеством и силой духа, надежда хоть когда-нибудь стать хотя бы немного похожей на своего отца — все это переплелось во мне в саамы странный клубок из всех, существующих на земле.
— Яра, дочь, — теперь ему не надо было говорить громко, и я поняла, что последние наставления отняли у него слишком много сил. — Мы не были особенно близки, и причин тому было множество. Не следует сейчас искать правых и виноватых. Я рад, что ты выросла такой — умной, рассудительной, сдержанной, гордой. Твоя мать, степная принцесса, была настоящей Светлой княгиней и гордилась бы тобой, как горжусь я. Древо знает, кому какую судьбу давать, и из всех моих дочерей — ты достойна того, чтобы править Княжеством, и продолжать мое дело.
— Я… — мой голос самым постыдным образом сорвался. Слишком уж неожиданны были слова батюшки, слишком долго, внутренне, я хотела их услышать. И теперь вот… Древо, ну почему же так поздно?! Я не решалась больше говорит в полный голос, а шепот, по-крайней мере, не срывается и не дает «петуха». — Я благодарна вам за эти слова, за доверие, за все. Я хочу, чтобы вы знали — я, на самом деле, всегда вами гордилась и любила.
И тут я увидела то, что доселе казалось мне невозможным! Из глаза батюшки скользнула одинокая маленькая слезинка. Он быстро отвернулся, стараясь вытереть скулу плечом.
— Благословляю тебя, Ярослава. Иди, — тихо сказал он мне. — И позови волхва и воеводу.
И это были последние слова, которые я услышала от своего отца — Светлого князя Всеволода сына Святослава. Примерно через час из его покоя вышли Огневит и Ратмир, объявив, что Светлый князь скончался. Ядвига забилась в запланированной истерике, Забава и Любава так и продолжили плакать, а я сидела в каком-то странном оцепенении, краем сознания замечая все происходящее, и не в силах поверить в случившееся.
— Светлая княжна, — подошел ко мне Ратмир. — Пойдемте. Тело подготовят, вам нужно прийти в себя, а в ночном бдении отдадите последние почести Светлому князю.
