Поэтому, отбросив все сомнения, я сползла-съехала по боку лошади, и осмотрелась, прикидывая, куда нужно будет пойти. Утоптанная тропинка буквально манила своей нахоженностью, однако, я прекрасно знала, куда приводят простые пути. В моем случае — обратно в руки похитителей. И то правда, куда еще может пойти полуголодная, избитая и, в воображении врагов, испуганная девица, как не по тропинке, обещающей вывести её хоть к каким-то людям? Я глупость не жаловала как чужую, так и свою собственную.
Конь, с помощью которого я приобщилась к преступному миру, и отношения с которым у меня не задались с самого начала, облегченно выдохнул, и резво ускакал в неизвестном направлении. Мне бы тоже стоило последовать его примеру, поскольку от опушки я отошла не так уж недалеко, и погоне, которую, несомненно, за мной отправят, даже не пришлось бы долго меня искать. Такого удовольствия врагу я доставлять не собиралась. Если уж им суждено меня догнать, то пусть вначале хорошенько помучаются!
Хотя пока что мучилась я сама. Избитое тело болело, ныло, и категорически отказывалось идти дальше. Мало того, что на этом короедовом коне меня немилосердно растрясло, так и теперь предстояло проделать немалый путь пешком по лесу. И, увы, к моему величайшему сожалению, силой Короля-Колдуна, способной убрать с моей дороги ямы, и заставить расступиться переплетения корней, я не обладала. Что очень жаль и почти смертельно.
Но и унывать тоже не стоило, потому как если я начну себя жалеть, то остается только скоренько вырыть себе ямку, торжественно самозакопаться и воткнуть сверху какую-нибудь унылую и корявую сухую ветку, символизирующую общую никчемность моей жизни. Представив себе это душераздирающее зрелище, я внутренне содрогнулась, и даже ощутила прилив желания двигаться дальше. Который, увы, продлился недолго. Ровно до того момента, когда я в первый раз споткнулась и упала. Зато после того, как я с проклятиями выпуталась из плаща, нещадно меня спеленавшего, и, кряхтя, с третьего раза сумела подняться, дальнейшее мое передвижение носило более разумный характер — я решила искать воду. Во-первых, совсем неплохо было бы напиться, во-вторых, вода помогла бы сбить со следа собак, буде оных пустят за мной в погоню, в-третьих, у истоков разнообразных водоемов издавна предпочитают селиться люди. Не самую маленькую роль сыграло и то, что однажды в разговоре со мной Король упомянул о том, что недалеко от города находится лес, который время от времени прочесывают отряды стражи, во избежание образования там разнообразных преступных группировок. Пока что здесь образовалась лишь я, не сказать, чтобы совсем уж далекая от преступного мира.
Самоуверенность, однако, позволяла мне утверждать, что нынче стража прочесывает лес с особым усердием, чай, не каждый день из казалось бы неприступного дворца похищаются столь ценные пленницы.
Не знаю, сколько я шла по лесу дальше. Я спотыкалась, падала, обдирала руки, царапала ветвями лицо, но упорно продолжала идти. Небольшой, весело журчащий ручеек, на который я наткнулась совершенно случайно, показался мне избавлением от всех страданий. Однако, когда я вволю напилась, умылась и помыла руки, боль не то что не отступила, она вернулась с утроенной силой. И принялась остервенело грызть даже то, что болеть, по законам природы, как-будто вообще и не могло. Похоже, что я на какое-то время потеряла сознание, потому что пришла в себя все там же, на берегу ручейка, а ко мне с интересом принюхивалась небольшая рыжая белка. Мой испуганный вопль, похоже, сообщил ей, что до состояния падали хоть и недалеко, но я еще не дошла, а потому принюхиваться ко мне пусть даже и с самыми благими намерениями — не стоило. Кое-как сумев сесть, я вспомнила, что украла не только коня, но и немного еды. За время моего вынужденного путешествия по лесу, и тем более вынужденных падений, сливы и ягоды в узелке давно превратились в кашу, однако я была рада и ей. Остановилась я только на второй груше, решив, что хотя бы что-нибудь нужно оставить про запас. На эту мысль, как ни странно, навело меня воспоминание о белке.
Теперь, немного отдохнув и подкрепившись, я смогла оглядеться по сторонам. Что-то, мелькнувшее в просвете между деревьями, привлекло мое внимание. Стараясь быть как можно более осторожной, я подобралась поближе. Спрятавшись за здоровенной сосной в полтора обхвата, я выглянула, и увидела немного скособоченный домик, более всего напоминавший охотничью сторожку. Наличие вокруг сохнувших шкур диких животных, воткнутого в полено топора и прислоненной к стене рогатины давало ясно понять, что хозяин оного инвентаря при моем появлении скоропостижно не вымер, и обретается либо в самой избушке, либо недалеко от неё.
Теперь передо мной встал вопрос: можно ли надеяться на помощь некоего сторожа в условно вражеском лесу? Ответ получался уж очень грустным. Еще более грустно мне стало тогда, когда я почувствовала на плече чью-то руку…
Что делают нормальные девицы в моменты опасности? Визжат, падают в обмороки, и вообще надеются создать как можно больше суеты вокруг бесчувственных себя. Я пошла другим путем. Издав вопль, коий в равной степени мог принадлежать вороне, у которой садистски-медленно отрывают лапу, и кошке, у которой аналогичное действие производят с хвостом, я резко развернулась. После столь впечатляющего крика, горло у меня, как обычно, перемкнуло от страха, и теперь я не могла издать ни звука. Зато конечностями могла размахивать как и прежде. А потому первым делом неизвестный мужик получил кулаком в солнечное сплетение и коленом в весьма обидное место. Рыча что-то нечленораздельное и однозначно неодобрительное, он горестно скрючился. Даже если до этого он собирался меня убить, то теперь мне было ужасно стыдно.
— С кем имею честь? — холодно поинтересовалась я. Стыд стыдом, но если уж начала общение в подобном ключе, то и продолжать его стоит соответствующе.
— Лесник я, — прохрипел мужик, разгибаясь, и буравя меня злобным взглядом. Я с интересом посмотрела на свежепредставившегося. Невысокий, плотно сбитый, возраст успешно скрывается за густой бородой клинышком. — Сама-то кто?
— Да так, мимо проходила… — попыталась увильнуть от ответа я.
— Мимо… — хмыкнул мужик. — С такой-то рожей.
Да, знаю, что до красавицы, коей меня изображали на портретах (это еще при том, что художники склонны приукрашивать своих клиентов) мне было примерно так же далеко, как до Княжеств пешком, но зачем же об этом так бесцеремонно напоминать?
— Может, сделаем вид, что мы друг друга не видели, и разойдемся по своим делам? — предложила я наиболее устраивавший меня вариант, впрочем, особо не надеясь на успех.
Мужик покачал головой, и как-то странно на меня посмотрел. Это заставило меня начать нервничать, и примеряться, во что бы еще такое хорошее его ударить, чтобы сразу стало не до меня.
— Долго стоять будешь? — все еще хрипло спросил лесник, одарив меня кривой ухмылкой.
— А что вы предлагаете? — заинтересовалась я.
— В хату пошли, — буркнул мужик, похоже, уже искренне сожалея, что рискнул завязать беседу с такой подозрительной девицей. Его предложение не было лишено логики. Когда мы подошли к избушке, лесник поднатужился, и с молодецким хеканьем вытащил топор из колоды.
— А что это вы? — спросила я, намекая на орудие труда.
— Дрова рубить, печь топить буду, — немногословно ответили мне. — А ты бы шла пока в дом, — и опять руку на плечо положил.
Помнится, когда я читала летописи, то была здорово возмущена глупостью некоего Тупа Колыновича — мужа храброго и вообще героя достоинств немыслимых, коего «отвратные на вид супостаты» в гости заманили. Герой, полностью оправдывая свое имя, погостить радостно согласился, зашел в подозрительный дом, где и был впоследствии благополучно съеден все теми же супостатами. А после своей неприглядной, и, на мой взгляд, совершенно бессмысленной гибели, Туп был объявлен угодным Древу, и внезапно стал покровителем всех поваров и кухарок. То ли у волхвов прошлого было столь своеобразное чувство юмора, то ли иные области, требующие покровительства были уже заняты.
