— Дурак ты, Агравейн.

Вампир смерил его надменным взглядом. Раздражало, что смертный с такой легкостью произносит его имя, словно оно было жестянкой, которую можно пинать походя.

— Для тебя «сэр Агравейн,» — поправил вампир. — Мы не одного поля ягоды.

— Ничего, скоро будем.

Томпсон подошел к столу и ласково поскреб пальцем коробку, не так давно проглотившую банку с кровью.

— Мы с тобой должны были встретиться при других обстоятельствах. Однако на случай, если план пойдет наперекосяк, я обзавелся сим артефактом. Его мне подарил один милейший иностранец, которому я посулил протекцию на время его пребывания в Англии. Обещал доставлять ему жертв на дом, прямо под твоим носом.

— Погоди! — лорд Марсден так напряженно шевелил бровями, словно перемножал в уме многозначные числа. — Но ведь кто-то прислал мне анонимку, предупредив о браконьере…

— Тоже я. Очень уж мне хотелось с тобой подружиться. Услуга за услугу, в щедрости Мастера Лондона я не сомневался. Вот только с Блейком вышла промашка. И зачем ты превратил мальчишку в вампира? И, самое главное, меня-то зачем было убивать? Поверь, я принес бы тебе куда больше пользы! — распалялся мистер Томпсон.

— Убил я тебя, как же, — искренне огорчился лорд Марсден. — Да ты здоровехонек.

— Меня убить и правда не так уж просто. Дело в том, что помимо предметов материальных, в этой коробке сохраняются и абстрактные субстанции.

— Например, душа? — догадался вампир.

— О да, — подтвердил мистер Томпсон, поглаживая любимую вещь. — Ты ведь не просто убил меня, но разбрызгал кровь по комнате, чтобы толпе было на что полюбоваться. Несколько капель попало сюда, но и этого хватило. Другое дело, что механизм ее действия довольно странный. Открыть коробку может только мой родственник, как если бы в нашей крови содержался некий общий элемент, нечто неподвластное времени. На всякий случай, я загодя оставил послание потомкам. Но ничего не получалось — недоумки читали мою эпистолу и бежали прочь. Никто не желал принять меня. Пока не появился Генри. Видишь ли, у артефакта есть еще одна особенность, которая частично его обесценивает. Именно из-за нее дух не может сразу же завладеть разумом восприемника. Сначала Генри должен был мною заинтересоваться. Возжелать меня. Снова и снова он должен был открывать коробку, перечитывая мое послание, и тогда моя кровь, оставшаяся на игле, понемногу смешивалась бы с его собственной.

В качестве демонстрации, он положил руку на коробку и выдавил каплю крови из проколотого пальца. Вампир жадно сглотнул.

— Со временем я расположился у него в голове, но трудиться мне не приходилось. Лишь изредка подбрасывал ему полезные идеи, а так он и сам не промах. Способный мальчик, но уж больно скучный. И послание мое он понял, увы, неправильно. А ведь я мог возвести его на такие высоты! Собственно, это я и хочу тебе предложить. Свои услуги.

Несмотря на разгоравшуюся улыбку, глаза его оставались прежними, тускло-голубыми, словно пыльные стекла, а Марсдену почудилось, что кто-то колотил в них изнутри, стучал кулаками, пытаясь вырваться, но вскоре затих, выбившись из сил. Вампир поежился.

— Сдались мне твои услуги. Раз уж поймал меня, так убей, чего разводить политесы. А еще лучше, отпусти, и уж тогда поглядим, кто кого.

Мистер Томпсон тихо засмеялся.

— Ты стар, Мастер Лондона, но ты не мудр. Удивительно, как ты вообще дожил до этих лет, с твоей приверженностью законам.

— А чего дурного в законах? — оскорбился Мастер Лондона. — Без них мы бы давно всех смертных сожрали, а так хоть какой-то порядок.

— Это само собой, но зачем лично тебе им подчиняться?

— Так я же их гарант.

Усмехаясь, мистер Томпсон прошелся вокруг кресла и, словно радуясь его близости, зашевелились цепи.

— Закон для тебя — как клюка для старика, как внушительный белый парик, которым судья прикрывает плешь. Без них ты ничто. Пустое место. Точно так же, будучи человеком, ты цеплялся за кодекс чести, потому что иначе стало бы ясно, какой ты на редкость бесталанный рыцарь. Если легенды вообще упоминают твое имя, так только в связи с тем, что кто-то вновь спешил тебя на турнире. Вечный неудачник сэр Агравейн. Ты вошел в историю как брат сэра Гавейна и сэра Мордреда, на тебя же самого летописцам жаль было переводить чернила. Держу пари, твоя мать об этом догадывалась. Иначе не сделала бы тебя оруженосцем младшему брату.

Вампир дернулся так, что чуть не оторвал подлокотник вместе с цепями, которые уже утратили прозрачность, потемнели и оттого казались еще прочнее.

— Все было совсем не так! — выкрикнул он и, когда мистер Томпсон отошел подальше, повернулся к нему насколько позволяли кандалы.

Ему страстно захотелось, чтобы собеседник понял, как же все было на самом деле. Серебряные звенья до мяса прожигали кожу, но лорд Марсден продолжал смотреть на Томпсона, который внимал ему с вежливой улыбкой.

— Матушка доверяла мне больше, чем остальным сыновьям, — почти срываясь на крик, заговорил он, — потому и поместила Мордреда под мою опеку…

— … а он попользовался тобой и переступил через твое тело. Точно так же и юный Блейк.

— Блейк?! Так он с тобой в сговоре?

— Конечно. Думаешь, почему он не кинулся тебя спасать?

— Лжешь!

— Может лгу, а может и нет.

— Точно лжешь, — выдохнул вампир. — Мальчишка меня любит, я знаю.

— Да он потешается над тобой за глаза. Как и все остальные, с тех самых пор, как тебя одурачила барышня из провинции. Что может быть смешнее Панталоне, женатого на молоденькой? Не удивлюсь, если она погуливает на стороне.

— Заткнись, мерзавец! Еще пол-слова про мою жену…

— … и ты сделаешь, собственно, что?

— Если бы Маргарет мне изменяла, я бы узнал! Мордред рассказал бы мне!

— Так с ним, небось, и гуляет.

Вампир обмяк в кресле, чувствуя, как его воля превращается во влажное крошево, а силы покидают такое недостойное тело. Оплетавшие его цепи уже не блестели, на них проступил черный налет, и казались они такими же древними, как он сам. Сопротивляться им бессмысленно. Никуда уже не денутся.

— Что тебе нужно? — прошептал он.

— Я знаю, чего ты желаешь больше всего на свете.

— Чего же?

— Уважения, — проговорил мистер Томпсон. — Чтобы подчиненные даже мысленно не смели в тебе усомниться. Чтобы брат признал твое главенство. Чтобы жена смотрела на тебя с обожанием. Чтобы твоя мать, которая всегда стоит за твоей спиной, перестала называть тебя ничтожеством. Так ли это, Агравейн?

— Это так, — сказал вампир.

— Я помогу тебе. Ты отменишь все правила — не входить без приглашения, не убивать несовершеннолетних, вообще никого не убивать по возможности. Правила действуют лишь до тех пор, пока ты сам в них веришь…

— Мне кажется, я не верю уже ни во что.

— Отлично.

— А что потребуешь взамен? — насторожился лорд Марсден.

— Вечную жизнь. Будет справедливо, если тот, кто убил меня, поможет мне родиться заново. Всегда мечтал стать вампиром, жаль, в прошлом веке нам с тобой не удалось договориться. А Генри так ничего и не понял, — Томпсон покачал головой. — Думал, глупыш, что я призывал его заменить устаревшие ценности — честь, доблесть, прочую ерунду — на какие-то новые. Раз нет ничего, то должно же быть хоть что-то. Но единственная реальность — это смерть. Как раз ее и нужно избегать. А когда ни во что не веришь, остается верить только в себя.

И опять в его мутных зрачках что-то мелькнуло.

— Даже если б я решил тебя обратить, то все равно не сумел бы, — сказал Мастер — Слишком давно крови не пробовал.

— Я и это учел. Посему подготовил тебе презент. Можешь насладиться им приватно.

— В подземелье меня запрешь?

— Нет, в комфортабельных апартаментах, главное достоинство которых заключается в том, что выбраться оттуда тебе помешают цепи. А снять их могу только я. Вот вечером и сниму. К тому времени ты насытишься кровью и подготовишься к моей инициации.

— Так уверен, что я соглашусь?