— Но после вам все же удалось посмотреть турнир? — заинтересовалась миледи.

— Даже поучаствовать. И не раз.

— Но почему вы мне ничего не рассказывали?

— Было бы про что рассказать, — поморщился Мастер. — Лязг доспехов, пыль столбом и конским потом разит за милю.

— А доблесть?

— Откуда ей там взяться? Скорее возможность выяснить, у кого оружейник лучше!

Видно было, что эти воспоминания особой радости ему не приносят. Леди Маргарет деликатно замолчала, но любопытство оказалось сильнее.

— Вы были рыцарем, Марсден?

— Я до сих пор рыцарь, — огрызнулся он. — Никто не отнимал у меня шпоры и не ломал меч над моей головой. А то, что я мертв, еще ничего не меняет!

— Но тогда вас звали по-другому?

— Да.

Повисла пауза.

— Почему он не откроет ей свое имя? — Маванви поскребла вампира по плечу, привлекая внимание.

— Иначе он утратит часть силы, — подняв указательный палец, авторитетно заявил Фанни. — Ведь если знаешь настоящее имя человека, можешь управлять им — все вампиры так умеют. А вот имени нашего Мастера никто не знает, так что никто над ним не властен. Более того, чем древнее носитель имени, тем прочнее их связь. Как будто имя взаправду его обозначает. Как будто так его назвали с глубоким смыслом. А не затем, чтобы подлизаться к богатому родственнику, авось оплатит племяннику-тезке учебу в колледже.

Тем временем леди Маргарет поправила чепчик, полистала выставочный каталог и, не простившись, направилась к Хрустальному Дворцу.

— Пойду посмотрю на беззвучный будильник. Этот тот, который не звенит, а обливает спящего ледяной водой. Будет Блейку подарок.

Вскочив, Фанни проорал вслед хозяйке:

— Между прочим, на Выставке ничего не продается! Обойдетесь, миледи!.. Вот ведь злыдня?.. И бирюзовый цвет вам не идет!.. Она все равно меня не слышит, — пояснил он своей спутнице.

— Я так и поняла.

Лорд Мардсен зашагал вслед за ней, в надежде отловить возле павильона заблудившегося туриста из какой-нибудь экзотической страны. Японца, к примеру. Когда еще отведаешь такую диковинку? Японского туриста в Лондоне не часто встретишь.

— Видите, как миледи портит ему все существование? — не унимался юный вампир.

— Тяжелый характер, — сказала девушка, которая и Мессалину назвала бы «слегка невоздержанной на людях.» — Но мужа она любит. Ее губы ищут его имя, но никак не могут найти. Она произносит пустоту.

— Ну еще бы он открыл ей свое имя! Она ему все мозги по чайной ложке выест.

— Как печально, Фрэнсис.

Они вновь посмотрели на хрустальный павильон, сверкавший в лунных лучах, как дорогая елочная игрушка, которую достают из сундука раз в год и не подпускают к ней ребятишек.

— Пойдемте и мы? — предложил Фанни.

— А там будут киоски с шербетом?

— Уже позакрывались. В любом случае, вам не довелось бы ничего попробовать.

— Ой, а почему? Если есть и пить в Волшебной Стране, застрянешь там навсегда?

— Нет, просто все это — мои воспоминания. Я позабыл вкус человеческой еды, так что и вы ничего не почувствуете. Ну, идем или как?

— Лучше вернемся обратно.

Великолепно, подумал вампир, выталкивая ее из своей памяти. Оставалось провести еще два часа в компании смертной девушки, и он не имел ни малейшего понятия, чем их заполнить. Разве что вернуться на каток и взять коньки напрокат? А мысль!.. Но додумать ее он не успел, потому что Маванви залепила чем-то твердым ему в спину. Когда оглянулся, она стряхивала снег с перчаток и хитро улыбалась.

— Эй, вы чего?

— Давайте играть в снежки! Ваша очередь!

— Ну вы даете, мисс Маванви! — искренне удивился Фанни. — Разве можно пулять снежками в леди?

— Можно, если понарошку.

— Ох, не напрашивайтесь! Я ведь кину так кину. Глядите.

Снег уже успел слежаться, так что вампир быстро утрамбовал его в ледышку. Снаряд получился, что надо. Крепостную стену пробьет. Не размахиваясь и не прицеливаясь, он швырнул снежок себе за спину…

…и почти на пол-фута вогнал его в кору древнего дуба.

Затем лениво потянулся и произнес с напускным равнодушием, только что не зевая:

— Это так, мелочи, я даже не старался, — краем глаза он проследил, как девушка ощупывает кору. — Вот если прицелиться как следует, со статуи Нельсона треуголку собью.

— Впечатляет! — воскликнула Маванви. — А теперь в меня.

Спесь с него как ветром сдуло.

— Рехнулись, что ли? — попытался вразумить ее Фанни. — Я вам все кости переломаю!

— Тогда киньте так, чтобы ничего не сломать.

Пока Маванви говорила, она успела снять пальто и отшвырнула его подальше. Розовое платье отражалось о притоптанный снег, так что казалось, будто по земле растеклась кровь и уже успела впитаться. Вампир невольно сглотнул, а девушка не шелохнулась. Мягкие, почти невесомые волосы ниспадали на плечи. Скоро вместо лент в них вплетутся струи ее же крови, и тогда они слипнутся и потяжелеют.

Жить ей осталось четыре ночи, а она вздумала играть с вампирами в снежки. Как можно быть такой наивной?

Мир отдан на откуп злым дуракам, а вот добрые глупышки выживают лишь по недосмотру природы. В стенах лечебницы ей было бы надежнее. Зачем Берта дала ей тот шанс? Кому бросила вызов? Теперь Маванви обречена. Если возжелал ее сам Мастер Лондона, ей нигде не будет убежища. Смерть провела костлявым пальцем по ее лбу.

Выгадывая время, Фанни тоже сбросил пиджак, вслед за ним отправилась и жилетка. Собрал пригоршню колючего снега, помял в руках.

Подумал он и про Салли, про ее нелепую смерть и про то, что она совсем ему не доверяла, раз бросилась на констеблей, когда те пришли ее забирать. Иначе бы дождалась его. Он ведь обещал, что спасет ее от виселицы. Или что повиснет у нее на ногах? Столько раз он мысленно вел с ней разговор, что перестал отличать правду от вымысла.

Но Маванви он вообще никакого обещания не может дать. Даже что не будет больно в самом конце. Так почему она доверилась ему всецело? Вот ведь бестолочь! Доносчику поверила!

А ему-то что теперь делать?

Как защитить ее от Мастера?

И как попасть в нее этим треклятым снежком, чтобы не раздробить предплечье?

Он ведь скорее руку себе отгрызет, чем причинит ей вред. И ничего ему от нее не нужно, даже крови не нужно, пусть бы только видеть ее.

Просто видеть.

Живой.

Снежок ударился ей в плечо и упал, не оставив на платье отпечатка. Девушка запоздало ойкнула, но тут же рассмеялась.

— И ни капельки не больно!

Они еще что-то говорила, но вампир уже не слышал. Вся так сила, которую он взял взаймы, разом оставила его. Он опустился на землю и начал ожесточенно тереть снегом лицо и руки. Надо прийти в себя. Мышцы ныли, как будто он жонглировал плитами Стоунхеджа, и нестерпимо хотелось есть. Как все таки тяжело не причинять боль! Особенно тем, кто дорог по-настоящему.

— Где вы успели оцарапаться? — нагнулась над ним Маванви.

Напрочь весь ум отбило, подумал Фанни. Пока он растирался снегом, сумел таки намочить рубашку. Ткань липла к голому телу, шрамы были видны, как под лупой.

— Это, что ли? — он ткнул в алые полосы на груди. — Просто один ублюдок… виноват, мисс… перепутал меня с подушечкой для булавок. Такое вот настроение у него было развеселое. Когда я овампирился, все следы сошли, только эти остались, потому что тут он меня серебряным ножиком почикал.

Зашуршали юбки, и мисс Грин присела рядом. Прежде чем вампир успел отреагировать, она начала расстегивать на нем рубашку.

— Очень болит?

— Нет! — выкрикнул он, но, поймав ее недоверчивый взгляд, замялся. — То есть да, но совсем чуть-чуть… и я уже привык… правда, мисс!.. что вы делаете?

Она осторожно подула на воспаленную кожу. Ее дыхание было едва ощутимым, как будто мотылек затрепетал крыльями.

— Если подуть, станет легче. Так мама говорила, если мне случалось коленку разбить.

— Д-да.

— Ведь легче же?

— Гораздо.

Губы девушки были приоткрыты, и вампир почувствовал, что дальше врать уже не может.