— И вам совершенно безразлично, будет ли то виновный или нет? Вы сфабрикуете доказательства против кого угодно, если только удастся, вам!

— Совершенно верно. Я фабрикую доказательства против всех, кого считаю виновными. Но вы очень ошибаетесь, полагая, что я стремлюсь обвинить невиновного.

— Это не великодушно! И это, кроме всего прочего, ложные доказательства.

С циничной улыбкой и странным огоньком в глазах Шейн признался:

— Мне, возможно, придется сфабриковать улики, чтобы убедить полицию. У Пантера такая дубовая башка, что я буду вертеться как сумасшедший, чтобы убедить его… Мне кажется, что, должно быть, Ренслоу предложил вам достаточно большой куш, чтобы убедить вас отдать Карла в лапы полиции. Разве я не прав?

— Он сделал мне такое предложение, это верно.

— Но этого мало для того, чтобы заставить вас бросить вашего мужа, а?

— Хватит! — закричала Мона, вскочив.— Откуда вы узнали, что…

Она вдруг замолчала и прикусила губу.

— Просто догадался. Вы говорили мне, что вы замужем, но для вас это ничего не значит. С другой стороны, вы совершенно уверены в том, что держите Карла в руках. Было нетрудно догадаться, на чем основана эта уверенность. Ренслоу знает это?

— Нет. Почему вы спрашиваете об этом?

— Если бы он это знал, то, возможно, повысил бы ставку.

— До этого дело еще не дошло… но… может быть, вы правы…

— По-видимому, после моего ухода вы выпили слишком много абсента, так что не все поняли…

Шейн остановился. Подняв глаза, он через плечо Моны увидел в дверях зала Буслла Ренслоу. Он был в смокинге и выглядел весьма элегантно, но его глаза были красными, а лицо осунулось.

Шейн взглянул на Дороти Трип. Она смотрела на своего дядю и, казалось, не узнавала его. Ренслоу заметил Шейна и Мону и, чуть поколебавшись, направился к их столику.

— Вот ваш компаньон по пьянке,— прошептал Майкл.— Он идет прямо к вам. Вы не хотите с ним встречаться?

Мона, повернувшись, увидела Ренслоу и произнесла с искренним весельем:

— Я потеряла с вами столько времени, прекрасный блондин, а мне надо немного поработать.

Уходя, она небрежно кивнула Ренслоу. Бывший заключенный занял ее место:

— Вам здорово везет, старина,— сказал ему Шейн.— Что вы будете пить?

— Ничего, спасибо, не пойдет. Мои нервы на пределе.

— Это абсент.

— Она никогда не пьет ничего другого.

Ренслоу казался безразличным, далеким ото всего, а его взгляд был таким же кротким, как и у сестры — Леоры Трип.

— Когда окончилась ваша попойка?

— Час тому назад. Я вернулся к себе, чтобы немного освежиться и прийти в себя от ужасного вкуса этого абсента.

— Попробуйте выпить пива,— предложил Шейн.

Ренслоу вздрогнул:

— Нет, может быть, попозже.

В зале появился посыльный и стал обходить столики, наклоняясь с каким-то вопросом к сидящим. Он приближался к столику Шейна и Ренслоу, который нервно закурил сигарету и не сводил глаз с посыльного.

Интуиция Майкла подсказывала, что этот посыльный был посланием судьбы. Он не знал, почему, но легкая дрожь пробежала по его телу, когда парень подошел к ним и спросил:

— Мистер Буслл Ренслоу?

Ренслоу утвердительно кивнул, и посыльный протянул ему конверт. Шейн дал посыльному монету, в то время как Ренслоу нервно раздирал конверт. Пока Ренслоу читал письмо, Майкл не сводил с него глаз.

Ренслоу, судорожно зажав листок дрожащими руками, еще раз перечитывал написанное. Он страшно побледнел, а Шейн спросил участливо:

— Что, плохие вещи, старина?

Майкл, наклонившись вперед, попытался прочитать послание, но не смог различить ничего, кроме подписи Карла Мелдрума.

Ренслоу поднял глаза и скомкал письмо.

— Нет… Это шутка… Скверная шутка.

Устремив глаза в пустоту, он стал медленно рвать письмо.

— Простите меня,— сказал он, вставая, и, глядя куда-то вдаль, неверными шагами направился к выходу.

Шейн увидел, что у входа к Ренслоу подошла Мона, и у него создалось впечатление, что она ожидала, когда тот уйдет.

Она что-то сказала. Ренслоу сухо ответил. Глаза Моны округлились, и она, как показалось Шейну, начала протестовать.

Ренслоу хотел выйти, но она вцепилась в него, тогда он оттолкнул ее и, размахнувшись, ударил по щеке.

Удар был так силен, что Мона упала на колени и закричала. Что она кричала, Майкл разобрать не мог. К Моне бросились мужчины и стали поднимать ее. Ренслоу скрылся. Никто не смотрел на Шейна. Он быстро подобрал с пола маленькие клочки письма.

После кропотливых получасовых усилий, несмотря на то, что многих клочков не хватало, ему удалось рассортировать найденное:

«…где видел… ство миссис… рип… полночь… триста шесть… терраса… лучай… я обра… цию…»

Он сунул все части мозаики в карман и вскочил. Швырнув на стол десять долларов, Майкл побежал в гардероб за плащом. Дороти Трип исчезла, видимо, тогда, когда он восстанавливал письмо.

Майкл гнал машину, как сумасшедший, но когда машина, заскрежетав тормозами, остановилась, он сразу понял, что приехал слишком поздно.

Возле дома на лужайке сгрудились полицейские машины, а в саду толпились взволнованные соседи.

Шейн остался сидеть за рулем. Закурив сигарету, он с силой тряхнул головой и открыл дверцу. Если бы он поспешил за Ренслоу…

Но он не поспешил за ним и потерял полчаса. Майкл вылез из машины и тяжелыми шагами направился к входу в здание. В горле у него пересохло, голову сверлил вопрос — где может быть Филлис…

Полицейские заполонили все… Когда Майкл проходил через холл, сержант с толстой шеей узнал его и бросился к нему.

— Что вам здесь нужно, Майкл? — спросил он тихо.— Есть ордер на ваш арест.

— Я знаю, Шенон! Начальство наверху?

Да, в триста шестом номере. Послушайте, вы можете удрать через заднюю калитку. Поверьте мне, парни вас пропустят…

Не слушая его, Майкл, сопровождаемый Шеноном, направился к лестнице. Перепуганный молодой негр громко захлопнул дверцу кабины лифта и, не дожидаясь распоряжений, поднял их на третий этаж.

Перед квартирой Моны Табор двое агентов расталкивали небольшую кучку любопытных и болтливых жильцов. Они расступились, давая дорогу Шейну и сержанту.

Полицейский фотограф делал снимки. Тело Карла Мелдрума было распростерто посередине ковра. Рядом валялась окровавленная бутылка. Лоб Карла был разбит, левая щека в крови, рот широко открыт. Сейчас он совсем не походил на Дон Жуана.

Двое техников деловито снимали отпечатки пальцев со всех предметов и мебели. Из комнаты доносился гул голосов.

Шейн и Шенон обошли вокруг тела и направились в спальню.

Здесь на неубранной постели сидел Буслл Ренслоу. Элегантный смокинг Ренслоу был измят, на виске красовался огромный синяк, на руках виднелись наручники. Безумный взгляд Буслла был устремлен на стоявшего перед ним Уилла Джентри. В углу спальни топтались еще двое полицейских.

— С такими глупыми баснями вы не вылезете из этой истории,— ворчал Джентри.— Никто не видел этой девушки, парень из лифта никого, кроме вас, не поднимал сюда сегодня вечером. Чем скорее вы скажете, как было дело, тем быстрее мы покончим со всем этим.

Ренслоу покачал головой, и, когда он позади инспектора увидел Шейна, в его глазах засветилась надежда.

— Вот он! — воскликнул Ренслоу.— Вот Шейн. Он скажет вам, в какое время я покинул «Телли-Хо». Он подтвердит, что я не мог убить Мелдрума.

Он умолял Шейна взглядом, потом несколько раз моргнул, как бы намекая на что-то.

Джентри повернулся.

— Привет, Шейн! А я все ломал голову, когда же вы появитесь?

Шейн, держа руки в карманах и избегая взгляда Ренслоу, подошел поближе.

— Что происходит?

— А происходит то, что эту птицу поймали с рукою в мешке и что он рассказывает небылицы, будто бы появился здесь уже после совершения преступления. Он клянется, что ничего не знает. Похоже на то, что вы обеспечите ему алиби.