Он всё ещё сидел на гробу.

— Что случилось, Петер? — спросила она и растерянно посмотрела на нас, а потом снова на мужа. У того начался новый приступ смеха, он еле выговорил:

— Вот она!

— Кто? — спросили мы в один голос.

Я ничего не понимал.

— Астарта! — Он перестал смеяться и скорчил страшную гримасу. — А Чародей — это я сам!

Мы отскочили в испуге. Гансик покосился на дверь.

В общем, попались мы на удочку! Петер Мор и его жена Эрна, когда они были ещё мальчишкой и девчонкой, играли в жутко захватывающий фантастический роман про Чародея и Астарту. Они рассылали таинственные письма и многих лишили покоя. Вот и фрау Рифельт получила от них такое письмо. Потом, когда Петер стал учеником столяра, он смастерил небольшой сундучок, и они, сложив в него обесцененные в те годы деньги вместе с разноцветными камешками Эрны, замуровали сундучок в стену. Это было прощание с детством и с играми.

Аннемари слушала столяра Мора с раскрасневшимся лицом. Я незаметно обменялся с ней взглядом. Мы ведь тоже не раз разыгрывали подобные шутки.

Жена столяра сварила какао и рассказала нам о своих детских проделках. Она наверняка могла бы стать нашей подружкой, когда была лет на тридцать моложе. Мы бы, уж точно, взяли их обоих в свою компанию. Мы тоже рассказали им про всякие наши приключения. Только вечером мы отправились домой.

— Ничего не вышло с механической пилой, — скучным голосом сказал Гансик.

— Завтра утром возьмёмся…

— А может, когда-нибудь мы и найдём настоящий клад…

Мне было очень досадно. Мало того, что такая чепуха часто снится, а потом просыпаешься ни с чем, так ещё и наяву это вышло.

— Жалко мою машину для вязания, — грустно сказала Аннемари.

Фриц ничего не сказал.

— Ха, — Гансик вдруг даже подпрыгнул от радости, — ведь Фриц должен зайти за вафлями с кремом! Он и сдачу там получит. Тогда у нас хоть что-нибудь да будет! Эта продавщица, видно, ничего не заметила…

Фриц сплюнул сквозь зубы.

— Как бы не так! Она разорвала эту бумажку. А меня выругала!

— Так почему же ты сразу не сказал?

— А что мне было портить вам настроение? Я думал, если эти камни и вправду драгоценные, плевали мы на дурацкие бумажки!

Мы помчались со всех ног к дровам, где спрятали клад. Все мы злились. Мы выбросили всю бумагу из сундука и подожгли её. Всё сгорело. И сундук тоже. Весь обман сгорел. Мы глядели на огонь молча, один Гансик ворчал.

— Вот бы туда бросить и все дрова, чтобы они тоже сгорели! Тогда бы их хоть не было! Чародей и Астарта! Ерунда какая!.. Надо же!

Он швырнул в огонь домик № 7. Даже искры взлетели! Зелёная краска затрещала.

Рано утром мы все уже были на месте. Только Аннемари ещё не пришла. Я один взялся за пилу.

— Давай помогу тебе пилить, — сказал Фриц, отложив свой колун. — Сегодня не будем терять ни минуты.

Мы пилили и кололи молча, только опилки да щепки летели. И тут, запыхавшись, прибежала Аннемари. Сперва она вообще не могла выговорить ни слова, даже отдышаться не могла.

— Те-те-те-теве…

— Что случилось?

— Теве Шур! Ну тот, знаменитый! Велогонщик!

— А что с Теве Шуром?

— Теве Шур здесь! Я сама видела, — выговорила наконец Аннемари.

Весть, что Теве Шур где-то поблизости, конечно, взволновала нас всех. Мы со всех ног бросились за Аннемари. Гансик — с топором в руках.

— Где он?

— В «Золотом медведе». Он как раз из окна выглядывал.

— А дрова? — спросил я.

— Да мы всего минут пять потеряем! — Гансик заклинающе поднял топор.

Три минуты спустя мы уже глядели через окна «Золотого медведя» в зал. Но увидеть нам ничего не удалось.

— Подождём, — сказала Аннемари, — я хочу взять у него автограф!

— И я тоже!

— Войдём?

— А если он как раз завтракает?

— Значит, надо ждать.

Гансик переложил топор из руки в руку. Фриц вырвал из своей записной книжки несколько листочков и раздал нам всем для автографов.

Мы ждали примерно с полчаса. Гансик прислонил свой топор к стене. Кто что знал про Теве Шура, рассказал уже по три раза. Больше рассказывать было нечего.

— Надо поразведать там, в зале.

Аннемари тут же поднялась:

— Прямо вот так взять да и войти?

— А ты спроси что-нибудь, — сказал Фриц.

— Что?

— Ну спроси хоть, здесь ли остановился господин Майер, — сказал я.

— Какой ещё господин Майер? — удивился Гансик.

— Да просто первый попавшийся господин Майер. Ну, скажем, из Трептова.

Аннемари смело вошла в гостиницу. Она вообще бесстрашная. Но вышла она очень скоро.

— Да, здесь и в самом деле остановился какой-то Майер. Но Теве там не видно.

После Аннемари решился войти я. Человек в зелёном фартуке обошёлся со мной очень нелюбезно. Он предложил мне выйти на улицу.

— Господин Майер, господин Майер… Этих Майеров знаешь сколько!

Фриц и Гансик тоже вызвались пойти поразнюхать. Один вслед за другим они втирались в зал и спрашивали ещё про каких-то людей, никому из нас не знакомых.

Никакого Теве там не было.

Время от времени кто-нибудь из постояльцев выходил из гостиницы и поспешно шёл своим путём. Фриц предложил уйти и приступить к работе.

Но Аннемари настаивала на своем:

— Сперва автограф, а потом дрова!

— Теве Шур! Не так-то скоро мы его ещё раз поймаем! — сказал Гансик.

Мы попытались прокрасться по лестнице наверх, но человек в зелёном фартуке шуганул нас. Какая-то девушка в белой наколке и с подносом в руках шла по коридору нам навстречу. Она поглядела на нас вполне дружелюбно.

— Теве Шур ещё здесь? — спросили мы, чтобы выяснить положение.

— Вот его завтрак, — официантка весело подмигнула. Она поставила поднос в большой ящик рядом с лестницей и нажала на кнопку. Ящик медленно пополз вверх.

Глухой голос спросил через клетку лифта:

— В семнадцатый?

— Да, — ответила она, улыбаясь нам, — для Теве Шура!

Как только она исчезла за дверью зала, мы очутились возле лифта, поднимающего подносы с едой. Мы сгорали от любопытства. Ящик тем временем с грохотом спустился вниз. У меня вдруг словно лихорадка какая-то началась от нетерпения.

— Я еду наверх, — сказал я и бесстрашно залез в ящик. — Нажимай!

В ящике я свернулся калачиком и кое-как уместился.

— Ну давай!

— Второй этаж, — услышал я голос Аннемари.

Мой ящик тряхнуло, и я стал с грохотом подниматься ввысь. Белые стены так и мелькали. Я почувствовал что-то вроде страха. А вдруг ящик застрянет? Вдруг наверху меня кто-нибудь схватит?

Снова толчок, и мой лифт остановился. Я прислушался, потом приоткрыл крышку и поскорее выбрался из ящика. Коридор покрыт красной дорожкой — своих собственных шагов и то не услышишь. Слева и справа двери: № 13, № 15, № 17… Вот она, дверь Теве Шура! Да не выгонит он меня! Нет, Теве меня не выгонит! Я поднял руку, чтобы постучать. Но тут какой-то человек — да ведь это опять тот самый, в зелёном фартуке! — схватил меня за шиворот. Я и не слышал, как он подошёл…

— Ну-ка выметайся отсюда, голубчик! Что ты здесь потерял? А то, может, спустить тебя вниз на парашюте?

Он разглядывал меня с подозрением. На мне был старый рваный костюм, который я надел, чтобы колоть дрова, и я наверняка смахивал на главаря какой-то шайки.

— Я, я, я… ищу господина Майера, — пробормотал я в растерянности.

— Вашего господина Майера кошка съела! Смотри, как бы и тебя не съела! А ну-ка выметайся!

Я быстро сбежал вниз по лестнице. Фриц и Аннемари взволнованно махали мне, указывая на лифт:

— Он застрял!

— Кто? Гансик?

— Ну да! Он хотел за тобой подняться!