В какой-то момент он обернулся, не сообразив, на что среагировал — на знакомый голос или на фамилию «Масарин». В дверях стоял Никеша в расстегнутой куртке, тщетно расспрашивая присутствующих. Пару секунд спустя они встретились с Антоном взглядами. «Оба-на! Ну надо же…»
— Ивара ищешь? — ухмыльнулся Антон, увлекая очкастого в коридор.
— Не видел его?
Рядом с Рузовым топтался (тоже в верхней одежде) неизвестный Антону тип с довольно угрюмым выражением на довольно добродушном лице.
— Марат, — представил Никеша.
Пожимая руку, Антон попытался понять, что ему говорит это имя, — но лишь чуть погодя до него дошло, что перед ним тот самый «ясновидящий», с которым очкастый познакомился в Израиле. Ну надо же… Антон искоса еще раз оглядел шизоида, но никаких внешних признаков шизы не обнаружил.
— Я слышал, вроде Мас сюда собирался… — очкастый вертел по сторонам головой.
Где-то рядом яростно, с выражением декламировали: «…Сталин! Вы слышите: Сталин! Он царь Византии, он бог на земле! Он бил и ковал, и вознес наше знамя! И пали жиды…»
— Не будет Маса, пацаны, — заверил Антон.
— Ты уверен?.. — Никеша хмурился озабоченно.
— Пойдемте, что ли, отсюда, — предложил Антон. — Посидим где-нибудь, где поспокойней…
Он не без труда выкопал свой бушлат из-под рыхлых одежных напластований на кожаном диванчике, первым взбежал по лестнице, совладал с заедающей дверью и вынырнул в глубокую вечернюю синеву, полную оранжевого электричества, матово отсвечивающего на снегу.
Было не очень холодно, но сыровато, промозгло. Вырулив из двора на Пятницкую против посольства какого-то экзотического, судя по флагу, государства (оказавшегося при приближении Танзанией), они втроем двинулись налево, в сторону метро «Новокузнецкая». Пробки уже почти рассосались. Машины шли с приглушенным влажным шипением, их нечищеные крыши мутно светлели, искря под фонарями.
— There’s a nail in the door and there’s glass on the lawn, — тянулось за Антоном намертво прилипшее. — Tacks on the floor and the TV is on. And always sleep with my guns when you’re gone…
— Где упадем? — Никеша косился на вывески кабаков, многие из которых, работавшие до одиннадцати, успели закрыться.
— Ну вон «Бульбу» вижу, — кивнул прямо по курсу Антон. — Хохлы, по-моему, кругосветные…
— Чем поят? — поинтересовался Марат.
— Хреновухой эксклюзивной, — сказал Антон.
Впрочем, когда они зашли, уселись и дождались ряженую дивчину, он попросил себе только морсу.
— Трезвый образ жизни? — удивился Никеша.
Антон пожал плечами. Рузов скептически валял туда-сюда забранные в пластик страницы толстенного меню. Со своими очочками, бледным сосредоточенным лицом и высокими взлизинами над ним Никеша выглядел расчленителем-интеллектуалом из дурацкого триллера. Он и на самом деле был страннейший корень. Про Марата говорить нечего — Антон помнил его исповедь в Никешином телефонном пересказе… А ведь я в этой компании самый нормальный, весело подумал он. Знаете, пацаны, в чем ваша проблема? Вы слишком серьезно относитесь к себе самим…
Он шаркнул спичкой, затянулся с тихим треском. Никеша задержался на его сигарете взглядом: видимо, в последний раз, когда они виделись, Антон не курил.
— Ко мне один чудила приходил, — задумчиво сказал очкастый, — в Питере еще. Типа из частного детективного агентства. Каринки покойной знакомый…
Антон вспомнил, что называл Артему Никешины имя-фамилию, и сообразил, что к очкастому сыщик отправился после посиделок с ним.
— Так я с ним разговаривал, — сказал он. — Как его — Артем, да? Тоже Маса ищет. На хрена Мас еще и ему, я, правда, не очень понял…
— Он ищет того, кто дал Каринке номер Ивара.
— Ей кто-то дал номер Ивара? — Антон включил дурачка, невзначай посматривая на Марата. Но тот сидел с неопределенным выражением лица, спокойно переводя взгляд с Антона на Никешу, с того — на отчаливающую официантку.
— Как раз перед тем, как она стала странно себя вести, — очкастый бережно разлил из графинчика по стопарям Марату и себе. — Ну ты сам рассказывал… Она ему трижды, оказывается, тогда звонила.
— Так что, этот Артем считает…
— …Что кто-то специально ее на Маса навел. Прислал из Интернета эсэмэску без подписи.
— Зачем?
Никеша повел бровями, чуть ухмыльнулся, как-то болезненно:
— Это ж твоя собственная опять-таки была телега…
Антон нахмурился, вроде непонимающе.
— Что у Маса что-то типа таланта… — Никеша пригубил хреновухи, — провоцировать в других их собственные скрытые таланты…
Антон краем глаза заметил, что Марат внимательно на него смотрит. Он неторопливо сбил пепел:
— То есть кто-то провоцировал в ней скрытый талант?.. — переспросил утрированно-рассудительно, наклонив голову. — А это зачем?
— Учитывая, чем все кончилось… — Очкастый изучал свою стопку.
— А-а, так это ее так хитро убили!.. — Антон понимающе закивал. — Ты это серьезно? — Посмотрел на Никешу в упор, выразительно. — А, Артем?..
Все помолчали, обмениваясь внутри треугольника быстрыми взглядами.
— Но с ней же действительно что-то творилось… — сказал наконец Никеша.
— После этого, — вкрадчиво заметил Антон, — не значит вследствие этого, правда?.. Не мне тебе рассказывать, что покойница и так была девчонка… с заплетами… — затянулся. — Что, редко люди в депрессняк впадают? Что, мало народу в авариях гибнет? Тем более что даже не она, насколько я знаю, за рулем была, а какой-то нажратый м…к… Где ты… или Артем… тут вообще видите, что-то непонятное? Необъяснимое? Мистику? О чем вы, ребята, ау?.. — Он покачал головой. — Не пугайте меня! Не злоупотребляйте, опять же, крепким алкоголем… Поменьше би-мувиз смотрите…
Он вдруг пересекся взглядом с Маратом. Тот пялился все так же пристально, но выражения Антон расшифровать не смог.
— Да не… — Никеша осклабился кривовато-виновато. — Это, конечно, бред… Просто Артем… — он махнул неопределенно рукой, одновременно морщась, словно самоустраняясь, — у него, по-моему, по отношению к Каринке какой-то комплекс… Я знаю, что у них там за отношения были?.. Может, знаешь, сам себя винит подсознательно, что не уберег. А чтоб от угрызений совести избавиться, ищет виноватого на стороне… Слушает чушь разную…
Антон прихлебывал морсик, все время чувствуя взгляд Марата. Это уже начинало раздражать. Что он тут делает, псих? — подумал Антон снова. Очкастый говорил, он где-то в провинции живет, — значит, приехал вот в Москву. Давайте угадаю, зачем. Никак тоже по Масову душу. Господи, бедный Мас! Вот это популярность…
А ведь это все я, понял вдруг Антон (от этой мысли ему сделалось и смешно, и даже чуть жутковато). Это ведь моей трепотни по поводу Ивара наслушавшись, они его ищут. Сами, поди, себе не признаются, что воспринимают эдакое всерьез, но чего-то же им от него надо… Бритый Артем — ладно: ему подавай виновного в смерти Каринки. А ведь у Никеши и Марата тут что-то сугубо личное. Свое, интимное, наболевшее…
Насчет Марата, видимо, более или менее понятно. Он, видимо, во что угодно поверить способен (интересно, как ему Никеша мою «гипотезу» преподнес?.. Никеша же, наверное? Кому еще?..). Но ведь и самого очкастого, похоже, на этом подзаклинило. Я ведь еще тогда по телефону почувствовал, что слушатель попался благодарный. Как он завопил, что сам за собой никаких фантастических талантов не числит! Хотя о нем, болезном, и речи-то не было… У тебя-то что там, в спецхране, а, пацан? Зуб даю, немаленькая какая-нибудь шиза зашкерена…
С очкастым Антон некогда познакомился через Яшку, нынешнего израильтянина, своего сокурсника по Бауманке. Никешу отличала чрезмерная, слегка пугающая последовательность в реализации каких-то собственных идей, о которых мало кто (если вообще кто-нибудь) знал. Эта упертость, похоже, и заводила его постоянно суицидальные крайности: то на игле чуть до передозняка не досидится, то в горы полезет и под лавину угодит… Антон прикинул, что если кто и в курсе причин таких зигзагов, то разве что толстый Кармин, в православной коммуне которого Никеша в свое время отирался. С ним, харизматиком-исповедником, очкастый, может, и говорил тогда по душам…
