Николз прочел письмо.
– Отличная работа, – отметил он.
– Неплохая, – согласился Калагэн. – Ну, а теперь посмотри на те места в этом письме, которые могут быть нам полезны с точки зрения их информативности. Рупи говорит, что Блейз сообщает кому-то о том, что сделка липовая. Отметь слово "сделка". Значит, была какая-то сделка с кем-то, и она должна была быть между Блейзом и кем-то еще, потому что Блейз жалуется на то, что другое лицо, – кто бы это ни был, – подсунул Блейзу липовую сделку и надул его. Это может быть единственным объяснением, почему Блейз называет сделку липовой.
Теперь посмотри на другое место в этом письме. Блейз говорит, что собирается должным образом прихватить другую сторону. Что имеет в виду Блейз, когда он говорит, что собирается потянуть за собой другую сторону? Это означает, что он владеет чем-то, что дает ему возможность воздействовать на другую сторону, и он собирается этим воспользоваться. Вероятно, он подразумевает, что скоро все раскроется. И Рупи говорит, что все раскроется очень скоро, так как Блейз собирается пробыть здесь не больше двух дней. А писал он это два дня назад.
– Понятно, – произнес Николз. – Значит, ты ожидаешь, что скоро по этому поводу будет организован салют?
– Правильно, – сказал Калагэн.
Он встал с кровати, подошел к шкафу и стал одеваться.
– Где Эсме?
– Где-то здесь, – ответил Николз. – Утром была дома. Последил пару дней, она все время крутится рядом.
– А ты не знаешь, где в настоящий момент находится Кларисса? – поинтересовался Калагэн.
– Думаю, что в своей комнате, – ответил Николз. – Я тебе уже говорил, что крошка тренируется для поступления в ОГПУ?
Калагэн улыбнулся.
– Понимаю. Но в данном случае ОГПУ – это мы. Она работает на нас.
Николз поднялся.
– Рад, что на нас кто-то работает. Может быть, нам это необходимо, пока мы не разберемся со всей чертовщиной. Если понадоблюсь, я буду тут рядом.
Калагэн спустился по каменным ступенькам, которые соединяли нижнюю террасу с лужайкой. Внизу он повернул налево, прошел вдоль террасы и в конце ее свернул направо. Тропинка упиралась в летний домик, который находился у стены, отделявшей поместье от окружающих полей. Калагэн подошел к домику, прислонился к стене, закурил и стал смотреть на видневшееся вдали море. Так он простоял минуты три-четыре, пока не услышал звук легких шагов по тропинке, расположенной за его спиной. Он не шевельнулся. Кто-то холодным голосом произнес:
– Мистер Калагэн.
Он обернулся. На лице его была улыбка. Взяв сигарету в руку, он раскланялся:
– Добрый вечер, мисс Вендейн.
Она была смертельно бледна, руки у нее дрожали. Калагэн понял, что она старалась подавить в себе неистовый гнев.
– У вас такой вид, как будто вы на меня за что-то сердитесь. Мне кажется, что я вам совершенно не нравлюсь. Мне интересно, почему?
– У вас хватает наглости удивляться почему, мистер Калагэн? Во всяком случае, мне бы не хотелось обсуждать это с вами, но была бы рада, если бы вы для меня кое-что сделали. И это самое последнее одолжение, о котором я вас прошу. Мне бы доставило удовольствие, если бы вы упаковали свои вещи и уехали отсюда. Вам здесь больше нечего делать. Нет никакой необходимости в вашем пребывании здесь.
– А вот в этом вы ошибаетесь, – произнес Калагэн. – Здесь еще масса вещей, которые мне нужно сделать, и я намерен остаться и сделать их. Но чем вызван ваш внезапный гнев?
– Я только что говорила по телефону с моим кузеном Ланселотом. Кажется, он наводит кое-какие справки о вас, мистер Калагэн. Кажется, что вы пытаетесь изобразить, что работаете на мистера Вендейна и на нас. На самом же деле вы представляете интересы страховой компании.
Калагэн приложил сигарету к губам и затянулся.
– Давайте зайдем в летний домик, – холодно предложил он. – Мне бы хотелось поговорить с вами. Я начинаю уставать от вас.
Она какую-то секунду с изумлением смотрела на него и затем прошла в дом. Калагэн последовал за ней.
Он указал ей на грубо отесанную скамью, стоявшую у стены и приказал:
– Сядьте там и послушайте меня, потому что, как я вам уже сказал, я начинаю от вас уставать.
Она открыла рот, собираясь что-то возразить. Он поднял руку. Одри пожала плечами, а Калагэн продолжил:
– За время моей работы частным сыщиком я встречал массу глупых женщин, но вы занимаете среди них первое место. Посмотришь на вас и подумаешь, что вы умны, а в следующий момент вы говорите такое, что начинаешь думать, что вы дура дурой. А теперь слушайте… вы только что обвинили меня в том, что я работаю на Ланселота Вендейна, на вашу семью и страховую компанию одновременно. Ну, а почему я не могу этого делать? Если все это дело чистое, то все заинтересованные стороны хотят одного и того же, – найти драгоценности Вендейна. И почему я не могу работать на страховую компанию, если ваша семья и Ланселот Вендейн вполне искренни?
– Как может быть неискренним Ланселот Вендейн? – спросила она. – Ведь именно ему нанесен наибольший ущерб…
– Я не думаю, что Ланселот Вендейн искренен. Вероятно, это вас удивит, – улыбнулся он. – Но, может быть, вы тоже думаете, что он неискренен.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Почему вы отказались от него? Вы однажды собирались обручиться с ним. А затем дали ему отставку. Вы благоразумная девушка, и я думаю, что Ланселот слишком умен для вас.
Калагэн увидел, что ей с трудом удается сдерживать вспышку гнева. Ему захотелось узнать, какая часть этого гнева была вызвана злостью, и какая страхом. Но, в любом случае, он решил воспользоваться ситуацией.
– Я не думаю, что это имеет значение, благоразумна ли я, или слишком ли умен для меня Ланселот, или что-либо еще. Все это не ваше дело.
– Очень даже мое, – Калагэн дружески улыбнулся. – Вы вскоре в этом убедитесь. Ваша беда в том, что вы испугались. Вы начинаете что-нибудь делать и не можете остановиться. Вы импульсивно мечетесь по дому и совершаете поступки прежде, чем вы подумаете об их последствиях. Вы ведете себя глупо. А если бы вы не вели себя глупо, то не поленились бы кое-что разузнать про меня прежде, чем пытаться подкупить, чтобы я отказался от этого дела. А если бы вы это сделали, то вы смогли бы узнать, что меня вообще невозможно подкупить… – он сделал паузу, – во всяком случае за деньги…
– Я понимаю. В ее голосе слышался сарказм. – Я понимаю. Значит, великий и умный мистер Калагэн в конце концов тоже имеет свою цену, хотя она выражается и не в деньгах. Ну, так в чем она выражается?
Калагэн улыбнулся ей. Улыбка была приятной и, хотя холодноватой, но все же доброй. Он долго смотрел на нее и затем произнес:
– Угадайте.
Она покраснела, начала говорить, но остановилась и через некоторое время вымолвила:
– Я предпочитаю не понимать вас.
– Хорошо, – сказал Калагэн. – Мы с вами прекрасно понимаем друг друга. Вы думаете, что я продажный сыщик, которого подсадила страховая компания, чтобы я тут все разнюхал, а я думаю, что вы глупая женщина, которая может быть умной, если захочет, но у которой в настоящее время голова забита такой ерундой, что она не знает, в какую сторону кидаться. А если бы у вас был здравый смысл…
Она перебила его, произнеся холодным тоном:
– Это могло бы быть интересно. Мне хотелось бы узнать поточнее, что я должна была бы делать, если бы обладала здравым смыслом.
– Я скажу вам. Калагэн стоял у двери, прислонившись к стене и глядя на нее сверху вниз.
– Если бы у вас был здравый смысл, вы бы поняли массу вещей. В первую очередь вы бы поняли, что, если бы я работал на страховую компанию в ущерб интересам Вендейнов, то я бы уже давно сообщил им, что вы пытались подкупить меня, чтобы я отказался от расследования. Только один этот факт лишил бы Вендейнов возможности вообще получить какие-либо деньги от страховщиков. Во-вторых, вы бы увидели, что после того, как я приехал сюда и вы решили, что я обманул вас с этими 300 фунтами, вы вступили в заговор с вашим отцом, решив объявить мне об отсрочке своего иска к страховой компании. Я не дал этой идее воплотиться в жизнь. Но, если бы вы хорошенько подумали, вы бы поняли, что я сделал это в интересах Вендейнов. Через минуту вы поймете, почему. Следующее заключается в том, что у майора Вендейна случился сердечный приступ. Я не виню его в этом, но, вероятно, сердечный приступ у него случился после того, как вы рассказали ему обо всем, что вас волновало, а затем, я думаю, он рассказал вам, что волновало его. Удивительно, что у вас тоже не было сердечного приступа!
