Калагэн подумал, что Одри Вендейн великолепно подтверждала справедливость такого развития событий. В отличие от Николза, у которого сложилось о ней определенное мнение, он сомневался. Одри излучала какую-то ауру очевидной честности и абсолютной открытости. Кроме того, она наделена истинной гордостью. Но ложкой дегтя во всем этом было то, что поступки, которые она совершила, по представлению Калагэна были для нее не характерны и являлись результатом обстоятельств, которые вынудили ее действовать именно так.
Например, то, что она заняла триста фунтов, или ее отношение к нему: это было нехарактерно для нее и поэтому представляло еще больший интерес. Ему очень хотелось понять причины всего этого, и он считал, что ему нужно продолжать создавать ситуации, в разговорах или на деле, в которых люди, причастные к краже, могут выдать себя. Любая ситуация была лучше, чем ничего. Такая была у Калагэна система.
Именно в связи с этой системой появился девиз, который придумал старший инспектор Гринголл для фирмы "Калагэн: частный сыск". "Мы раскрутим ваше дело, а как – уже не ваше дело". Эту систему, вероятно, можно было раскритиковать как аморальную. Но на такую критику Калагэн, вероятно, мог бы ответить, что большинство наиболее интересных вещей в жизни, а особенно в криминалистке, являются аморальными. Было очевидной истиной, что лекарство при необходимости должно быть сильнее, чем болезнь. Он стал размышлять о шантаже. В жизни, – решил он, – пятьдесят процентов людей пытаются тем или иным способом шантажировать остальные пятьдесят процентов. Граница между моральным убеждением и настоящим шантажом часто является весьма условной.
Затем его мысли переключились на трех девушек из Марграуд Манор. Он подумал, что Одри могла бы быть достойным оппонентом в любой схватке умов. Кларисса не так умна, во всяком случае, она самая безвредная из них. Затем Калагэн сконцентрировал свои мысли на Эсме. Что больше всего его интриговало, так это вопрос ее карманных денег. Эсме всегда сидела на мели и все же, насколько он мог видеть, позволяла себе все то же, что и ее сестры. А это было очень интересно. И он подумал, что, вероятно, уже знает объяснение этому.
Второй вопрос возникал в связи с тремя сотнями фунтов. Калагэн вспомнил, что сказала Одри, когда он предположил, что ей, вероятно, захочется вернуть деньги Габби Вентуре. Говорила ли она тогда правду? Предположительно, да. А это давало очень интересную возможность посмотреть на дело под другим углом зрения. Он решил, что у него могут и здесь появиться некоторые идеи.
Он вылез из ванны и стал вытираться, не переставая думать обо всем этом. Почему Габби интересовался Блейзом? Кто такой Блейз, и чем он занимается? Почему для Габби были так важны все его передвижения, что он в срочном порядке прислал сюда Рупи Феллинера, бывшего сторожа в его клубе "Черная лестница", чтобы тот приглядывал за Блейзом?
Калагэн подумал, что это не было характерно для Габби. Обычно он применял другую тактику. Габби был твердым орешком: у него или было что-то против вас, или нет. Если было, то он лично разбирался с ситуацией. Но то, что он прислал Феллинера следить за Блейзом, указывало, что Габби плохо знал Блейза, если вообще знал его.
Он вернулся в спальню и стал одеваться. В процессе одевания он посмотрел на дело с другой стороны – закладная на Марграуд. Правильной ли была теория Николза? Калагэн решил, что с этим залогом было что-то занятное. Во-первых, было очень непохоже, чтобы человек с такими чертами характера, какими обладал майор Вендейн, мог обратиться в незнакомую ему юридическую контору по такому важному вопросу, как залог Марграуда. И все же он это сделал. Но самое интересное заключается в том, что ему удалось выплатить полученные под залог деньги. Где он их взял? Если, как предположил Николз, план придумала Одри, в надежде, что ей удастся вернуть залоговую сумму из денег, которые они должны были получить по своему иску к страховой компании, то здесь она потерпела неудачу. Денег она не получила. И все же залоговая сумма была выплачена.
Мысли Калагэна вернулись к Эсме. Когда он ее видел в последний раз, он попробовал выстрелить наугад, задав ей вопрос о Мал-месбери, и попал. По крайней мере, ответ был вразумительным.
Он тщательно завязал галстук и направился в гостиную. Там он закурил, и, подойдя к окну, остановился, вглядываясь в темноту. Заложив руки в карманы, он простоял так несколько минут. Затем повернулся, подошел к телефону, набрал номер в Клеркенвилле, подождал минуту и произнес:
– Это ты, Блу? Слушай внимательно. Есть один симпатичный молодой человек, которого зовут Ланселот Вандейн. Он живет в Грант Отеле на Кларгес стрит. Предполагается, что у него куча денег. Во всяком случае, – продолжал он, – Ланселот слишком симпатичен, чтобы у него не было подруги. Поболтайся вокруг и попробуй узнать, кто она. Мне хотелось бы выяснить это, если возможно, к завтрашнему вечеру. Если узнаешь что-нибудь еще, дай мне знать. Ты все понял?
Блу подтвердил, что понял. Калагэн повесил трубку, закурил новую сигарету и отхлебнул немного виски.
Он вышел из дома и медленно стал пересекать Беркли Сквер, продолжая думать о тех лицах, из которых складывался "рисунок" всего дела Вендейнов, – о майоре Вендейне, Одри, Клариссе и Эсме. Со всеми ними, за исключением, возможно, Одри, все было довольно ясно. С Одри ничего не было ясно потому, что никто не знал о мотивах, которыми она руководствовалась в своих мыслях и поступках. С нею было ясно только то, что она чертовски привлекательна. А что касается сексапильности, думал Калагэн, то она могла легко занять первое место среди всех женщин семейства Вендейнов. Тот факт, что ее отношение к жизни было более спокойным, нежели у ее сестер, ни о чем не говорил. Спокойные женщины всегда опасны. Калагэн, которому нравились спокойные и опасные, но в меру, женщины, считал, что импульс в расследовании может дать эмоциональный взрыв со стороны Одри. В той или иной степени он должен будет иметь этот эффект.
Затем шли Габби Вентура, Ланселот Вендейн и Вильям Блейз. Как эта троица появилась вместе на сцене, было вопросом, на который Калагэн в данный момент не мог даже попытаться ответить. Существовала ли здесь действительная связь или непосредственный контакт между Габби и Одри, Габби и Ланселотом, Габби и Блейзом, было абсолютно неизвестно. Замечание Одри, если это была правда, о возвращении трехсот фунтов несколько поколебало его первоначальное убеждение в том, что между ней и Габби была какая-то связь.
Калагэн мысленно перебрал все, что ему было известно о карьере Габби. Никакого уважения к Габби у него не было. Правда, чувство легкого восхищения присутствовало. Габби быстро соображал, и у него была способность держать нос по ветру. За последние десять лет он был связан с некоторыми из самых криминальных ночных притонов Лондона. Не с теми, почти приличными, которые расположены в Вест Энде, и были опасны во время войны, а с действительно темными заведениями, о которых вообще мало кто знает. Габби зарабатывал на них деньги и никогда не оказывался в проигрыше. На них совершала налеты полиция, их закрывали, была масса судебных процессов, но каждый раз на отсидку шел кто-то другой, и никогда Габби. Калагэн считал, что, если бы Вентура захотел применить свои мозги в каком-нибудь законном финансовом бизнесе, то он был бы одним из тех, чьи портреты можно было регулярно видеть в вечерних газетах и кого называли промышленными королями. Но даже если Габби не был королем в промышленности, он был им в подпольном бизнесе. Калагэна очень интересовала любая, пусть даже незначительная связь Габби с другими людьми, завязанными в деле Вендейна. Он представлялся по причинам, которые Калагэн пока не мог определить, центральной фигурой в данной довольно-таки неопределенной ситуации.
Надо прояснить эту ситуацию, и сделать это нужно очень быстро. Он считал, что настало время, чтобы что-то произошло. И, если это не произойдет само собой, то нужно сделать так, чтобы это случилось.
