Она прошла до метро. И экономия денег, и надо как можно больше двигаться. И когда женщина идет одна, не очень торопясь, готовая с улыбкой ответить на вопрос о времени, об адресе ближайшего универсама или подтвердить, что сегодня хорошая погода, может возникнуть неожиданное знакомство. Этот ее маршрут был счастливым. На нем она трижды знакомилась с мужчинами. Нет, знакомилась она с десятком, не меньше, но остались трое, вернее, один остался почти на два года, от одного осталась замечательная поездка на Канарские острова, от другого — старые «Жигули». Он выписал на нее доверенность на три года. Через три года она пыталась найти его, чтобы продлить доверенность, но не нашла. Еще два года она ездила по просроченной доверенности, а потом продала машину за триста долларов на запасные части в автомастерскую во дворе своего дома.

Она шла по аллее. На скамейках сидели пенсионеры, молодые матери с детьми в колясках, вышедшие уже на вторую за этот день прогулку.

Продюсерская компания располагалась в старом здании бывшей фабрики. Большой цех стал центральным офисом для все увеличивающего вещания телевизионного канала.

Пропуск она заказала через секретаршу Продюсера из дома по телефону.

Молодые охранники провожали ее взглядами — она это чувствовала почему-то копчиком.

В приемной Продюсера сидела курносая, сероглазая, с пепельной косой, очень большой, но не силиконовой грудью секретарша. Настоящая русская красавица, таких всегда любили еврейские мужчины.

Красавица улыбнулась ассистентке и сказала:

— Вас просила зайти в Актерское агентство Людмила Ивановна.

Поскребыш имела имя и отчество — Людмила Ивановна. Легкое беспокойство сказалось на частоте пульса. Зачем? Играть?! Она еще в институте поняла, что не станет знаменитой актрисой и вообще знаменитой, и всегда удивлялась, что ее помнили известные теперь актеры и режиссеры, с которыми она, если не училась на одном курсе, то несколько лет встречалась в коридорах общежития, в студенческой столовой или плавательном бассейне «Чайка» — студентам давали абонементы на самые ранние утренние часы и самые поздние вечерние.

Секретаршей у владелицы Агентства была огромная мосластая девица почти двухметрового роста. Или телохранительница, или лесбиянка? Хотя Поскребыш пользовалась даже большим успехом у мужчин, чем Секс-символ десятилетия.

Поскребыш вышла из-за стола и подошла к ней. Тоненькая, в костюмчике от Кардена, она обняла Ассистентку, и они коснулись друг друга щеками, сокурсницы и почти подруги.

— Ты по-прежнему в замечательной форме, — сказала Ассистентка.

— А ты по-прежнему восхитительна в своих формах. Какая грудь! А о такой заднице, как у тебя, можно только мечтать.

— Ты свои мечты осуществила самой первой. И остаешься самой первой по-прежнему.

— Второй, — возразила Поскребыш. — Первая у нас — Секс-символ десятилетия. Кстати, сценарий, который тебе дали, написан специально для нее. Прочтешь, позвони. Мне интересно твое мнение.

— Обязательно, — пообещала Ассистентка.

— Завтра между двенадцатью и часом, сюда, в Агентство, — уточнила Поскребыш.

Это был уже приказ. Ассистентка насторожилась. Поскребыш мгновенно поняла, что выбрала неверную тональность, и тут же поправилась:

— Толстых вкладывает деньги в этот проект, поэтому ему, да и мне тоже, не безразлично, что получится в сухом остатке. Исполнители должны быть экстра-класса. Я готова помочь актерами из своего агентства.

— Поняла, — ответила Ассистентка, хотя на самом деле ничего не понимала. Поскребыш готова помогать Секс-символу? Никогда! И почему так важно ее мнение? Ассистент ничего не решает, ее мнение всего лишь рекомендательное, а Поскребыш в рекомендациях не нуждалась.

Тем временем Поскребыш достала из стола коробочку, обтянутую кожей, и протянула Ассистентке.

— Мой презент, — сказала она. — Передариваю. У меня уже есть такие. Швейцария.

Поскребыш достала часы и показала: на ее руке, на точно таком же браслете, была копия плоских маленьких часов из коробочки.

Ассистентка отстегнула толстенькие часы Пензенского часового завода и надела новые.

— Замечательно смотрятся.

На полной руке Ассистентки часы смотрелись сверкающим символом роскоши и богатства.

На протяжении съемок фильма они встречались еще несколько раз, но никогда Ассистентка не видела у Поскребыша точно таких же часов. У нее, конечно, было много часов, и она их никогда не носила подолгу. Ассистентка и подумать не могла, что это особый прием, как шуба с царского плеча. И тогда, как и сегодня, такими подарками гордились.

Ассистентка вышла из актерского агентства взволнованной. Ее помнили, ей сделали подарок, от нее чего-то хотели. Она пока не понимала, чего, а если не понимала, то начинала нервничать. Чтобы успокоиться, она села на скамейку в скверике и закурила. Старики-пенсионеры смотрели на нее с явным осуждением. Одна из старух выждала несколько минут, считая, наверное, неприличным делать замечания сразу, и затем сказала:

— Будешь курить — сбледнеешь с лица.

— Пошла ты, старая, на х… — ответила Ассистентка, зная, что, когда старух посылаешь, они мгновенно замолкают от удивления и возмущения. Потом, правда, начинают кричать и даже пытаются ударить. А почему, собственно, не ударить женщину, которая позволила себе такие слова?

Ассистентка, чтобы предотвратить крик, встала со скамейки, обозвала старуху старой идиоткой и пошла к троллейбусной остановке. Ей была необходима разрядка, и она поехала в Дом кино, прикидывая, хватит ли у нее денег на кофе и стакан минеральной воды.

И хотя в Доме кино еще не начинался вечерний показ новых фильмов, но ресторан и буфеты на этажах работали, в фойе Белого зала за столиками сидели актеры, вернувшиеся с гастролей и киноэкспедиций. Ее обнял типичный эпизодник — большой, толстый, нелепый. От него несло коньяком. Ей тоже хотелось выпить, и она применила старый испытанный прием. Внимательно осмотрев актера, Ассистентка спросила:

— У тебя телефон не переменился? У меня сценарий, мы уже в запуске.

И она встала в небольшую очередь к буфетной стойке.

— Тебе чего? — спросил актер.

— Я возьму сама.

— А я для чего?

Актеру не терпелось узнать, о чем сценарий, на какую роль он может претендовать и кто режиссер. Сам напросился. Ассистентка продиктовала:

— Капуччино, коньяк, бутерброд с семгой.

Конечно, она его выставляла. Но в Москве, без командировки, в эпизоде, она всегда сделает ему две-три киносмены. Актер это знал и за все заплатил.

— Про что сценарий? — спросил актер.

— Ты можешь сыграть все, — ответила Ассистентка. — Тебе дублер не нужен? Ты машину водишь?

— Обижаешь! Хоть на «Формулу-один».

Ассистентка выпила пятьдесят граммов коньяку, достала сигарету, закурила. Теперь она была готова обещать все и всем. И вспомнила главный принцип ассистентов: «Рекомендовать, но не настаивать».

Когда несколько лет живешь, считая деньги, то от счета устаешь. Вначале радуешься: удачно купил, экономия в несколько рублей. И привыкаешь считать все и везде. И даже хлеб покупаешь не рядом с домом, а в киоске возле хлебозавода — всегда свежий, а свежий хлеб хранится дольше, и от него практически не бывает отходов, как у соседей, которые кормили на даче кур черствым хлебом.

Но всегда наступал момент, когда экономия становилась тягостной и нестерпимо хотелось хорошего коньяка, хороших сигарет, хорошей еды.

Сегодня все это он мог себе позволить. Он получил аванс в продюсерской компании и решил пообедать в Доме кино, получая удовольствие уже от мысли, что через сорок минут выпьет холодной водки, закусит селедочкой и грибочками и съест большой кусок жареного мяса — «филе по-суворовски». Вряд ли маленький ростом, но великий полководец ел такие большие куски мяса, скорее всего, однажды такой большой кусок мяса какой-то повар назвал «филе по-суворовски», и название закрепилось.