Когда пациент несколько окреп, профессор предложил провести серию совместных опытов. И, убедившись в несомненном природном даре мальчика, познакомил Мессинга с первым в его жизни импресарио — красивым и представительным господином Цельмейстером. Тот сразу же устроил Вольфа в берлинский паноптикум.

Работа оказалась для Вольфа совсем несложной. В пятницу утром он ложился в хрустальный гроб и приводил себя в состояние полного оцепенения, каталепсии. В таком состоянии он должен был пролежать неподвижно трое суток. И он лежал; причем по внешним признакам его нельзя было отличить от покойника.

Платили за такую работу пять марок в сутки — баснословные по тем временам деньги.

В свободное от работы в паноптикуме время Мессинг тренировал свои способности. Он начал отчетливо воспринимать мысленные указания, которые давал ему во время своих опытов профессор Абель, а также его коллега — профессор Шмитт.

Он ходил по берлинским базарам, внимательно разглядывая людей, вылавливая из многоголосицы отдельные всплески эмоций, даже четко выраженные мысли. Время от времени он подходил к какому‑нибудь бедолаге, выглядевшему особенно печально, и успокаивал его:

— Не беспокойтесь, все будет хорошо…

Человек удивлялся прозорливости мальчишки — Вольфу в то время только–только исполнилось пятнадцать лет — и действительно успокаивался: все мы любим, когда нас утешают.

Упорные тренировки стали приносить результаты. Импресарио удалось устроить его факиром в знаменитый цирк Буша. Вольф позволял прокалывать свое тело иглами, не чувствуя боли, отыскивал по просьбе зрителей те или иные спрятанные вещи.

В 1915 году он отправился в первое гастрольное турне. Приехав в Вену, во время одного из выступлений он познакомился с Альбертом Эйнштейном. Тот пригласил Мессинга к себе, где представил его Зигмунду Фрейду, который сразу же предложил провести серию опытов.

Он стал отдавать мысленные приказы Мессингу, и тот подчинился. Он взял туалетный пинцет, как того хотел Фрейд, и направился к Эйнштейну. Остановившись перед великим физиком, он сказал, что Фрейд велел ему выдернуть три волоска из его усов. Эйнштейн улыбнулся и подставил верхнюю губу.

Второе задание оказалось и того проще: подать Эйнштейну скрипку и попросить того сыграть на ней.

Вечер прошел, как пишут в отчетах, в теплой и дружественной обстановке. Войдя в круг знаменитостей, 16–летний Мессинг и сам становился все более и более известным.

Вскоре он отправился в международное турне и за 4 года исколесил почти весь мир. В 1921 году он вернулся в Польшу уже вполне состоятельным человеком.

К тому времени Польша отделилась от России и поляки были весьма озабочены повышением обороноспособности страны. Вольф тут же загремел в армию.

Однако благодаря необычным способностям заниматься муштрой ему не пришлось. О медиуме вскоре прознал сам "начальник Польского государства" Юзеф Пилсудский и пригласил на одну из вечеринок в своем доме.

Вот как о том вспоминает Мессинг в книге "О самом себе":

"Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее придворное общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в подчеркнуто простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия.

Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа придворных следила за тем, как я его нашел. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами… Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в его личном кабинете. "Начальник государства" — кстати, это был его официальный титул в те годы — был суеверен, любил "счастливое" число тринадцать…".

Понятное дело, что при таких связях Вольф был отнюдь не обременен военной службой.

Отдав гражданский долг государству, Вольф с удовольствием вернулся к привычной жизни. Он выступал с концертами в Париже, Лондоне, Риме и других европейских столицах. В Риге, например, он ездил по узким городским улочкам, сидя за рулем авто с завязанными глазами. Вовремя делать повороты ему помогал настоящий водитель, который сидел рядом на переднем сиденье и отдавал мысленные приказы.

В это же время к Мессингу все чаще стали обращаться знаменитости с личными просьбами. Возможно, это пошло от Пилсудского, для которого он, еще будучи на военной службе, выполнил некое щекотливое поручение частного характера.

Однажды Вольфа пригласил граф Чарторыйский и попросил найти старинную, передававшуюся из поколения в поколение драгоценность — бриллиантовую брошь. По мнению ювелиров, она стоила не менее 800 тысяч злотых — огромная по тем временам сумма.

Было решено, что Вольф будет введен в поместье графа под видом художника, благо что внешность его — длинные до плеч волосы, черный плащ, широкополая шляпа — вполне позволяла тогда сделать это. При непосредственном контакте с тем или иным человеком в доме Вольф должен был "прослушать" его мысли и таким образом обнаружить вора. У самого графа не было на этот счет никаких версий — своим домочадцам он верил как самому себе. Слуги тоже работали у него десятками лет и весьма дорожили своим местом.

Приступив к работе, Вольф скоро обратил внимание на слабоумного мальчика — сына одного из слуг. Его мысли никак не прослушивались; возможно потому, что никаких особых мыслей у него и не было — ребенок вел практически растительное существование. Он никому не делал зла, и на него уж давно никто не обращал внимания.

Вольф предположил, что мальчик, возможно, страдает "сорочьей" болезнью — эти пернатые разбойницы, как известно, частенько утаскивают в свое гнездо различные блестящие вещи.

Оказавшись в одной комнате со слабоумным, Мессинг вроде как ненароком вытащил свои золотые карманные часы, покачал их на цепочке, чтобы привлечь внимание мальчика, и положил на стол. Сам же сделал вид, что занят записями в своем блокноте.

Через некоторое время, привлеченный блеском вещи, мальчик оказался уже у стола, стал забавляться ими. Потом подошел к чучелу медведя, стоявшему в углу, с удивительной ловкостью вскарабкался по нему и сунул часы в открытую пасть…

Все стало ясно.

Призванные домочадцы графа тут же вскрыли медвежье чрево. Оттуда на свет появилось огромное количество блестящих предметов — позолоченные чайные ложечки, елочные украшения, кусочки цветного стекла от разбитых бутылок и… драгоценная фамильная брошь.

По договору граф обязался заплатить четвертую часть стоимости найденных вещей — всего около 250 тысяч злотых. Однако Мессинг дальновидно отказался от гонорара, попросив графа лишь использовать свое влияние, чтобы отменить правительственное постановление, ущемлявшее права евреев.

Через пару недель просьба была выполнена. Заодно Мессинг получил прекрасную рекламу. К нему стали регулярно обращаться с просьбами найти ту или иную вещь и щедро платили за его труды.

Так, в Париже он раскрыл заговор, направленный против банкира Денадье. Дочь от первого брака и молодая жена банкира, которым не хватало выдаваемых им денег, сговорились и решили свести того с ума. Денадье вдруг стал замечать, что время от времени портрет покойной жены, висевший у него в кабинете, стал самопроизвольно двигаться и даже подмигивать… Кроме того, в кабинете периодически стал раздаваться глухой стук, исходивший как будто из стены.

Причем все это происходило тогда, когда жены и дочери не было дома и банкир оставался один.

Проведенный тайком в дом, Мессинг сразу уловил, что в соседней комнате, за стеной, на которой висел портрет, есть кто-то. Дверь комнаты была взломана, за ней обнаружилась дочь банкира, якобы уехавшая в театр. Она и приводила в действие потайной механизм, осуществлявший покачивание и подмигивание портрета.

Однажды, в 1930–е годы к Мессингу подошла женщина и попросила узнать что‑либо о ее брате, два года назад уехавшем в Америку.

— Вот его фотография, — достала она из сумочки кусочек картона.

Мессинг взглянул на фото. "Вдруг я увидел его, словно бы сошедшего с этой карточки, живого, в хорошем костюме, — вспоминал экстрасенс. И я сказал: