Последнее можно сделать с помощью Корня, который, похоже, очень заинтересован в дружбе с сектой. На днях, например, от Корня принесли интересную идейку: пусть Шерстобитов совращает в секту одиноких владельцев недвижимости, а недвижимость потом продается под контролем группировки Корня. Доходы пополам, плюс надежная «крыша» для Шерстобитова и всех его затей. Корень, разумеется, планировал в конечном итоге полностью подмять секту под себя, но Шерстобитов был умен и верил, что сможет перехитрить неотесанного бандита. А за свою безопасность «Верховный Понтифик» нисколько не беспокоился.

он прекрасно понимал, что без него секта будет для Корня бесполезна. Сектанты станут почитать мертвого Шерстобитова больше, чем живого, а о Корне забудут, словно и нет его. А если узнают, что в смерти Учителя виноват именно Корень, то и мстить начнут. и никакими угрозами, никакими карательными мерами Корень положение дел не изменит. Фанатики тем и отличаются от прочих людей, что не боятся никаких угроз и гонений, поскольку верят, что после смерти немедленно окажутся в раю. Шерстобитов, вступив в сговор с Корнем, больше выиграл, чем проиграл. Наоборот, это Корень оказался в проигрыше, но он об этом еще не подозревает. И надо ковать железо, пока оно горячо. Подумав так, Шерстобитов бросил взгляд на почтительно склонившегося сектанта и веско произнес.

— Я не хочу, чтобы этот фотограф раньше срока видел лица старших жрецов, не говоря уже о лицезрении моей особы. Я не хочу, чтобы он раньше срока становился одним из нас. Мы должны уметь использовать грехи непросветленных людей на благо мира праведности, но мы не должны ронять свое достоинство праведников, общаясь с этими сосудами греха.

— Да, учитель, — покорно произнес сектант, склоняясь еще ниже.

— Поэтому к нему пойдешь ты. Пойдешь и скажешь, что он сможет использовать наших девушек без всякой платы и даже получать плату от нас и покровительство наших друзей, без которого он не сможет начать никакого дела. Но для этого он должен согласиться на некоторые наши условия. Слушай и запоминай..

Несколько месяцев назад из Белокаменского изолятора временного содержания на свободу вышел некий Василий Михайлович Сухарев, 1960-го года рождения, убийца четырех человек и одновременно друг людей, имеющих власть и деньги.

История была препротивнейшая. Опера, вычислившие Сухарева и собравшие по крупицам всевозможные доказательства его вины, от души плевались и матерились, но ничего поделать не могли. На заключительной стадии следствия свидетели вдруг стали менять показания, всячески демонстрировать сомнение, и получилось так, что передавать это дело в суд не было никакого смысла. Его все равно отправили бы на доследование без всяких перспектив на успех. Свидетелей можно понять. Все они были люди случайные, к убитым никакого отношения не имеющие, и когда им предложили деньги за изменение показаний, в противном случае пригрозив большими неприятностями вплоть до внезапной смерти включительно, они, естественно, деньги взяли и показания изменили.

Так Сухарев оказался на свободе к радости богатых и влиятельных друзей (а был Василий Михайлович, вдобавок ко всему прочему, отцом любимого мальчика племянницы вице-губернатора) и к яростному негодованию оперов. Один из них, принимавший в поимке Сухарева особенно активное участие, вообще с матами бросил на стол начальнику угрозыска заявление об уходе и пошел работать в частную охрану. И вот теперь опера решили взять реванш. Конечно, они вряд ли поступили бы так без особой на то причины — самосуд у нас карается по закону, да и мало ли убийц гуляет на свободе из-за недостатка улик. Это только «Трибунал» может гоняться за ними по темным подворотням с ножиками и пушками, а угрозыску это как-то даже не к лицу. Но теперь появилась оперативная необходимость. Ростовцев и Сажин решили подставить Сухарева, чтобы добраться до «Трибунала». Они, может, и сочувствовали «Трибуналу» в его нелегкой борьбе — но три шкуры за возросшее число убийств в городе драли именно с них, и по этой причине «Трибунал» был им как кость в горле. Из всех убийц, ушедших от наказания, Сухарев казался операм наиболее мерзким — и это при том, что его преступления были фактически доказаны и вполне тянули на высшую меру. Так что Ростовцев и Сажин между собой решили: если Сухарева убьют — невелика потеря. Хотя ради собственного спокойствия этого лучше избежать. И, никому ни слова не говоря, два опера составили письмо в «Трибунал» и еще одно .

— в органы внутренних дел. Последнее они распечатали на каком-то левом принтере и отослали по обыкновенной почте. А первое отправили позже — сразу после того, как начальник угрозыска сообщил Ростовцеву, что в ГУВД пришла анонимка насчет того, кто будет очередной жертвой «трибунальщиков». Генерал Шубин, как обычно, приказал расширить и углубить, а также активизировать и принять меры — короче, приложить максимум усилий для ликвидации банды, именующей себя «Трибуналом», и использовать для этого сложившуюся ситуацию.

Очевидно, на генерала давили и сверху, и снизу, и сбоку, особенно же — из Администрации области и города, где слишком много людей было накрепко повязано с криминальными структурами. Конечно, Сухарев тоже был связан с криминальными и властными структурами, но ведь генерал не знал, что все это дело подстроено его собственными подчиненными.

Он думал, что получен сигнал из постороннего источника, и отреагировал на этот сигнал соответственно — приказал выделить людей для наблюдения за Сухаревым и пресечения любых попыток его убийства. Высоких покровителей Сухарева генерал Шубин, однако, беспокоить не стал — и за это его тоже вряд ли могли упрекнуть. В конце концов он не находится на содержании у мафии, и даже от самого губернатора области зависит лишь фактически, но никак не юридически — официально начальник ГУВД подчиняется только министерству внутренних дел. Да ведь он к тому же не ради себя старается, а ради самого Сухарева, который по собственной вине попал в переплет. Официальное правосудие он сумел обмануть, но «Трибунал» таким способом не проведешь. А кто от него может спасти? Только милиция, которая бережет всех нас в меру своих скромных сил.

Макс Игрунов, сын генерала, хотел избить и трахнуть Ларису Бабушкину. Сначала избить, а потом трахнуть. Или наоборот — последовательность процедур в данном случае дело второстепенное. И не то чтобы она так уж сильно привлекала его. Вокруг было полно баб в сто раз лучше, и Макс постоянно их бил и трахал. Подобно воинам варварских орд он не представлял одно без другого, и из всех видов секса предпочитал изнасилование. И почему-то считал, что бабам это нравится. То, что Лариса отказывается ему подчиниться, больно било по самолюбию Макса. К семнадцати годам он успел привыкнуть, что его либо уважают, либо боятся. Если не его лично — то его отца, что почти одно и то же. Правда, с тех пор, как Макс отказался после девятого класса поступать в Суворовское училище и наперекор воле отца пошел в ПТУ, в его отношениях с отцом наступило охлаждение. Но Макс все равно не верил, что отец может оставить его в беде. Ведь это ударило бы уже по самолюбию самого генерала и даже могло испортить его карьеру. Но все-таки Макс был не совсем идиот, и когда у Ларки в квартире поселился новый мужик, он решил не лезть напролом. Мало ли что. Хоть вид у мужика и помятый, но именно у таких всегда полно дружков, которые не прочь подраться, которым нечего терять и которым плевать на генеральский авторитет с высокой колокольни. А потом во дворе появился лейтенант в полевой форме — афганке, пилотке и погонах с невзрачными звездочками. Лейтенант Цыганенко специально так оделся, чтобы меньше походить на генеральского адъютанта. Лейтенант начал с бабушек, целыми днями сидящих во дворе — и не ошибся. Лишь только он заикался о дезертире, который согласно анонимному сообщению может скрываться в квартире номер 25, как старушки начинали выкладывать информацию.