— Дерек, прекратите. В этом пабе напиваются ваши ученики. И вы совершенно открыто ездили с Марком в Лондон. Сами говорили, что иногда встречались с ним, чтобы попить пива, и что вам наплевать, гомосексуалист человек или нет, и что вашу жену вовсе не напрягала дружба с Марком Хардкаслом. И после этого вы хотите, чтобы я поверила, будто вы…

— Это вы прекратите, — остановившись, Ваймен повернулся к Энни лицом. — Мне не нравится ваш тон. С какой стати я должен рассказывать, в какие пабы хожу и почему? И с кем. Я не собираюсь ни в чем оправдываться.

— Чем был расстроен Марк Хардкасл во время вашей встречи?

— Я не понимаю, о чем вы, — отвернувшись, Ваймен зашагал вперед.

— Его расстроили ваши слова. А потом вы его успокаивали. Помните? Так в чем было дело?

— Бред какой-то. Ничего такого я не помню. Не знаю, кто рассказал вам всю эту чушь. Какие-то грязные отвратительные сплетни.

— Что, правда не помните? — удивилась Энни. Они дошли до дверей на улицу, и Ваймен вновь остановился. Энни поняла, что он больше не сделает ни шагу. — Забавно, — заметила она. — Потому что другим людям это очень хорошо запомнилось. — И, открыв дверь, она вышла к Уинсом, которая уже ждала на ступеньках. — До свидания, мистер Ваймен, — бросила Энни через плечо. — До скорого свидания.

Бэнкс заскочил в «Старый добрый Свисс-коттедж» — шумный паб с деревянными балкончиками, больше похожий на просторное горное шале, непонятно как очутившееся на людном перекрестке Авеню-роуд и Финчли-роуд. Там он перекусил бургером с картошкой и запил все это элем пивоварни «Сэм Смит Олд Брюер».

Перекусив, Бэнкс зашел в метро. Надо было добираться до станции «Виктория». В душном переполненном вагоне со всех сторон напирали пассажиры. Запахи такие, будто толпы попутчиков душ принимали очень давно. Бэнксу сразу вспомнилось, как он ездил на работу в Лондон летом. Утром вокруг реяли ароматы духов и дезодорантов, а вечером усталые и угрюмые лондонцы пахли преимущественно потом. Выходя со станции, Бэнкс тайком понюхал свою подмышку — к счастью, его дезодорант пока действовал исправно.

Бэнкс без труда нашел гостиницу, в которой обычно останавливался Ваймен. В пяти минутах ходьбы от метро, в переулке рядом с Уоррик-Уэй.

Табличка в окне оповещала, что имеются свободные номера по тридцать пять фунтов за ночь. Удивительно дешево. У Ваймена, наверное, туговато с деньгами — жена работает на полставки, да и запросы у двух детей-подростков постоянно растут. Учителям сейчас платят прилично, но не более того. Понятно, почему Ваймен жил в подобных гостиницах и обедал в «Зиззи».

Впрочем, несмотря на дешевизну, тут было весьма уютно. Холл очень чистый, недавно отремонтированный. Впустил Бэнкса пухлый пакистанец с бородкой и блестящей лысиной. На нем был фартук, и он деловито пылесосил ковры, от этого занятия Бэнкс отвлек его своим звонком. Звали его Мохаммедом, он почтительно поинтересовался, что мистеру угодно. Из глубин гостиницы донесся аромат карри, и Бэнкс непроизвольно сглотнул слюну, хотя совсем недавно съел бургер. Решил, что надо будет сводить Софию в индийскую забегаловку поесть карри. Они и с собой дают, можно попросить, чтобы упаковали.

Бэнкс достал удостоверение, Мохаммед внимательно его изучил и обеспокоенно нахмурился:

— Надеюсь, никаких неприятностей?

— Не волнуйтесь, для вас — никаких. Просто хочу задать несколько вопросов, — успокоил его Бэнкс. Потом описал внешность Ваймена и сказал, когда тот приезжал в Лондон. Мохаммед мгновенно понял, о ком речь.

— А, мистер Ваймен! — радостно воскликнул он. — Да-да, один из моих постоянных клиентов. Очень хороший джентльмен. Образованный. Он ведь учитель, не абы кто.

Судя по акценту, Мохаммед рос в южной части Лондона.

— Да, это мне известно, — кивнул Бэнкс. — В те дни, которые я назвал, он у вас останавливался?

— Насколько я помню, да. Это ведь было недавно. Но на всякий случай проверю. — Мохаммед отошел за стойку и принялся перелистывать толстую тетрадь. — Да, точно. На позапрошлой неделе он заехал к нам в среду днем, а выехал в субботу.

— Вам не показалось, что он как-то изменился?

— В каком смысле?

— Я и сам не знаю, — улыбнулся Бэнкс. — Вам не показалось, что его что-то тревожит? Или, может, он был раздражительным? Веселым? Грустным?

— Нет-нет, такой же, как всегда. Я никаких перемен не заметил. Всем был доволен, в хорошем настроении.

— Во сколько он уехал?

— Утром, в одиннадцать.

Все это вполне соответствовало показаниям самого Ваймена. По его словам, съехав из гостиницы, он пообедал, успел до поезда пройтись по книжным магазинам и заглянуть в Национальную галерею. А в четверть восьмого вечером вернулся, его на вокзале встретила жена.

— Куда он ездил и чем занимался, пока жил у вас в гостинице? Не знаете?

— Я не шпионю за своими гостями, мистер Бэнкс, — нахмурился Мохаммед.

— Разумеется. Но вы ведь видели, когда он уходил и приходил. Он все ночи провел здесь?

— Как я понял, да. Каждое утро кровать у него выглядела так, будто в ней спали. И к завтраку он всегда спускается.

— Вы, наверное, не сможете сказать, в какие часы он уходил из гостиницы и возвращался?

— Нет. Но обычно он уезжает сразу после завтрака, примерно в девять утра. Иногда в середине дня заскакивает на часок. Наверное, отдыхнуть. Потом вечером опять уходит. У нас ведь нет ресторана, и гостям мы подаем только завтрак. Так что он вел себя точно так же, как остальные постояльцы.

— А когда он возвращался вечером? Поздно?

— Не так уж и поздно. Несколько раз я видел, как он входил в холл около одиннадцати вечера. Я в это время как раз заканчиваю уборку и проверяю, чтобы к утру все было готово.

— А гости к нему ходили?

— Мы не приветствуем посторонних в нашей гостинице. Опять-таки, я не слежу за своими клиентами и вовсе не всегда сижу тут, как на посту, так что ему ничего не стоило провести к себе в номер посетителя. Но это маловероятно. Не похоже на него.

— Мистер Ваймен наезжал к вам регулярно?

— Да. Рассказывал мне, что в Лондоне по театрам ходит, по галереям разным, кино смотрит. Жаловался, что редко удается к нам вырваться. У школьных учителей, конечно, много выходных и большой отпуск, но не всегда есть возможность провести их в свое удовольствие.

«Сейчас расплачусь», — подумал Бэнкс, который в этот момент тоже мог наслаждаться отпуском. И ведь сам виноват: никто не заставлял во все это ввязываться.

— Мистер Ваймен — образцовый клиент, — продолжал Мохаммед. — Он никогда не шумит, ни на что не жалуется. Очень вежливый человек.

— Это здорово, — согласился Бэнкс. — Моя просьба может показаться вам странной, но все же: вы позволите взглянуть на номер, в котором он останавливался в последний раз?

— Просьба и впрямь необычная, — почесал бороду Мохаммед. — Мистер Ваймен предпочитает останавливаться в одном и том же номере, если, конечно, там никто не заселен. Цены у нас разные, зависят от уровня комфорта и количества услуг. Но мистер Ваймен человек непривередливый, его не смущает то, что туалет и душ не в номере и что сильно слышен уличный шум.

— То есть он останавливается в самом дешевом номере?

— В общем, да.

— И он всегда свободен?

— Почти всегда. Вам, кстати, повезло. Сейчас он тоже пустует. Но что вы там надеетесь найти? Ведь после мистера Ваймена там уже жили другие постояльцы, и номер регулярно убирали. За это я ручаюсь. Готовкой занимается моя жена, а я уборкой.

— Когда вы прибирались в номере мистера Ваймена после его последнего визита, не попалось ли вам чего-нибудь приметного?

— Нет. Я… хотя погодите… — Мохаммед задумчиво погладил бороду. — Помнится, из-за батареи вывалилась какая-то бумажка. За ними всегда очень неудобно пылесосить, слишком мало места.

— Что за бумажка? — заинтересовался Бэнкс.

— Визитная карточка. Я бы и не заметил, но она оказалась слишком большой и застряла в хоботе у пылесоса. Пришлось хобот снимать и доставать эту карточку. Я еще тогда подумал, что она вылетела из кармана рубашки, когда мистер Ваймен раздевался. Вообще-то он человек аккуратный, ничего не разбрасывает.