Думалось о папе с мамой. Они всячески сдерживались, не лезли в его дела. Вообще не лезли. Да и позволять ему стали больше, чем когда бы то ни было. Почувствовали, что он повзрослел? Вряд ли. Да и не сказать, что он ощущал себя сильно повзрослевшим. Что тогда? Быть может, они просто боятся его потерять? Страшатся, что он взбрыкнет и уйдет навсегда. Благо, теперь у него есть подлинный отец.

От этой догадки возникла мысль, что он скотина и безжалостно пользуется тем, чем нельзя было пользоваться вовсе. Стало жалко папу с мамой. А следом начал жалеть и себя. Он потерял любимое дело и работу. Потерял отношения с родителями, замкнувшимися в себе. Интерес к учебе не потерял только потому, что его и не существовало. Но если прежде была хоть какая-то ответственность, то теперь ее не стало. А Ольга вчера заметила, что он потерял искренность в общении. Не обвинила, не сказала даже. Но косвенно задела тему, натолкнула на мысль.

Мысль была простой и страшной: он планомерно терял самого себя. От этой мысли бросало в пот. И ведь действительно теряет.

Мимо прошла бабулька с сумкой-тележкой, следом пробежала собака.

Теряет. А что взамен?

Сзади свистнули. Володя никогда не оборачивался на свист, безличные оклики и гудение клаксонов, считая, что тот, кому он нужен, может обратиться и по имени, но тут вдруг обернулся. Уж больно залихватским вышел этот посвист. И адресовался он Володе.

Тинек нагнал его в считаные секунды:

– Привет.

– Ты как здесь?

– Я же за тебя головой отвечаю, – белоснежно улыбнулся бармен. – Или ты забыл?

– Помню.

Володя снова зашагал вперед. Тинек пристроился рядом.

– Слушай, – нарушил он молчание. – А можно теперь я тебя спрошу?

– Спрашивай.

– А что, ты такой крутой маг?

Володя ждал какого угодно вопроса, но только не этого. Споткнулся даже.

– С чего ты взял?

– Вокруг тебя столько суеты. Неспроста это.

– Я никакой маг, – покачал головой Володя. – Знаю всего пяток заклинаний, и тем Ник научил. А какая суета?

– Маги, джинна... Причем не поодиночке, а кланами. А где интерес проявляют больше одного, там что-то неординарное.

– Может, тут личный интерес? – предположил Володя, хотя сам уже перестал верить, что интересен Николаю, как потерянный сын.

– Личный интерес бывает у одного человека. На то он и личный. А когда интересующихся личностей больше двух, это уже интерес социальный.

– И что ты предполагаешь?

– Ничего, – мотнул головой Тинек. – Мне просто любопытно. Вдруг рядом со мной что-то действительно значительное, а я болтаю о всякой ерунде и упускаю серьезный шанс?

– Шанс на что? – остановился Володя.

– Скажи мне, кто ты, и я скажу, что это за упущенный шанс, – оскалился в улыбке Константин.

Он чем-то напоминал Володе Потапкина. Только Андрюха был открыт, громок и прост. Тинек казался тоньше. Но при этом также был всегда бодр, улыбчив и неиссякаем на задор и иронию.

А еще он нравился, не пытаясь понравиться. И казался близким, не стремясь влезть в душу. Он во всякий момент был понятен и понятлив. И Володя неожиданно для себя самого начал делиться с ним подробностями своей жизни.

– Теряю связь с родителями, – жаловался он. – Они мне самые родные, они меня воспитали. Я их люблю, но с появлением настоящего отца, ну... Николая... словно треснуло что-то.

– Тем, кто тебя любит, всегда больнее, – кивал Константин. – Если бы они тебя не любили, ты бы никогда не смог сделать им больно. Если бы ты их не любил, не болело бы у тебя.

Тинек легко находил какие-то простые объяснения всему. По сути изрекал банальности, но по форме выглядело это естественно, словно Тинек отыскивал плавающие на поверхности решения, до которых Володя почти дошел сам.

– Я не хочу быть магом.

– А кем хочешь?

– Не знаю.

– А зачем тогда согласился влезть в это?

– Потому что хотел стать магом. Думал...

– Плохо думал, – отрезал Тинек. – Если были причины стать магом тогда, значит, есть и теперь. А если появились подводные камни, надо думать о них. Понимать, что не нравится, и придумывать, как избежать. Но не отрекаться. Если ты решил пойти в тренажерный зал, потому что тебе не нравится твоя фигура, это неплохо. Если ты, начав качаться, уронил себе гантель на ногу, это не означает, что идея пойти в тренажерный зал и заняться спортом была плоха. Думай, что сделать, чтобы не отбивать себе ноги гантелями. Не отказывайся от всего только потому, что не получилось что-то или что-то пошло не так, как хотел. Понимаешь, о чем я?

Володя понимал. И верил безоговорочно. Все больше и больше.

И так они общались с Тинеком каждый день.

Константин встречал его возле университета, они гуляли и трепались. В конечном итоге бармен провожал подопечного до дома и отправлялся крутить шейкеры и варить кофе в кофемашине.

А причин для волнения не было, и опасения Ника стали казаться бредовыми и пустыми.

Причина возникла спустя неделю.

Снег, выпавший и не желающий больше таять, скрипел под подошвами ботинок всю дорогу, пока они шли от метро «Крылатское».

Тинек трепался ни о чем, балагурил, но поминутно косился на часы. Не заметить это было невозможно.

– Торопишься?

– На работу опаздываю, – впервые за все время знакомства пожаловался Константин.

– Ну так иди, – разрешил Володя, припомнив с тоской свою недавнюю утрату.

– А если что случится? – заартачился тот.

– Чего случится? Тут идти осталось два двора.

– Ладно, – кивнул Тинек. – Бывай, старина. До завтрева.

Володя махнул рукой на прощание и зашагал к дому. Дорожка была прямой и освещалась фонарями. Вот только фонари довольно скоро светить перестали. Что за город! Впрочем, и темно не было. Окна домов светили исправно, так что местные власти могли и вовсе экономить на освещении улиц.

– Элитный район, блин, – ругнулся себе под нос Володя, общего заблуждения относительно элитарности малой родины не разделявший. – Темно, как у негра...

Впереди вспыхнуло сразу два фонаря. Резко и мощно. Фары. Дальним светом. Разобрать, что за машина стала источником освещения, было невозможно. Разве что посадка высокая. Володю почему-то охватило сомнение или предчувствие.

Машина была далеко. На въезде в его двор. Расстояние оставалось приличным, и он поспешил свернуть. Даже если ошибся и шарахается от собственной тени – не беда. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Машина тронулась с места и покатила в его сторону.

Володя ускорил шаг и сменил направление. Автомобиль со слепящим дальним светом доехал до поворота и свернул следом. Теперь сомнений в том, что едут именно за ним, практически не осталось. И он побежал.

Водитель машины переключил фары на ближний свет. Теперь было ясно видно, кто его преследует. И Володе стало совсем не по себе. За ним по дворам неспешно катила знакомая «Тойота».

Конечно, «Рав 4» можно было перепутать с другим. И он счастлив был бы признать, что ошибся или страдает манией преследования. Но аэрографию в виде пламени, вгрызающегося в капот и облизывающего бока, перепутать с чем-либо было невозможно.

Джинна, если за рулем, конечно, был все тот же водитель, не торопился и не скрывался. Он словно играл со своей жертвой. Методично гнал Володю по дворам, будто под копирку менял следом за ним направление, но не прибавлял скорости. И не прятался, хотя и понимал прекрасно, что его заметили.

Зачем? Почему?

Володя побежал через очередной дворик по диагонали. На бордюр машина не влезет, несмотря на большой клиренс. «Тойота» и не лезла. Тот, кто ею управлял, лишь добавил немного газа и покатил кругом, сохраняя расстояние и держа жертву в поле зрения.

Черт. Зачем он отпустил Константина? Толку, правда, от бармена сейчас было бы немного, но все-таки двое – не один.

Володя метнулся в просвет между стоящими квадратом домами, перебежал через дорожку, рванул в соседний двор. Машина не отставала.