Неизвестно, чем руководствовался Тохтамыш, но, несмотря на этот грозный ответ, он проявил упорство, и вновь прислал послов к Тимуру, в том числе и родственника Тимура, что служил при дворе Тохтамыша.
– Хан слишком часто нарушал клятвы, – сурово отвечал Тимур. – Если он искренне желает мира, то пусть пришлет Али-бея на переговоры с моими военачальниками.
Али-бей – главный советник хана Золотой Орды, человек смелый, решительный и одаренный, когда-то в молодости вместе с Тимуром промышлял грабежом на караванных путях. Долго шли они по авантюрным тропам жизни плечом к плечу, не раз спасая друг друга. А когда добрались до власти, поняли, что она может быть лишь в одних руках. Притесненный Али-бей убрался на север, в Орду, проявил себя не только в ратных делах, но и в придворных хитросплетениях, во всяком случае, стал влиятельным сановником, к которому Тохтамыш прислушивался. Тимур, желая личной встречи со старым другом, надеялся, видимо, склонить его к себе или хотя бы нейтрализовать, однако Али-бей не приехал. Тогда Тимур заявил, что впредь не позволит пустым речам сбить себя с избранного пути! Он не будет знать покоя, пока «не угаснут Тохтамышевы очи от зренья моей мести!».
Пока шли эти переговоры, золотоордынская армия растворилась в бескрайних песках. Тимур думал, что Тохтамыш будет в районе Аральского моря, а разведка доложила, что Тохтамыш ушел прямо на север. Тимур бросился вслед и оказался в непроходимых песках Муюнкума. Три месяца они преодолевали пустыню. Люди голодали, мучались. Однако Тимур своим поведением всех воодушевлял: даже в пустыне он носил облачение из роскошного набивного шелка и самой лучшей парчи и всегда был среди воинов, решительно пресекая всякие проволочки и беспорядок. Отставшему насыпали в сапоги песок, привязывали их к шее провинившегося и заставляли весь следующий переход двигаться босым. Если он снова отставал, то умерщвляли.
Говоря об этом невероятно трудном походе, историки отмечают два удивительных события. Первое – это то, что Тимур, как и Чингисхан, взошел на высокую гору Сюбюр-Тенгиз и, согласно языческому ритуалу, обратился к Небу со словами благодарности или просьбы. И пред спуском велел соорудить тур21 (по-монгольски «обо») и выбить на нем: «В стране семисот черных токмак, в год овцы, в средний весенний месяц (апрель 1391), султан Турана Тимурбек шел с двумястами тысячами войска имени своего ради, по кровь Тохтамыш-хана. Достигнув этой местности, он воздвиг этот курган, дабы он был знаком. Бог да окажет правосудие! Если Богу будет угодно! Бог да окажет милосердие людям! Да вспомнит о нас с благословением».22
Второе событие – это охота, наверное, величайшая охота в истории человечества… Дело в том, что запасы провизии полностью закончились. Лошади, благодаря обильным пастбищам, находились в относительно неплохом состоянии, однако ими нельзя было жертвовать ради утоления голода. Без лошади кочевнику трудно обходиться, тем более воевать, а потерять значительное число лошадей означало для армии катастрофу. С ухудшением ситуации воины стали роптать, кое-где выходить из подчинения. Они не знали, что их ждет впереди, бескрайняя, безлюдная, холодная даже по весне Сибирь их отпугивала, угнетала. Поворачивать назад тоже было опасно: ослабленные люди могли не выдержать нового перехода через пустыни. Без сомнения, ордынцы, которые истинно по-монгольски так далеко Тимура заманили, в этом случае перестали бы скрываться и постарались бы превратить отступление армии Тимура в кошмар.
Именно в такой тяжелой обстановке проявляется величие полководца: Тимур отдал странный приказ – охота, и не специальными отрядами, что и до этого велась, а всеобщая. В бескрайней степи развернулась флангами стотысячная армия в пятидесятикилометровую линию. В то время как центр линии оставался неподвижным, ее края двигались галопом, образуя полукруг, внутри которого оказалось значительное количество степной живности. Фланги продолжали двигаться навстречу друг другу, чтобы сомкнуться с северной стороны.
Круг замкнулся и стал стягиваться. Мимо полуголодных воинов не мог проскочить даже заяц. Почувствовав себя в западне, дикие животные затеяли безумную паническую гонку. В сужающемся пространстве круга бешено носились, спасаясь от охотников, вепри, волки, медведи, олени и антилопы.
Некоторые особи животного мира, попавшие в западню, удивили воинов. В летописи упоминается особый вид оленя, размером больше буйвола, по видимому, лоси. Тимур, первым войдя внутрь круга, подстрелил из своего лука несколько оленей и антилоп. Его мастерство стрельбы восхищало всех. Большинство усталых воинов могли натянуть тетиву длинного лука лишь до ключицы, Тимур же мог отвести оперение стрелы до самого уха.
Эта грандиозная охота дала изобилие мяса. Состоялся пир. Тимур, однако, не дал армии предаться празднеству. На следующий день его ординарцы объявили всеобщий смотр войск. Ровно в полдень среди войск появился сам Тимур с окружением. На нем золотой шлем, украшенный огромным сверкающим алмазом, на плечах – шуба из белого горностая. В руке эмир держал жезл из слоновой кости с набалдашником в виде золотой головы быка. Позади него штандарт с гербом самого Великого эмира – увенчанный солнечным диском золотой лев. При его появлении военачальники и эмиры спешились и стали на колени.
Эта зримая роскошь и великолепие несколько подняли дух армии, но ненадолго. Тохтамыш сознательно заманивал его все дальше на север, где даже в июне вдруг выпал снег. А потом пошли леса, более частые и густые, рати вязли в болотах. Снова началась жизнь впроголодь. Грабить было нечего: на пути ни одного поселения, ни души. А Тохтамыш все уходил и уходил на север. И тут случилось то, что всю жизнь сопровождало Тимура и не раз помогало – это вещие сны. Так, когда Тохтамыш на него напал, снилось ему, что почему-то с севера осветил его яркий луч, маня к себе. Как только Тимур двинулся в ту сторону, свет исчез, и там застыла в вечном покое путеводная Полярная звезда.
Колдунов, шаманов, гадателей и предсказателей Тимур не любил и был приказ – таковых, как и нищих и шутов, повсеместно истреблять. Однако при себе, как и любой средневековый правитель, Тимур держал несколько звездочетов, ученых мужей, и, якобы, ясновидящих, к мнению которых Великий эмир прислушивался, но вывод всегда делал свой.
Тот сон звездочеты объяснили: свет с севера – путь, который надо свершить, чтобы разгромить хана Золотой Орды. И как в небе одна неподвижная Полярная звезда, так и ты на Земле единый правитель. Это грядущее отвечало помыслам Тимура, ведь он должен стать Повелителем мира и посему выступил в поход, и никакие трудности и преграды не могли его остановить на этом пути.
За пять месяцев изнурительного похода армия Тимура так и не нагнала хана Золотой Орды: кони не могли преодолеть болота Тобола; мошки, комары и слепни атаковали людей и животных, все голодали, начались болезни и недовольство не только простых воинов, но и преданного окружения. И в этот самый тяжелый момент, видимо, от нервного и физического перенапряжения, дала о себе знать старая суставная болезнь Тимура. Он слег, его лихорадило. Пребывая постоянно в липком поту, он не мог ни думать, ни командовать, ни принимать решения. В упадке сил он понимал лишь одно, что пренебрег одним из Ясов Чингисхана: должно остерегаться преследовать войско, которое без видимой причины обращается в бегство или долго отступает, в тылу может быть ловушка, либо сильное подкрепление. И то, и другое случилось: попал он в самое затруднительное положение. И в это время сон, что очень редко бывает, ведь ублаженный женщинами и вином он обычно крепко спит. Неужели вещий? Словно наяву!
Как он любит, весь при торжественном наряде охотится Тимур на медведя в этих топях. Идет след в след, вот-вот нагонит, а не может, не может идти, все вязнет и вязнет в болоте. И вот провалился, стало его засасывать. Кричит он о помощи и спасении, а трясина все больше засасывает его. Он уже задыхается, уже чувствует прелый вкус болотного мха во рту. И тут медведь сжалился, примчался с подмогою и, хватая за уши, молвит человеческим голосом:
