– Едигей, ты мне тоже дорог как сын, – под поцелуи и объятия полилась заливная восточная лесть. Но это длилось не бесконечно; с тюркского, который Молла Несарт прекрасно понимал, они перешли на монгольский, и моментально любезность с их лиц исчезла, и языка знать не надо, идет торг, сделка, предательство и вероломство, называются страны, города и исторические личности, против которых будет направлен их сговор, их армия, где они овладеют несметными богатствами, – это Северный Кавказ, вроде провинция Золотой Орды.
– Там, от Каспийского до Черного моря, – описывает цель Едигей, – земли жирные, черные, на них хлеба колышутся, словно золото. А стада там тучные, кони стройные, сивогривые. А люди богатые, свободолюбивые, красивые, мяса мало едят, больше мед, зелень, икру. В рабство продать – в двадцать раз дороже персов или негров стоят. А какие там города – в роскоши и зелени утопают!
– А твой брат, Иса-бек, как он?
– Повелитель мира, Иса-бек – мой старший брат, и ты знаешь о нашей сплоченности. Без его согласия я не явился бы к тебе.
– Да, – согласился Тимур.
Делая вид, что вновь увлечен игрой, он подошел к шахматному столу, надолго задумался, а думать о чем было, ему предстояло принять очень важное решение и при этом опираться на такого коварного, далеко не глупого и очень влиятельного человека, как Едигей, и его братьев.
Конечно, Тимур понимал – сегодня (да и вчера) Едигей боится его, раболепствует, вроде верно служит. Но служит ли он ему одному? Ведь его брат Иса-бек – один из приближенных людей Тохтамыша, да и сам Едигей только из Золотой Орды прибыл. Не хотят ли они его заманить в ловушку и там истребить?
А с другой стороны, оттолкнуть Едигея, просто уничтожить тоже нельзя. Как семья Тимура была во главе отюреченного монгольского племени барласов, так и семья Едигея стоит во главе такого же промонгольского племени мангыт. И хотя это племя не является прямым потомком Чингисхана, да оно еще древнее, могущественнее, а в данный момент мангытский юрт стал столь многочисленным и сильным, что к нему примкнули многие монгольские племена, такие как уйсуны, канглы, кипчак, найман и, наконец, великие кереиты. И не только Тимур, но и Тохтамыш понимают, что Едигей – хитрая лиса и ведет свою игру, пытаясь не в первый раз столкнуть лбами двух правителей и надеясь обоих обессилить, чтобы самому захватить власть в Чингисхановом улусе38. Однако поделать с этим, по крайней мере, пока, ничего невозможно. Дело в том, что в армии и Тохтамыша, и Тимура служат и с той, и с другой стороны по тридцать-сорок тысяч соплеменников Едигея, меж которыми традиционное кочевничье родство, которые, в случае чего, могут ударить в спину Тохтамыша, и тем более Тимура, ибо он, в отличие от первого, не является потомком Чингисхана. И эти головорезы и смутьяны бескрайних пустынь верно служат Тимуру лишь потому, что его полководческий гений пока что постоянно утоляет их алчную жажду к добыче, схватке, насилию, разгулу и разврату. Вот и приходится даже такому великому завоевателю, как Тимур, изворачиваться, вести тонкую дипломатию, порой льстить.
Он двинул вперед шахматную фигуру, обратился к Молле Несарту:
– Не сдаешься? – и, пытаясь скрыть хромоту, как можно мягче приблизился к гостю, чуть ли не по-кошачьи, тепло обнимая, – Идико, – так он его ласкает, – ты ведь ровесник и друг моего покойного первенца Джехангира, ты мне как сын родной, и я верю тебе, как сыну… Но мне нужны письменные заверения в верности от тебя и от старшего брата.
– О Великий Эмир! Ты нам заменил отца, – так же улыбается Едигей, и без того узкие глаза совсем сощурились, их истинного чувства никому не понять. – Ведь я дал клятву верности тебе на своем колчане стрел.
– О мой сын Идико, с тех пор ни ты, ни я колчаны не носим, разве что на охоте. Ныне все грамотны, порядок таков.
– Повелитель, зачем на китайской бумажке монголу след пером оставлять? Вспомни, на Волге, четыре года назад я без грамот с знаменосцем Тохтамыша тебя свел, и благодаря этому ты победил.
– Победил я, – жестко оборвал его Тимур, – благодаря в первую очередь благословению Аллаха, а, во-вторых, благодаря своей силе и умению. Понял?
– Властелин мира! Истинно так, – виновато склонился Едигей. – Однако…
– Никаких «однако», – заскрежетал изъеденными зубами Тимур. – Я свое слово сдержал, Сарай вам оставил и не виноват, что Тохтамыш вернулся и вас на место поставил.
– Повелитель, ты всегда и во всем прав! И ты мне заменил отца, это весь наш род знает и чтит. Однако позволь мне дельное слово сказать.
В это время Молла Несарт сделал ход, Тимур это заметил и, вновь занимая свое место за шахматным столом:
– Говори, раз дельное.
– Тохтамыш с каждым днем крепнет, – Едигей, как заговорщик, тоже приблизился к столу и горячо зашептал на ухо Повелителю, – грозит тебе отомстить. Для этого с мамлюками Египта, Сирии уже спелся. Если те ударят с юга, а Тохтамыш с севера, то худо будет.
– Это и есть твое дельное слово?
– Да, можно их союз рассорить.
Тимур даже не спросил как, зная нрав падальщика-стервятника Едигея, он исподлобным испытующим взглядом впился в своего вассала, с нетерпением ожидая изощренного коварства.
– Сын султана мамлюков Захира Баркука, молодой Ахмелик Алнассар – Фарадж – прибыл из Египта на Северный Кавказ, чтобы познакомиться с исторической родиной, и, может, жениться на землячке. И все это под личное поручительство и приглашение Тохтамыша, который сам прибыл его встречать и находится теперь в Пятигорье39.
– Я ничего не понял, – прикидывается Тимур.
– Сыночка надо похитить и пустить слух – Тохтамыш сдал.
– А поверят?
– Хм, поверят – не поверят, в любом случае Тохтамыш виноват, не обезопасил гостя-принца. Какой он тогда хан?
– Как это сделать?
– Сын султана любит ездить по родовым местам. После барханов Египта горы Кавказа – настоящий рай.
– Это точно, – согласился Тимур.
– Так вот, черкесы Кавказа – только в Египте сила и монолит, а у себя на родине мелкие местные князьки на деньги падки, меж собой вечно грызутся. Надо кого-либо послать, чтобы кинул золотую кость пожирней.
– Ну, Идико, просто кладезь идей! – похлопал его по плечу Тимур. – Вот только ярлык40 подпиши, и коль не хочешь китайскую бумажку марать, то рытый бархат есть, а по нему сухим, красным золотом пройдись, оставь след верности в истории.
– О Повелитель, а ты дашь грамоту, что вместо Тохтамыша в Золотой Орде меня посадишь?
– Идико, ты забываешься! – ухмыльнулся Тимур. – Когда и кому я закладные давал… Хе-хе, не волнуйся, а впрочем, я ведь неграмотный, а слово всегда держу, и ты это знаешь, – он обнял Едигея. – А чтобы не сомневался, да и для надежности, впредь при мне будешь.
– Заложником?
– Да ты что?! Родной сын и в заложниках? Хе-хе, кем ты хочешь быть?
– Как старший брат Иса-бек, при Тохтамыше, хочу быть беклербеком41 при тебе.
После очень долгой паузы Тимур процедил сквозь зубы:
– Согласен, – и вновь подойдя к шахматному столу, – вот тебе первое задание: все, что надо, бери, на рассвете в путь, доставь сына мамлюкского султана к моим стопам.
– Повелитель! – взмолился Едигей. – Я неделю в седле был, через горные перевалы, по козлиным тропам к тебе тайком пробирался. Сжалься, я очень устал!
– Хе-хе, в твои-то годы и устал? А говоришь, беклербек. Ну ладно, сжалюсь над тобой. Есть у меня рецепт вечной молодости, …хе-хе, подарок внука, я давно такой не встречал, прямо от сердца отрываю, а к утру ты испьешь ее благородной голубой крови, насытишься ее юной плотью, и, даю слово, сам будешь в бой…
– Шадома, дочь князя Атчароя, по праву моя, – давая о себе знать, неожиданно, не очень громко, но твердо встрял Молла Несарт и, видя, как в гневе исказилось лицо Тимура, попытался исправить оплошность. – Повелитель, ведь таков был накануне уговор? – как мог ниже склонил он голову.
