– Алиса! Не делай этого! Не соглашайся!

Он сорвал голос, крича это изо всех сил, и разбил в кровь пальцы, колотя о металлическую дверь, но никто так и не откликнулся.

Олег в ужасе застонал. Похоже, эта глупая девчонка решила принести себя в жертву. Как она не понимает, что не должна этого делать?! Как не понимает, что без нее он просто не выживет!

Алиса нырнула в сон, словно в глубокий омут. Такой глубокий, что, собственно, снов не было.

Ей казалось, прошло всего лишь мгновение, но сиделка, дежурившая у кровати, сказала, что миновали сутки. Девушке поставили укрепляющую, очищающую кровь капельницу.

– Пока что никаких препаратов, – заверил ее профессор, потирая руки.

Алиса молчала, чувствуя себя подопытной мышкой. Если бы имелась уверенность, что Ланской выполнит обещание и не тронет ее родных и друзей! Но такой уверенности не было.

За окном смеркалось, девушка чувствовала беспокойство и тоску, словно что-то должно было случиться. Но что? Плохое? Хорошее? Нет, ничего хорошего в этой клинике нет и быть не может. Совсем скоро, может, уже завтра, профессор начнет свои адские эксперименты, и ей придется сделать все, приложить какие угодно силы, лишь бы не дать ему того, что он хочет.

Как ни странно, после долгого сна состояние вялой усталости не прошло, а словно даже усилилось.

Стемнело. Она смотрела на окно, в котором отражались лампочки работающих медицинских приборов, и они казались ей глазами неведомых чудовищ. Время текло медленно, сочилось по капле.

И вдруг тяжелую ватную тишину прервали шаги в коридоре, замершие у ее двери. Алисе стало страшно, а руки от волнения сами собой сжались в кулаки.

Девушка почти физически ощущала, что за дверью кто-то стоит.

Но кто и зачем пришел к ней посреди ночи? Легко щелкнул замок, и дверь стала медленно открываться.

«Профессор! – вдруг с ужасом подумала Алиса. – Кто еще, если не он?!» Кровь застыла в ее венах при мысли, зачем профессору являться к ней посреди ночи. Очевидно, задуманный им эксперимент настолько чудовищен, что Ланской не решился провести его днем, на глазах своих многое повидавших подчиненных.

Девушка с усилием поднялась на кровати, ища глазами хоть что-нибудь, что могло бы послужить оружием, дало ей хотя бы долю шанса. Тщетно. Ничего подходящего не было. Профессор предусмотрел всё.

Алиса уставилась в черный проем двери, чтобы посмотреть прямо в глаза своему мучителю, и дверь наконец распахнулась…

Он сам не понял, когда заснул и опять очутился на проклятой, преследующей его каждую ночь в каждом кошмаре арене цирка. Но на этот раз не успело действие развернуться, как Олег почувствовал прикосновение чьей-то руки.

Оглянувшись, он с удивлением узнал Квазимодо.

– Ты? Ты умеешь ходить? – удивился Олег, глядя на малыша, который твердо стоял на собственных ногах.

– Умею, – подтвердил тот, – но только здесь.

Заиграла громкая цирковая музыка, и Квазимодо поморщился.

– Пойдем отсюда, – он потянул Олега за руку и, совсем как Алиса, открыл дверь, неожиданно возникшую в воздухе.

Олег без страха шагнул за своим провожатым и очутился в небольшой уютной комнате.

– Где это мы? – он с удивлением огляделся, понимая, что комната похожа на ту, где Квазимодо жил после побега, только гораздо меньше, а еще в ней было очень много самых разнообразных и неожиданных вещей. Большая деревенская печь соседствовала с плазменным телевизором, прямо на экран которого была наклеена фотография Моник. Старый деревянный стол с потрескавшейся лакированной поверхностью стоял рядышком с современным зеркальным шкафчиком для обуви.

Олег вспомнил, что видел все это в деревенском доме и жилой квартире, где они останавливались с Сержем. Видимо, Квазимодо собрал в своей воображаемой комнате все вещи, которые видел после бегства из клиники, они создавали в его представлении уют.

– Это моя комната, – сказал Квазимодо, указывая Олегу на диван. – Я всегда ухожу сюда, когда нужно отдохнуть. Здесь никто не помешает.

От вида этого по-своему уютного, но ужасно нелепого убежища у парня сжалось сердце.

– Ты должен спасти Алису, – заговорил малыш, сразу же переходя к сути дела. – Ей угрожает опасность.

– Я знаю, – Олег в волнении вцепился в подлокотник дивана, – но как я могу это сделать, когда я – заключенный?

– Ты выберешься из палаты и спасешь Алису, – Квазимодо говорил спокойно, как взрослый, уже составивший план действий. – Они убили мою маму и Сержа, и я не дам им убить Алису. Я так решил.

Разговаривать с ним было совершенно невозможно. Ну конечно, Квазимодо слишком мал, чтобы иметь представление о реальности. Должно быть, ему кажется, что выбраться из палаты для Олега легче легкого.

– Я не смогу выбраться, на двери замок, – терпеливо стал объяснять Олег, – да если даже и выберусь, наверняка не уйду далеко. Там везде двери с кодовыми замками, уйма персонала и охранников.

– Ты хочешь спасти Алису? – спросил Квазимодо, глядя в лицо Олегу огромными глазами, почти лишенными белка – примерно такие рисуют художники, изображая инопланетян.

Похоже, ребенок не слышал или не понял разъяснений.

– Я хочу спасти Алису и сделаю для нее все что угодно, – подтвердил Олег терпеливо.

– Это хорошо, – Квазимодо кивнул. – Надо действовать сейчас, иначе будет поздно.

Олег устало пожал плечами. Бедный ребенок! Наверняка появление, а затем жестокая смерть той, кого он считал своей матерью, серьезно повлияли на его психику.

Квазимодо пристально посмотрел на него, и Олег вдруг проснулся.

Он снова оказался в палате, где был заключен, но ощущение пристального взгляда не прошло. Олег приподнялся на кровати в поиске его источника и понял, что на него смотрят из окошечка в двери.

Поняв, что его обнаружили, наблюдатель отступил.

– Да пожалуйста, смотрите сколько угодно, занимайте места согласно купленным билетам, – буркнул Олег, вставая с кровати. – Может, вам еще и сплясать?

– Не надо плясать, – щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге появилась ухоженная женщина, с лица которой, словно тряпкой, стерли любые приметы возраста.

Олег прекрасно знал это лицо. Но что же помощница профессора делает в его камере среди ночи?

– Как скажете, – ответил он, исподволь разглядывая женщину. – Тогда, может быть, спеть?

Она, не обращая внимания на его паясничество, разглядывала его с какой-то жадностью.

– Вот ты какой, сын Алексея Волкова… – произнесла Кати наконец. – Давно хотела посмотреть на тебя. Твою мать я уже видела и не знаю, что пообещал тебе Ланской, но со своей стороны обещаю, что жить она не будет. Как и ты.

Олег опешил от неожиданности.

– При чем здесь мама? – спросил он, шагнув к женщине.

– О! – помощница профессора усмехнулась. Усмешка удивительно не шла к ее кукольному, без единой морщинки лицу, делая его похожим на чудовищную маску. – Ты и твоя мать – это те, кто стоит между мною и человеком, которого я люблю. Он выбрал вас, а не меня, но ничего, все еще поправимо.

Она говорила так яростно, что Олегу стало не по себе.

– Вы сумасшедшая? – спросил он и, заглянув в горящие фанатичным огнем глаза женщины, понял, что это действительно так. Да и немудрено свихнуться, ассистируя явно безумному профессору и проводя все свои дни в клинике уродов.

– Напротив, – женщина покачала головой, – я очень разумна. И я очень, очень долго ждала. К сожалению, твоя мать ускользнула от меня прежде, чем я успела рассказать ей об участи, которая ее ждет. Поэтому я решила поговорить с тобой незамедлительно, пока ты еще жив.

– А что, разговаривать с мертвыми вы не умеете? Еще десяток-другой лет службы у профессора, и станете в этом специалистом! – Олег пытался оценить расстояние до Кати. Вдруг это как раз тот шанс, на который намекал Квазимодо?

Но она разгадала его маневр.

– И не думай перехитрить меня, – сказала женщина, качая головой, – тебе не вырваться. Взгляни, – она показала ему шприц, – там смертельный яд. Приблизишься ко мне – и я всажу тебе укольчик. Один маленький укольчик. Как укус комарика, а последствия… – она захихикала. – Хочешь проверить?