Однажды она чуть не свела с ума свою подругу и соседку по парте Олю, уверяя, что они вместе побывали на литературной олимпиаде, которая должна была состояться только на следующий день. Алиса детально описала зал, в котором проходило мероприятие. Но самое смешное случилось, когда олимпиада все-таки состоялась и Ольга убедилась, что зал в точности соответствует описанию – от желтого паркетного пола до зеленых занавесок.
– Ты меня разыграла! Ты просто бывала здесь раньше! – обиженно заявила подруга.
Алисе оставалось только выкручиваться, соврав, что все так и было.
Сны все активнее вторгались в ее реальность.
В тот день, на конкурсе, Алиса только успела выступить с чтением стихотворения и вернуться на свое место, как вдруг почувствовала, что Квазимодо ее зовет! Девушку так стремительно перебросило из реальности в мир снов, что ей показалось, будто ее силой втащили туда за руку. Вот только что она видела стол, за которым сидело жюри, и своих товарищей, и вдруг перед ней оказался Квазимодо. Его ментальный натиск был столь сильным, что у Алисы сразу разболелась голова. К своему удивлению, Алиса разобрала понятия «больно», «страшно», «помоги», «хочу в никуда». Это последнее ударило Алису сильнее всего. «Хочу в никуда» – это желание умереть… Алиса бросилась к малышу.
Он казался абсолютно материальным. Алиса чувствовала биение крови в выступающих из-под кожи венах, судороги, сотрясающие изуродованное тельце, и наливающееся дурной кровью родимое пятно на правом предплечье. Девушка, как тогда, с отцом Олега, очутилась за пределами сна, в палате, где действительно находился несчастный ребенок.
Квазимодо бился в конвульсиях, его тело скручивала жестокая боль, горло малыша давно охрипло и могло исторгать только слабые стоны. Алиса обняла ребенка и вдруг явственно почувствовала упругие трубки, идущие к его телу. И по одной из этих трубок текло то, что могло убить десяток взрослых людей, если бы у тех хватило дури подключиться к этому дьявольскому трубопроводу.
Ощутив неимоверную боль Квазимодо, Алиса взбунтовалась.
– НЕТ! ОСТАВЬ ЕГО В ПОКОЕ!
Напрягшись, она изо всех сил рванула трубку.
Ну и пусть Алиса находилась по ту сторону реальности – она ОЧЕНЬ хотела не допустить проникновения яда в искореженное жалкое тельце, и она добилась этого. Игла вылетела из тела, и аппарат, к которому был подключен Квазимодо, вдруг тонко и противно запищал.
Девушка не успела обрадоваться собственной победе, когда в палату вбежала медсестра – немолодая грузная женщина с простым топорным лицом и темными, щедро сдобренными проседью волосами. Алиса уже видела ее в воспоминаниях Квазимодо.
– Ах ты боже мой! – воскликнула сиделка, всплеснув руками. – Как же это он смог вырвать?
Она устремилась к аппарату с явным намерением вернуть иглу в руку малыша.
– Не трогайте его! – девушка бросилась ей наперерез, пытаясь остановить, но сиделка даже не заметила препятствия, шагнув сквозь Алису, как через туман.
Вот оно, оказывается, как – быть привидением. Все ясно видишь, но ничего не можешь сделать. Боль, отчаяние, злость наполняли Алису до краев. Зачем она здесь, если обречена быть лишь бесполезным и бессильным свидетелем? Неужели ничто не спасет и так настрадавшегося малыша – сейчас, когда его судьба может измениться к лучшему, когда он находится всего в шаге от спасения?
Сиделка взялась за иглу и вдруг замерла, словно парализованная.
Алиса с удивлением посмотрела на Квазимодо и увидела, что его рука поднята, а пальцы согнуты, словно он держит чью-то невидимую руку.
С минуту женщина стояла неподвижно с застывшим, будто во сне, лицом, а потом сцедила смертоносную жидкость и вылила ее в раковину, находящуюся здесь же, в углу палаты.
– Ну вот, – пробормотала она, глядя на пустой сосуд для внутривенных вливаний, – инъекция сделана, все как хотел профессор.
И сиделка, шаркая, вышла из палаты.
Алиса была потрясена.
– Что это было? Как ты это сделал? – спросила она, сев на кровать Квазимодо.
Тот еще не оправился от боли и страха и смотрел на девушку, словно не понимая, о чем она говорит.
– Как ты это сделал? Как заставил ее повиноваться? – спросила Алиса настойчиво.
– Я не знаю! – ребенок заметался по постели. – Я боюсь! Я не хотел, чтобы она меня мучила! Я хотел, чтобы она вылила эту гадость и оставила меня в покое. Я сделал что-то плохо? Я плохой? Меня нужно наказать?
Он впал в настоящую панику, и Алисе пришлось обнять его, бормоча успокаивающие слова, гладя трясущееся крохотное тельце.
– Ты все сделал правильно. Ты спасся, а это самое главное, – прошептала она, удивляясь, сколько же в этом несчастном искалеченном ребенке силы, если он способен быть одновременно в обоих мирах, если он способен передавать свои мысли на расстояние и внушать что-либо взрослым, вполне сформировавшимся людям.
Этот несчастный малыш, бесспорно, гораздо сильнее ее самой. Он гораздо сильнее всех тех, кого она только знала!
– Скоро мы вытащим тебя отсюда, – пообещала она Квазимодо. – А пока не позволяй им себя обидеть! И зови меня на помощь.
Он посмотрел на нее удивительными, очень большими и темными, словно пронизывающими, глазами.
– Спасибо, – он ткнулся большим шишковатым лбом ей в плечо, прижался и замер.
Девушка сидела, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить малыша, а он вдруг глубоко и горестно вздохнул.
– Я хотел бы, чтобы ты побыла здесь подольше, – сказал он грустно, – но тебя зовут. Ты должна вернуться.
– Кто зовет? – удивилась Алиса. Она уже забыла, что происходит с ней в реальности, и вдруг и вправду услышала отдаленный голос.
– Панова! Алиса Панова! Девочке, кажется, плохо!
Еще секунда – и перед глазами снова возник зал, где проходил конкурс. Члены жюри толпились перед ней. Кто-то держал ее за руку, пытаясь нащупать пульс.
– Пришла в себя! Слава богу! – темпераментно воскликнула румяная полнокровная женщина. – Тебе плохо?
Алиса покраснела.
Она ненавидела вранье, но отчего-то ей приходилось врать все чаще и чаще.
– Я… я заснула. Извините, пожалуйста, – пробормотала она, уставившись на носки своих сапог.
– То есть как это заснула?! – изумилась все та же женщина. Кажется, она была откуда-то из министерства, Алиса не очень интересовалась, а потому не запомнила, кто есть кто, когда членов жюри представляли участникам.
– Случайно… Я не хотела…
Послышались смешки, а Алиса из красной стала, наверное, темно-малиновой.
– Да эта девочка издевается, Ирада Тимофеевна, – высказался высокий лысоватый мужчина, тоже один из членов жюри. – Алиса Панова, прошу вас встать и покинуть зал! Вы отстраняетесь от участия в конкурсе!
Алиса медленно поднялась с места.
Оля, сидевшая рядом, посмотрела на подругу сочувственно, но, конечно, промолчала.
– Извините, – громко сказала Алиса и вышла вон.
Ей вовсе не было жаль, что так случилось. В конце концов, гораздо важнее спасти ребенка, чем выиграть какой-то дурацкий конкурс.
9
Побег
В этот вечер все заинтересованные лица снова собрались в номере Сержа. Как-то так случилось, что ни один портье, ни одна официантка не зашли в номер, когда там были ребята, и ни разу ребята не встретили на ресепшене никого, кто задал бы им хоть один вопрос.
Что удивительно, как-то так получилось, что животные, кошка Маркиза и щенок неопознанной породы Чудик, или Чуд, для краткости, стали ездить к Сержу вместе с хозяевами. Чуд приходил на коротком поводке, возле левой ноги Олега и, начиная с крыльца гостиницы, преисполнялся такой светской элегантности, словно привык красоваться на званых приемах. Как он вел себя чуть раньше, рассказывать не стоит!
Маркиза добиралась до нового места дневного обитания у Алисы за пазухой, по приезде, принюхиваясь, обходила номер, благосклонно подставляла спину Сержу, позволяя себя погладить, привычным шипением заставляла Чуда держаться на расстоянии, укладывалась на возвышение так, чтобы держать в поле зрения весь номер, и делала вид, что задремала. Несколько раз поверивший в это Чуд, собравшийся подстроить Маркизе каверзу, огребал когтистой лапой по морде. Не больно, но очень обидно и по заслугам.