Он быстро подошел к письменному столу у камина, однако сразу не сел. В вечерней тишине он слышал скрежет и стук, когда заводная ручка раскручивала неподдающийся мотор. Все это словно символизировало состояние мыслей Гарта.
Из внутреннего кармана он вытащил полдюжины листов писчей бумаги, сложенные в длину, и взвесил их на руке, словно на чаше весов: он взвешивал неуверенность, риск, кошмарные результаты неверного решения.
Однако неверного решения быть не должно. Теперь уже он не имеет права допустить ошибку.
Мотор автомобиля равномерно и тихо застучал. Гарт сел. Взял с полки продолговатый конверт, засунул туда сложенные листы бумаги и уверенным почерком написал на нем имя.
Глава 17
— Входите, доктор, — сказал полковник Селби.
В холле была полутьма. Бронзовая Диана на столбике у подножия лестницы, держащая электрическую лампочку, не казалась намного более ветхой, чем стены, обшитые дубом на высоту, превышающую рост человека, а еще выше — обтянутые какой-то материей, напоминающей темно-красную юфть.
Однако в полковнике Селби не ощущалось ничего похожего на ветхость. Поза полковника, когда он обращался к гостям, статного и гладко выбритого, выражала мощь и властность, хотя в ней ощущался едва заметный страх.
Гарт знал, что за этими глазами скрывается до некоторой степени фанатик: чрезмерное упрямство, чрезмерная педантичность и мелочность. Его костюм, соответствующий общественному положению как мундир отставного офицера, был тем же, что и в пятницу вечером. Снова тот же сюртук с шелковыми лацканами, белый жилет и широкий черный пластрон.
— Входите, доктор, — повторил он. — Я вынужден открывать дверь сам. Извините. Бланш… миссис Монтэг отпустила слуг…
«Снова»? — подумал Гарт. Ему на мгновение стало страшно. Однако последующие слова успокоили его.
— …на то время, которое мы должны были находиться в Фэрфилде. Никто из них еще не вернулся. Да я и сам не думал, что мы вернемся так скоро.
— Боюсь, что в этом виноват я.
— Ну что вы, вовсе нет! Для нас это было лучше всего. — Сочный голос дрогнул. — Однако я не ожидал…
— Что это сегодня со всеми происходит? — удивился Винс Боствик. — Меня-то вы уж точно ожидали. Прошло не так много времени с тех пор, как мы разговаривали по телефону.
— Ах, да! Конечно. Когда раздался ваш голос, мне сразу пришло в голову, что доктор где-то не очень далеко от вас.
— В таком случае вы дьявольски хорошо умеете читать мысли!
— Вы так думаете? В этом не было нужды.
— Полагаю, вы незнакомы, — сказал Винс, — с мистером Каллингфордом Эбботом. Мистер Эббот является…
— Напротив, — перебил Винса Эббот, и его монокль при этом сверкнул, — я уже имел удовольствие встретиться с этим джентльменом в Ориент-клубе. Ваш покорный слуга, полковник.
— Ваш покорный слуга, мистер Эббот. — Полковник Селби по привычке замер по стойке смирно. Однако по его лицу было заметно, что он немного волнуется.
— Да, я уже припоминаю, — добавил он, возвышаясь над входящим Эбботом. — Это ведь вы звонили в субботу утром, не так ли?
— Да, я.
— Вы говорили с моим слугой, он еще не ушел. Вы спрашивали, можно ли побеседовать с миссис Монтэг.
— Да. И стоит заметить, — сказал Эббот, — что с этой дамой я до сих пор не обменялся ни единым словечком и вообще не видел ее даже в Фэрфилде.
— И теперь, очевидно, вы хотите все обсудить. Что ж, я не возражаю. Напротив, это очень хорошо. Прошу вас, входите. Входите все.
Полковник Селби бросил взгляд на дверь в салон, которая была закрыта. Он потер лоб тыльной стороной ладони, словно был не уверен в себе, не уверен во всем. Потом проводил гостей в свой кабинет в глубине холла.
На его столе горела газовая лампа с зеленым абажуром. Свет падал на коричневые кожаные кресла и отражался от застекленного шкафа с ружьями, на котором сверху виднелись в полутьме переплетенные журналы для охотников. Перед камином лежала тигровая шкура. На стенах, на фоне темных обоев, украшенных тусклой позолотой, были нарисованы морды зверей.
— Послушайте, — продолжил полковник Селби миролюбивым тоном, — я бы предпочел, чтобы полиция сейчас не допрашивала Бланш…
— Да? Ну, если у вас есть что скрывать…
— Скрывать? Черт возьми, что вы хотите этим сказать, мистер Эббот?
— Минуточку! — сказал Гарт.
То ли этому способствовали звериные морды, своеобразная галерея застывшего насилия; то ли, возможно, тот факт, что в этом доме три человека совершили самоубийство, однако как только Гарт вошел в холл, на него сразу начала давить пагубная атмосфера. Очевидно, она давила и на Эббота.
Эббот впервые встретил человека, который ни в чем не уступал ему и мог противостоять его собственному авторитету. Хотя полковник Селби был не так умен и не так чувственно восприимчив, он обладал достоинствами, которые заключались не только в его высоком росте или силе. Однако было ясно, что Эббот с его седыми усами, которые топорщились над приоткрытыми в улыбке зубами, способен ответить тем же.
— Миссис Монтэг, — сказал полковник Селби, — согласна ответить на любые вопросы доктора Гарта. Однако она не желает иметь дело ни с одним полицейским, которому вздумается вмешаться в это дело. Обращаю ваше внимание на то, что я не собираюсь запрещать вам допрашивать ее, нет. Возможно, так будет лучше всего. И тем не менее!.. Очевидно, будет лучше, если доктор Гарт пойдет наверх и первый поговорит с ней, вы согласны?
— Так будет хуже! — холодно сказал Эббот. — Доктор Гарт, насколько мне известно, днем уже беседовал с этой дамой.
— Да. В Фэрфилде. Ну и что из этого?
— У вас тогда был шанс, — сказал Эббот, — однако вы им не воспользовались. Двадцатичетырехчасовая отсрочка, которую я любезно предоставил леди Калдер и миссис Боствик, закончилась несколько минут назад. Что же касается миссис Монтэг, то я абсолютно ничего не обещал. Да и то, что я обещал кое-что, — его усы снова топорщились, — было глупостью, которая не принесла мне ничего, кроме выговора от главного комиссара. А мне очень не нравится, полковник, когда со мной, в моем возрасте, обращаются, как со школьником. Теперь я буду руководствоваться собственными соображениями.
— Минуточку! — снова сказал Гарт.
Он полез во внутренний карман и вытащил оттуда конверт, на котором было написано «Бланш Монтэг».
— Никому не нужно будет допрашивать ее, — продолжил Гарт, — если мы позволим ей, чтобы она сама все объяснила. Полковник, вас не затруднит отдать это миссис Монтэг?
— Что это? Она не разволнуется?
— Разволнуется, — честно ответил Гарт. — Должен признаться, что это разволнует ее. Но другого выхода нет.
— Я спросил, что это?
— Это перечень определенных фактов, которые она знает и которые, думаю, известны вам тоже. Надеюсь, они убедительны. Вы возьмете этот перечень, полковник? Вы поручитесь, что миссис Монтэг прочтет его?
— Этот перечень, с вашего позволения, возьму я, — сказал Каллингфорд Эббот.
Гарт быстро повернулся к нему.
— Нет, Эббот, ты не возьмешь его? Если мы хотим предотвратить скандал или еще что-нибудь похуже, это не должен видеть никто, кроме миссис Монтэг и полковника Селби.
— Ты, очевидно, забыл, мой друг, что я заместитель главного комиссара полиции?
— Нет. Но я не забываю также о том, что мы не имеем права разрушить больше жизней, чем это необходимо. Ну так как, полковник?
— Так вы говорите — предотвратить скандал?
— Я не могу поклясться, что это предотвратит скандал. Я могу лишь надеяться на это.
— В таком случае, дайте мне это, — сказал полковник Селби; он тяжело шагнул вперед и засунул конверт в нагрудный карман. — Но я предупреждаю! Если вы не хотите, чтобы это видел кто-нибудь еще, я не могу передать это немедленно. У нее сейчас Марион…
— Марион у нее? — вскричал Винс Боствик.
У Эббота от этого явного предательства со стороны Гарта лицо стало серым. Винс, стоящий спиной к ним и шкафу с ружьями и держащийся рукой за карниз шкафа, очень медленно обернулся; он не смог бы сделать такой медленный оборот, если бы ни на что не опирался.
