Она быстро глянула на него, и он улыбнулся.

— Нас будут опекать. Там живет пожилая пара, присматривающая за домом. Вы не поверите, насколько они респектабельны…

Это звучало заманчиво. Билл нравился ей, и это удивляло ее. Разговаривая с ним. Пола испытала спокойствие, которого у нее не было уже много недель.

Но она покачала головой, отвергая приглашение. Казалось, это обескуражило его.

— Но почему же «нет»?

— Когда-то я любила Майлза — прежнего Майлза — и хочу полюбить его снова. До тех пор, пока я не узнаю, реальность ли это или плод воображения… И вообще, поездка в Коннектикут не пойдет мне на пользу. Слишком смахивает на побег.

Он не настаивал. Когда официант начал убирать со стола, Билл заказал кофе.

— Позвольте еще два слова о Роксанне: я не рассказывал об этом никому, но в данном случае это может вам как-то помочь. Роксанна не колдунья и не сатанистка. Но она очень неблагополучна.

— Что вы имеете в виду?

Он неторопливо потер губы пальцами, словно не желая выдавливать из себя мысли. Затем сказал:

— Видите ли, причиной ненависти Дункана ко мне было то, что он любил Роксанну.

— Собственную дочь? — пораженно спросила Пола.

— И любил безумно, — кивнул Билл, — В самом буквальном смысле.

— А она знала?

— Видимо, узнала после смерти матери, когда стала пропадать в особняке целыми днями.

— Но откуда ваши сведения?

— От нее. После рождения ребенка Роксанна рассказала мне правду: ребенок оказался слабоумным оттого, что его отцом был не я, а Дункан.

— Боже мой…

— А истинным поводом к разводу, — спокойно добавил он, — было то, что она полюбила другого мужчину.

— Дункана?

— Да.

Пола с отвращением вспомнила выражение глаз Роксанны в тот вечер, когда она впервые появилась в особняке — ту волнующую страсть, с которой та следила за отцом, играющим Шуберта.

— Если это правда, — медленно произнесла она, — то становится понятным, почему Дункан убил жену, или, по крайней мере, подстроил ее убийство.

— Чтобы заполучить Роксанну? Пола кивнула.

— Понятно и кое-что еще.

— Что же?

— То, что он собирается убить меня. По той же причине…

Когда она вернулась домой, Майлз, сидя в постели и попивая кофе, решал кроссворд в «Таймсе». На нем были лишь пижамные брюки.

— Где ты была? Она сняла пальто.

— Заходила в ресторан «Саттера» пообедать.

— Остерегайся потолстеть от их выпечки. Он казался необычно добрым и веселым и напоминал старого Майлза больше, чем когда-либо. Он хлопнул ладонью по постели рядом.

— Полезай сюда и поцелуй самого модного пианиста в Нью-Йорке.

Она стояла в дверях их маленькой спальни, большую часть которой занимала огромная кровать.

— В начале я хочу чашку чаю.

— Я принесу ее тебе через минуту. Живо — поцелуй меня.

И он снова хлопнул по постели. Ей не хотелось входить в спальню и не хотелось, чтобы он к ней прикасался. Впрочем, пока она живет с ним в одном доме, избежать общения невозможно. Она вяло повесила пальто на спинку стула и присела на краешек постели.

— Я не могу до тебя дотянуться, — пожаловался он. — Подвинься-ка поближе, я не кусаюсь.

Она подняла на постель ноги и полезла к нему прямо по электроодеялу. Он обнял ее и притянул к себе на обнаженную грудь.

— Так-то лучше?

Нагнувшись, он поцеловал ее в лоб.

— А теперь, будь добра, расслабься.

— Да, Майлз.

Он казался таким нежным и ласковым, что она и в самом деле расслабилась. Мысли, еще недавно не вызывающие сомнений, вновь показались запутанными.

— Почему ты все время нервничаешь? — прошептал он, поглаживая ей грудь.

— Не знаю. Наверно, просто устала.

Его сильные и нежные ладони, запах чистой кожи и тепло упругого тела действовали на нее подобно наркотику. Кончик языка скользнул ей в ухо, и она закрыла глаза.

— Устала? Но это наилучший повод для того, чтобы улечься в постель, а?

— Пожалуй.

— Звонил Филип. Он уже получил «добро» на гастроли. В следующую субботу мы летим в Питерсберг, затем — Кливленд, Дейтон и еще пара городов, не помню точно. В общем, мы закончим в Чикаго. Всего неделя, но это неплохая разминка…

— Кто это «мы»?

— Роксанна и Филип. Они отправятся со мной.

— Какая любезность со стороны Роксанны.

— Ну разумеется. Мне кажется, тебя не очень волнует эта поездка…

Пола промолчала. Он притянул ее к себе и впился поцелуем в губы, раздвигая губы языком. Почувствовав прикосновение напряженной плоти к телу, она вырвалась.

— Майлз, не сейчас.

— Но почему?

— Пожалуйста… просто, у меня нет настроения… Это было ложью. Пола очень хотела близости, но ее преследовал страх. Майлз начал расстегивать на ней блузку.

— Не говори, что ты этого не хочешь.

— Но это правда.

Выскользнув из его объятий, она уселась на постели, нервно поглядывая на свои ногти.

— Что случилось?

Не глядя на него, она принялась изучать синие с желтым обои, которыми они оклеили стены в прошлом году.

— Майлз, ты не хотел бы развестись со мной?

— Ну еще бы, судя по тому, как я к тебе пристаю…

— Я серьезно.

Молчание. Она тихонько перевела взгляд на него. Лицо его было абсолютно бесстрастным.

— С чего ты решила, что мне нужен развод?

— Роксанна. Думаю, ты ее любишь, и не хочу вам мешать.

Он взял ее за руку. Непроизвольно она попыталась выдернуть ее, затем поддалась.

— Ты боишься меня, не так ли?

— Вовсе нет. Почему я должна тебя бояться?

Он снова притянул ее к себе. Она не сопротивлялась.

— Потому что ты по-прежнему одержима безумной идеей, будто я — это Дункан Эли.

Щека Полы уже покоилась на его груди и он продолжал расстегивать блузку.

— Я уже не думаю об этом. Честно.

В глазах его мелькнули насмешливые искорки.

— Вот уж не верю…

Он снял с нее блузку, затем лифчик. Наклонившись впился в обнаженную грудь губами. Их прикосновения пробудили в ней первобытную, всепоглощающую страсть. Может, она и в самом деле не верила в это. Видит Бог, она и не хотела поверить. Разве можно испытывать страсть к человеку, которого считаешь в душе убийцей?

— Что касается развода, — заметил он, расстегивая молнию на юбке, — конечно, я не хочу его и ты это знаешь. Проблема в том, что ты не можешь преодолеть ревность к Роксанне, хотя она не более, чем друг. А ты — единственная, кого я когда-либо любил…

На миг ей показалось, что он смеется над ней, но она быстро забыла про все, ощущая его в себе и испытывая невыразимое наслаждение, воспоминаний о котором уже почти не осталось в памяти…

Потом она лежала на спине, а когда он принес кофе, уселась и взяла чашку. Затем, снова откинувшись назад, закрыла глаза. Его обнаженное тело вытянулось рядом и он нежно поглаживал ладонью ее волосы. Она погрузилась в глубокий сон.

Она снова очутилась в доме. В том самом, таящем колдовскую тайну. Дом распадался на фрагменты, подобно портрету Дориана Грея.

Она лежала на латунной кровати посреди огромной и пустой гостиной. Ветер тихо шелестел в кипарисах снаружи, нежно шевеля продранными кружевными шторами на разбитых окнах. День клонился к вечеру и комната была погружена в печальный полумрак. Некоторое время она просто лежала, слушая вздохи ветра.

Потом услышала шаги. Наверху. Скрип половиц: кто-то ходил взад-вперед над ней в комнате, где в прошлом сне лежала Эбби.

Шаги последовали прочь из комнаты, на лестничную площадку. Она глянула вверх и увидела человека в черной дерби. Стоя на площадке, тот смотрел на нее.

— Кто вы? — спросила она.

— Ты знаешь.

— Нет. Не знаю! Кто вы? Это вы убили мою дочь?

Он промолчал.

— И жену Дункана?

Снова молчание. Ветер чуть усилился; это был холодный, северный ветер.

— Когда я понадоблюсь, — произнес незнакомец, — ты знаешь, как меня найти.