Теперь ему казалось, будто он плавает в какой-то пустоте. Карнеги-холл исчез вместе с кровью, и Майлз снова очутился в гостевой, но она изменилась. Пропорции поменялись местами и поэтому сам он вместе с ближайшими предметами, казались маленькими, а противоположная стена с комодом — гигантскими. В комнату вошла Роксанна и склонилась над ним. В руках она держала белую, изготовленную с него, маску. На миг застыв, она повернулась и покинула комнату.

Далекие часы пробили семь раз.

Дункан вышел из комы за четверть часа до полуночи. Он лежал в своей большой кровати, в спальне, занимающей тыльную сторону второго этажа особняка. Комната была роскошной, обставленной в модерне; над хромированным подголовником кровати висела огромная картина а-ля Дали, сюрреалистический пейзаж, простирающийся к далекому побережью моря. На переднем плане — крохотная фигурка обнаженной женщины, обернувшейся на гигантскую волосатую руку, вздымающуюся из глубин вдалеке от берега. В руке — глазное яблоко.

Комната была темной, не считая двух крошечных светильников, освещающих узкими лучами умирающего, смягчая его лицо, но одновременно усиливая бледность. Роксанна сидела рядом с постелью и пристально следила за отцом, под головой которого были высоко взбиты подушки. Лишь только глаза его открылись, она наклонилась и взяла его за руку.

— Ты избавилась от сиделок? — прошептал он.

— Да, и от доктора Рэнда.

— Уже полночь?

— Без четверти.

Он снова закрыл глаза.

— Тогда пора…

Поднявшись, Роксанна повернулась к прикроватному столику из хромированной стали и стекла, находящемуся рядом с ее креслом. У телефона стояла изящная фарфоровая чашка, украшенная те же рисунком головы Горгоны, что и флакон в библиотеке; чашку покрывало комплектное блюдце. Красивые руки Роксанны убрали блюдце и подняли чашку, опустив ее на блюдце, она села на постель рядом с отцом и поднесла чашку к его губам.

— Пей, — шепнула она.

Он не открыл глаз. Роксанна наклонила чашку, и он выпил содержимое медленными глотками — настолько медленными, что когда он закончил, была уже без пяти минут полночь.

Опустив чашку с блюдцем на прикроватный столик, Роксанна подняла с пола маску Майлза.

— Ты готов?

Старик медленно кивнул и тихо забормотал,

— Ie n'ay rien qui ne soit a toy, O Maitre… Роксанна не сводила с него глаз.

— En ton nom Seiqneur cette tienne seruante s'oingt, et dois estre quelque iour Diable et maling Esprit comme toy. Venez, 0 Antecessor. Venez, venez, O Diable. Venez, Prince et Pere. Venez, Dieu.[4]

Он смолк и Роксанна, склонясь над постелью, осторожно поместила гипсовый слепок ему на лицо. И тут же часы пробили двенадцать.

Лежащий в соседней комнате Майлз проснулся от боя часов. Он попытался сесть, но почувствовал тошноту, опустил голову на подушку и тотчас вспомнил, словно происходившее наяву, свой сон во всех его мерзких и зловещих подробностях. Он задумался над тем, что все это значило. Ему хотелось стряхнуть с себя слабость и поскорее покинуть этот дом смерти, чтобы поспешить к себе.

Внезапно, одновременно с двенадцатым ударом, головокружение усилилось, увлекая сознание в крутящуюся спираль. Это походило на алкогольное отравление, но казалось в тысячу раз хуже. Майлз буквально вцепился в матрас, находясь посредине вращающейся комнаты. Он не сомневался, что его вытошнит… и вдруг вращение прекратилось.

Через пять минут после полуночи он сел и посмотрел на свои руки. Повернув ладони, оглядел их, растягивая пальцы.

И улыбнулся.

Дверь открылась. Роксанна, казавшаяся темным силуэтом, залитым потоком света из холла, заглянула в комнату.

Хотя лицо ее скрадывала тень, он был уверен, что она тоже улыбалась.

Майлз вернулся домой в час тридцать.

Пола сидела в постели, смотря ночное шоу «Последний из Викингов» и прихлебывая диетическую Кока-колу. Он подошел и, снимая пальто, поцеловал ее.

— Ну как старик? — спросила она.

— Умер в полночь. — Майлз плюхнулся на краешек постели. — Так и не вышел из комы. Пожалуй, для него это к лучшему.

— А как Роксанна?

— Нормально. Конечно, она этого ожидала. Я задержался, пока тело не увезли из дома.

— Ты сдал кровь?

— Да, но не думаю, что они ею воспользовались. Это ничего бы не изменило. Похороны во вторник, мы приглашены… Неужели не обойтись без этого дурацкого телешоу?

— Извини, милый. — Она слезла с постели и выключила телевизор.

— Ты выглядишь усталым. Тебя покормили ужином?

— Только супом.

— Хочешь, я сварю что-нибудь? Он смотрел на нее.

— Подойди поближе.

Она повиновалась. Он взял ее за руку и с силой усадил себе на колени. Потом поцеловал, впиваясь в губы.

— Вижу, ты не очень-то устал, — с удивлением заметила она.

— Уже просыпаюсь, — усмехнулся он. — Пойдем в постель.

— Но ты уверен, что не хочешь поесть?

— Может быть, но позже. Вначале я хочу тебя.

— Майлз!

— Что-нибудь случилось?

— Вообще-то нет…

— Тогда пойдем.

— Хочу заметить, что смерть близких действует на тебя довольно странно.

— Да просто я — некрофил. — И он пожал плечами. Она сошла с его коленей, и он начал раздеваться. Пола с удивлением заметила у него эрекцию.

— Ты действительно просыпаешься!

Он обнял ее и осыпал жадными поцелуями.

— Ты разбудишь любого мужчину.

Его ладони, скользнув ей под рубашку, принялись массировать груди. Затем опустились под ягодицы. В его страсти было что-то свирепое, чего она никогда не ощущала раньше.

— Пойдем ляжем.

Она забралась в постель и собралась было выключить свет.

— Оставь его.

— Зачем?

— Мне хочется посмотреть на тебя.

Удивленно глядя на него, она сняла рубашку, и он тут же навис над ней. Его ласки были настойчивыми и как никогда бурными.

После этого он улегся рядом.

— Ну и ну! — шутливо заметила Пола. — В тебе действительно ожил былой задор. Может, Роксанна угостила тебя каким-то витамином?

Он усмехнулся.

— Скажем, я чувствую себя помолодевшим.

— Надеюсь, тебе это не показалось. Сигарету? Взяв со стола мундштук, она вставила в него «Вайсрой». После секса они всегда делились сигаретой.

— Я бросаю.

— Бросаешь? Ты шутишь?

— Нет. И тебе следует сделать то же самое. Она обескуражено отложила сигарету.

— Ты б самом деле бросаешь?

— В самом деле.

— И так запросто?

— Только так и можно.

— Но почему именно сейчас? Он с минуту помолчал.

— Сегодня ночью умер от рака человек. Я не хочу, чтобы это случилось со мной. Помнишь, он советовал нам бросить курить? Думаю, пора последовать его совету.

Поколебавшись, она сунула сигарету обратно в пачку.

— Если ты бросаешь, я — тоже.

— Прекрасно.

— Правда, мы уже пытались сделать это, но ничего не получилось.

— На этот раз получится. Спокойной ночи. И, Поли…

— Да?

— Мне нравится твое тело. Глаза его были закрыты.

— От твоих слов мурашки бегают! Он чуть улыбнулся.

— Что в этом особого, когда, муж говорит жене о том, что ему нравится?

Она смотрела на него, не зная, что ответить.

Через пару минут он уже крепко спал.

Ее удивило, что он не повернулся на правый бок.

Похороны Дункана Эли состоялись в часовне морга на Мэдисон-авеню. Роксанна объяснила Поле и Майлзу, вошедшим в цепочке провожающих в обычную, строго обставленную комнату, что Дункан не желал какой-то определенной службы. Его религиозные предпочтения были нетрадиционными.

— Он был агностиком?.[5]

— Нет. Конечно же, он верил. Но не в какую-то общепринятую религию.