На следующий вечер, когда Пола пришла домой, горло у Эбби почти не болело и кашель с насморком почти исчезли.

Присев на краешек постели, Пола улыбнулась.

— Вы кажетесь ужасно здоровой, юная леди!

— Все в порядке, если бы не нога, — ответила Эбби.

— А что с твоей ногой?

— Ну…в общем, она болит.

— М-да. Иначе говоря, ты выдумываешь нечто новенькое, чтобы не пришлось идти в школу. Эбби растерянно улыбнулась.

— Она в самом деле немножко болит. А мне действительно пора вернуться в школу?

— Боюсь, да. Ты хорошо выспалась дней?

— Да, пока меня не разбудил тот человек.

— Какой человек?

— Ну тот, в смешной черной шляпе.

И Эбби переключилась на старый фильм, идущий по телевизору; «Любимые женщины Энди Харди». Пола нахмурилась.

— Что за человек и что за черная шляпа?

— Он был наверху, разговаривал с папой. Не знаю, кто он такой. Но я слышала, как они спорили, и это меня разбудило. Как звать актера, играющего Энди Харди?

— Микки Руни.

— Кто он? Никогда о нем не слышала.

— Он актер, — нетерпеливо пояснила Пола. — Ты видела этого человека?

— Ну да. Я поднялась до середины лестницы и посмотрела в зеркало на площадке, так, чтобы можно было наблюдать за ними, а они меня не видели. Он сидел на стуле, а папа стоял перед ним. Папа казался испуганным.

— Испуганным? Почему?

— Не знаю. А Микки Руни до сих пор снимается в кино?

— Иногда. А как выглядел тот человек в черной шляпе?

— Выглядел молодым и симпатичным. Но только…очень злым.

— О чем же они спорили?

— Всего я не слышала. Но тот человек сказал: «Ты должен сделать это немедленно» — и тогда папа сказал, что, вроде бы не хочет этого делать, а тот повторил, что он должен, потому что это входит в контракт. И не спрашивай, что именно нужно сделать, потому что я сошла вниз и легла в постель… Мне нравится Микки Руни. Хорошо, если бы он сделал новый фильм.

Пола поцеловала ее и поднялась.

Она нашла Майлза наверху. Он сидел за роялем, просматривая партитуру сонаты для клавесина, которую решил исполнить на дебюте.

— Милый, кто это был здесь днем?

— Никого. А в чем дело?

— Эбби сказала, что здесь был человек, с которым вы поспорили. Человек в черной шляпе.

Она могла поклясться, что Майлз на мгновение испугался. Лицо его побелело как мел, хотя он, избегая ее взгляда, не сводил глаз с партитуры.

— Ах да, это Билл Грэнджер. Один из помощников Филипа Розена по рекламе. Он забежал поговорить о гастролях, которые готовит для меня Филип.

— Гастроли? Когда?

— Пока не знаю. Их нельзя спланировать до появления аннотаций. Если они окажутся плохими, поездки не будет.

— Но Эбби сказала, будто вы спорили.

— Должно быть, она ошиблась.

— Сказала, что тот требовал, чтобы ты немедленно что-то сделал. Что-то, что тебе не нравилось.

— О, это. — Майлз глянул на нее и улыбнулся. — Он хочет, чтобы я участвовал в «Шоу Гриффитса». Я сказал, что сделать это до дебюта будет ошибкой. Подумай сама, ну кто обо мне сейчас знает? Может быть, позже, но не сейчас.

Она села и принялась перелистывать доставленный утром «Тайме».

— А этот Билл, или как его там, — всегда не снимает в гостях шляпу?

— Что?

— Шляпу. Он всегда остается в шляпе? Минутное молчание.

— Пожалуй, да. Не спрашивай почему. Я виделся с ним лишь пару раз… Хочу пробежать разок-другой фугу перед ужином, ладно?

— Пожалуйста.

За ужином Пола спросила, был ли Билл Грэнджер другом Дункана Эли.

Майлз срезал жир с бараньей котлетки.

— Возможно, они, были знакомы. Не знаю, было ли это дружбой.

— Кажется, я видела его на похоронах Дункана. Как раз, когда мы уезжали с кладбища. Я заметила, как человек в черной дерби подошел к могиле и вылил на гроб масло — в точности, как это сделала Роксанна.

— В самом деле? Я не заметил его на похоронах.

— Майлз, тебе не кажется, что сатанизм не был для Дункана лишь забавой? Что он в тайне им занимался? И что все остальное — Роксанна, Филип, этот тип Грэнджер, также замешаны в этом?

— С чего это ты решила?

— Прежде всего, из-за того, что они проделывали на его похоронах.

Майлз пожевал котлетку, иронически глядя на жену.

— Вероятно, ты права. Держу пари — все они плясали вокруг грибов-поганок при свете луны, летали на помеле и веселились, как в старые добрые времена.

Раздраженная его несерьезностью, Пола оставила эту тему.

Той ночью что-то пришло в дом. Что-то угрожающее. Но это был чужой дом. Дом из сна: огромный, заброшенный особняк девятнадцатого века с дырами в крыше и растущими сквозь половицы сорняками. Через разбитые оконные стекла проникал ветер и колыхал продранные кружевные шторы. Снаружи росли искривленные кипарисы; их ветви, пригибаемые ветром, шуршали по крыше.

Пола никогда не видела такой дом и не могла понять, зачем она здесь, хотя бы и во сне. Она стояла на площадке шаткой деревянной лестницы с отвалившимися перилами.

Ступени вели вниз, в огромную гостиную с колышущимися кружевными шторами. Мебели там не было, не считая латунной кровати в центре комнаты.

Что-то находилось в доме.

Она обернулась и посмотрела в огромное треснутое зеркало на стене площадки. Наподобие ее собственному зеркалу, оно отражало верхнюю часть лестницы. Оттуда на нее смотрел человек в черной шляпе.

— Ты должен сделать это, — произнес он, — сделать немедленно.

— Что сделать?! — вскричала она. Человек холодно взглянул на нее.

— Я говорю не с тобой.

Ледяной ветер пронесся по дому и взлетел вверх по лестнице. Пола вздрогнула и посмотрела вниз. К ней поднимался Дункан Эли. Она прижалась спиной к зеркалу, завороженная видом разлагающегося трупа. Темно-синий костюм, в котором его похоронили, был изъеден в нескольких местах; кожа его приобрела зеленоватый оттенок. Глаза были раскрыты, но казалось, он не видел ее, потому что, достигнув площадки, прошел мимо, не взглянув на нее. Затем поднялся на второй этаж.

— Я готов сделать это, — сказал он человеку в черной дерби.

— Хорошо.

Они вошли в комнату, оставив дверь открытой. Она услышала доносившийся оттуда голос Микки Руди. Он спорил с судьей Харди, добиваясь разрешения взять машину судьи, чтобы отвезти Энн Рутерфорд — или то была Глория Джин? — на школьный вечер.

Пола бросилась бежать вверх по лестнице.

— Оставьте ее в покое! — вскричала она. — Оставьте в покое Эбби!

На полдороги на второй этаж ноги ее вдруг отяжелели и бег стал замедленным, как это происходит во сне. Казалось, на каждую ступень уходит целый час. В дверях комнаты показался Дункан Эли. Он держал маленький фарфоровый флакон, тот самый, с воющими Горгонами на Стенках. Похоже, теперь он ее видел.

— Мне жаль, — произнес он. — Я не хочу этого делать.

Она славная девочка. Но видишь ли, у меня пет выбора. Это необходимо сделать немедленно.

— Нет! Пожалуйста, не…

— Мне жаль.

Он вернулся в комнату. Она перевела взгляд на зеркало. Теперь оно увеличивалось так, что заполняло все площадку и отражало происходящее внутри дома. Эбби спала на постели. У дальнего края кровати Микки Руни спорил с Льюисом Стоуном о том, кто владеет семейным автомобилем Харди. У ближнего края стояли Дункан Эли и человек в черной шляпе. Дункан держал флакон над лицом Эбби. Откуда-то снизу донеслись звуки «Вальса Мефисто».

— Не смей! — пронзительно вскрикнула Пола.

Он наклонил флакон и налил несколько капель на лоб Эбби.

Ветер прошумел в доме, лязгая оконными рамами и приглушая музыку. «Мама, мама, мама…» — повторяла Эбби.

Пола почувствовала прикосновение к плечу. И проснулась.

— Мама, я плохо себя чувствую. Пола окончательно пришла в себя. Села и включила свет. Рядом спал Майлз. Она взяла Эбби за руку.

— Что случилось, милая?

— Я неважно себя чувствую. В горле першит и становится жарко, а потом холодно.