Река только называлась так — на самом деле пойма ее была низкой, заболоченной,

совершенно непроходимой.

Танки шли на противника без прикрытия.

Немецкие батареи встретили их бешеным огнем, и с наблюдательного пункта хорошо

видно было, как один за другим вспыхивают КВ и тридцатьчетверки...

Командирский танк, в котором находился Лизюков, вырвался далеко вперед, и вдруг

остановился, словно налетел на невидимую преграду. Вокруг него рвались снаряды.

— Покинуть танк! — отдал приказ командир.

Первым вылез через верхний стрелок-радист, но его тут же сразила очередь. Механик-

водитель, раненый, упал на землю, укрываясь за подбитым танком. Лизюков покидал

машину последним. Рядом с ним разорвался снаряд.

Генерал был в простом комбинезоне, снаряд изуродовал его лицо. Его похоронили в

братской могиле, и он считался пропавшим без вести.

67. По вражеским тылам

5 ноября 1943 года, Москва

«Наступать, — размышлял Сталин. — К двадцать шестой годовщине Октября необходимо

взять Киев. И дело не только в том, что это будет идеологически правильно, не только...»

Верховный отдавал себе отчет в том, что стремительное наступление приведет к жертвам.

Но эти жертвы будут гораздо более тяжелыми, если операция затянется.

Развивая успех, следует перерезать железную дорогу Киев — Фастов. Завтра, крайний

срок — послезавтра. А потом — Киев и полное изгнание немцев из Правобережной

Украины.

Директива была подписана.

6 ноября 1943 года, ставка Гитлера

Командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Манштейн верил в судьбу, в

рок. И понимал: судьба бывает отчаянно несправедлива. Кажется, победа уже в руках, еще

немного — и дотянешься, коснешься ее кончиками пальцев... Но затем происходит нечто

непонятное, и она ускользает.

Участок фронта на Днепре, зона ответственности германской Четвертой танковой армии,

с трудом сдерживал атаки Советов.

Манштейн знал: главное — понять, имеет ли очередное наступление русских некие далеко

идущие цели или же противник пытается занять плацдарм западнее Днепра.

Русские научились исключительно ловко имитировать направление главного удара — с

тем, чтобы потом атаковать совершенно в другом месте. И сил у них все прибывает.

Новые танки приходят из-за Урала.

Четвертая танковая задыхается. Уже пятого ноября Манштейн понял: Киев не удержать.

Северный фланг, порученный Четвертой, будет смят.

Единственная надежда — бросить все силы сюда, на помощь Четвертой. На подходе

находятся еще три танковые дивизии. Манштейн жаждал заполучить их.

Но фюрер... Он категорически приказал использовать эти дивизии в нижнем течении

Днепра.

Манштейн вылетел в Ставку.

Гитлер встретил его мрачно. Гипнотизирующий взор фюрера пронзил фельдмаршала, но

Манштейн собрал всю волю в кулак и постарался не опустить глаз.

Он слишком хорошо знал, как Гитлер умеет подчинять себе людей. Многие, слишком

многие спасовали перед этим магнетическим взглядом!..

— Мой фюрер, — заявил Манштейн, — мне нужны эти три дивизии. Иначе придется

оставить Киев.

— Я не намерен, — холодно ответил Гитлер, — упустить единственный в своем роде

шанс удержать Крым. Сейчас у нас есть для этого силы.

— Но Киев... — снова начал Манштейн.

Рейхсканцлер перебил его:

— Под Киевом мы не в состоянии достичь такого решительного успеха, как в Крыму.

Если я сейчас переброшу танки к вам, мы не удержим ни Крым, ни Киев. Все погибнет.

— Мне тяжело признавать это, но... — снова попытался Манштейн.

Гитлер не дал ему договорить. Он почти закричал:

— Вы понимаете, что необходимо, просто необходимо показать нашей армии, что она еще

в состоянии наносить успешные удары? И кроме того — Никополь, месторождения

марганца... Нам необходим Крым. Он куда важнее, чем Киев. Если русские захватят

Крым, они получат тем самым плацдарм для действий своей авиации против румынских

нефтяных промыслов.

— Мой фюрер, я прошу прощения за то, что употреблю английское слово, — храбро

сказал Манштейн, — но я джентльмен. И прошу не за себя, даже не за свою карьеру. Риск

на нашем северном фланге чрезвычайно велик. Если Четвертая танковая сейчас дрогнет

— тем самым будет решена судьба групп армий «Юг» и «А».

— Да, — медленно проговорил Гитлер, — риск весьма велик. Но в сложившейся

обстановке я готов пойти на это. — Фюрер не стал употреблять английское слово

«джентльмен», слишком уж велико было его отвращение к Англии. Он просто добавил: —

Я готов взять на себя этот риск, если вы боитесь, фельдмаршал.

Манштейн вышел взбешенный, смущенный — и готовый к поражению, которое сейчас

уже представлялось ему неизбежным.

Он отдал приказ оставить Киев.

7 ноября 1943 года, Белая Церковь

Генерал-фельдмаршал Манштейн собирал силы.

Из Франции прибыла 25-я танковая дивизия. Сто новых танков «Тигр».

Манштейн не обольщался: для большинства этих танкистов первое столкновение с

русскими дикарями будет означать шок. Он уже видел, как это бывает.

«Многие погибнут, — думал генерал-фельдмаршал, — но остальные обретут мощь

невиданной силы».

Люди посмеивались, переговаривались, собирались возле своих танков. Курили,

показывали товарищам фотографии невест.

А завтра они будут брошены в страшную мясорубку. Но никто из них и виду не подает,

что страшится. Настоящие арийцы, опора Германии.

Сюда же должна была с минуты на минуту прибыть танковая дивизия СС «Рейх».

Ожидалась и пехота.

Для контрнаступления почти все готово.

7 ноября 1942 года, район Фастова

Командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин был краток.

— Мы не должны позволить противнику организовать оборону. Продвигаемся вперед.

Преследуем днем и ночью, выходим на тылы отходящего врага, окружаем и уничтожаем

его.

Заревели танки.

91-я отдельная танковая бригада полковника Якубовского рванулась вперед.

В семь часов утра советские танкисты отмечали красный день календаря на окраине

Фастова.

Сражение завязалось у железнодорожной станции. Немцы оборонялись отчаянно, и

Якубовский начал понимать, что может увязнуть в боях на окраине города.

Но помощь пришла быстро: к Фастову прибыли части Шестого гвардейского танкового

корпуса генерала Панфилова.

Вагоны на станции слетали с рельсов, взрывались. Горели цистерны, огонь перекидывался

на здания.

Танки входили в улицы, вели огонь по зданиям. Шли «лесенкой», прикрывая друг друга.

К середине дня пошел дождь.

Немцы, огрызаясь, отходили от Фастова на Белую Церковь.

— Сколько эта земля видела сражений, — задумчиво произнес полковник Якубовский.

Он вышел из командного танка, осмотрелся. Площадь лежала в развалинах. Трудно было

даже определить, что за здания здесь находились: рынок, городской совет, дворец

культуры?..

Угол широкой улицы занимал развороченный танк с наполовину снесенной башней.

Немецкий танк, «Тигр». Машина очень хорошая, заслуживающая всяческого уважения.

— Кто подбил «Тигр»? — спросил Якубовский.

— Выясним... — Адъютант отлучился и скоро привел дочерна закопченного человека с

ожогом на щеке.

— Сержант Казаков, — представился тот.

— Ты подбил «Тигра»? — строго, словно готовясь сделать выговор за сломанную вещь,