— Пришлите авиацию, пришлите сюда авиацию!

— Доложите обстановку, — требовали в штабе.

— Сильное сопротивление со стороны русского танкового командира, — сообщил радист,

глядя в криво исписанный листок. — Дивизия из Риги. Фамилия командира как-то на

букву «Ч». Повторяю, необходима поддержка с воздуха.

— «Ч»? — переспросил голос в наушниках. — Как «Чапаев»? Вы что, испугались какого-

то киногероя, погибшего двадцать лет назад?

— О, этот «Ч» вполне живой и очень серьезно огрызается, — был ответ.

...На рассвете в расположение двадцать восьмой дивизии Черняховского прилетели

немецкие бомбардировщики.

Танки рассредоточились.

Ждали советскую авиацию.

И красные соколы прилетели — два И-16.

Они были сбиты в течение нескольких минут.

Настроение у танкистов было подавленное.

— Товарищи! — сказал Черняховский. — Мы сейчас будем отходить. Но каждый рубеж

немцам придется устилать своими телами. И скоро мы вернемся назад — даже следа врага

не останется на нашей земле.

66. Воронежский рубеж

28 марта 1942 года, Восточная Пруссия, ставка Гитлера «Волчье логово»

Совещание длилось уже три часа, но фюрер не выказывал ни малейших признаков

усталости.

Основной стратегический вопрос, касающийся предстоящей летней кампании, звучал так:

Москва или фланги?

— Мы должны сосредоточить наши основные усилия именно на флангах, — сказал

наконец фюрер. — Прорыв на Кавказ — главная цель. Там — ресурсы, нефть... На севере

нам предстоит взять Ленинград и «дотянуться» до финнов.

— А Москва? — подал голос начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-

полковник Гальдер. — Взятие столицы послужило бы...

— Вот пусть русские и считают, что мы нацеливаемся на их столицу, — мгновенно

отозвался Гитлер. — Подготовьте соответствующую дезинформацию, пусть поработает

ведомство Канариса.

Гальдер подошел к большой карте, вывешенной на стене:

— Какова же будет наша основная цель?

— Воронеж, — сказал фюрер. Он тщательно изучил обстановку и не упустил

возможность блеснуть познаниями. — Воронеж — ключ к Дону с его многочисленными

переправами. Это транспортный узел коммуникаций Центральной России: железная,

шоссейные дороги, водный путь. Воронеж — вот точка поворота наших армий на юг!

— Предлагаю назвать этот план «Зигфрид», — произнес Гальдер.

Гитлер чуть поморщился. После того, как план «Барбаросса» провалился — зимнюю

кампанию при всем желании нельзя было счесть успешной, — фюреру не хотелось

прибегать к именам героев германского эпоса.

— Зигфрид — слишком обязывает, — выговорил наконец фюрер. — Следует быть

скромнее, Гальдер. Назовем операцию «Блау».

31 марта 1942 года, Москва, Кремль

Сталин ждал. Совещание затягивалось.

Наконец он перевел взгляд на самого решительного из своих военачальников:

— А вы что скажете, товарищ Жуков?

Жуков ответил мгновенно — видно было, что ответ вертелся у него на кончике языка:

— Считаю, что на всех участках нам следует держать оборону. Мы можем перейти в

наступление только на одном участке, и на нем следует сосредоточиться.

Сталин медленно прошелся по ковру — три шага в одну сторону, три шага в другую.

Видно было, что он недоволен.

Наконец он спросил:

— И какое направление вы считаете наиболее вероятным? Куда, по-вашему, нацелится

враг?

— Полагаю, Москва, — ответил Жуков.

— Я тоже так думаю, — кивнул Сталин.— Однако нельзя просто окопаться и стоять на

месте. Считаю необходимым в мае освободить Орел, Харьков, разгромить ржевско-

гжатскую группировку противника. После этого — Ленинград и освобождение Донбасса.

Наша стратегическая цель, товарищи, — к концу года выйти на государственную границу

СССР.

Все молчали. Перспектива выглядела захватывающе.

Сталин чуть усмехнулся:

— Что притихли, товарищи? Нынешней зимой мы почти разгромили немцев. Так добьем

их! Наши силы с тех пор не уменьшились, а выросли, и выросли существенно.

Он перевел взгляд на маршала Тимошенко:

— Какое ваше мнение, товарищ Тимошенко, насчет наступательной операции на юго-

западном направлении — силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов? Как

ваши войска, товарищ Тимошенко, справятся с такой задачей?

Тимошенко кашлянул и ответил вполне решительно:

— Они сейчас и в состоянии, и, безусловно, должны нанести упреждающий удар.

— Хорошо. — Сталин подошел к карте. — Основная задача овладеть на левом крыле

районами Харькова и Краснограда, в центре — Курском и Белгородом. И в конце концов,

— он сделал короткую, выразительную паузу, — в конце концов выйти на Днепр.

2 апреля 1942 года, Москва

Столица выглядела по-военному сурово: на площадях — позиции зенитных батарей, в

вышине плавают аэростаты. Окна перечеркнуты белыми полосками бумаги.

И все-таки у Героя Советского Союза генерал-майора Александра Ильича Лизюкова было

приподнятое настроение.

Позор сорок первого года, когда армия отходила, оставляя один населенный пункт за

другим, когда бои шли под стенами Москвы, — этот жгучий кошмар вот-вот должен был

рассеяться.

Александр Ильич желал только одного: наступать.

Его вызвали в Ставку. Сталин смотрел на него испытующе, чуть ироническим взглядом,

явно рассчитывая смутить.

Лизюков ждал.

Сталин сказал:

— Сейчас формируются четыре новых танковых корпуса. Вы назначаетесь на Второй.

Отправляетесь в Горький.

Лизюков отсалютовал и вышел.

Сейчас даже мрачный вид столицы не мог развеять его радости. Формирование крупных

танковых соединений может означать лишь одно: близок поворот в войне, долгожданный

переход к наступлению.

7 апреля 1942 года, район города Елец

Составы с новыми, только что с завода, танками Т-34 мчались на Брянский фронт.

Эти эшелоны шли, обгоняя все остальные, вынужденные ждать на всех полустанках.

Но возможности железной дороги ограничены, и танки, несмотря на все принятые меры,

прибывали недостаточно быстро. На станциях их выгружали, и дальше они двигались

своим ходом.

В степи задували теплые ветра, начинала зеленеть трава.

Моторы ревели, одолевая весеннюю распутицу, колесные машины увязали, и их

приходилось толкать.

Командир Второго танкового корпуса ехал в своей «эмке» в самой гуще колонны.

Наступление, скоро наступление!

Второй танковый корпус разместили в пятнадцати километрах западнее от Ельца — где

находился штаб Брянского фронта, — в селе Казаки.

Задача, поставленная перед Вторым танковым корпусом, пока оставалась

неопределенной: он находился в резерве фронта. В любой момент следовало быть

готовым нанести контрудар по врагу.

Пока что было время на то, чтобы изучить направления и рубежи, отработать вопросы

взаимодействия с «соседями».

Время есть. Очевидно же, что немцы постараются нанести удар по Москве, — там их ждет

наша жесткая оборона, — а мы тем временем ударим врага в Брянске.

11 июня 1942 года, окрестности Ельца

— Наконец-то! — такими словами Александр Ильич Лизюков приветствовал своего

начальника штаба полковника Другова.

Лизюков выглядел уставшим, измотанным.

В конце мая его неожиданно повысили до командарма.

— Мы поручаем вам формирование и командование Пятой танковой армией, — сказал

ему начальник Генерального Штаба Василевский. — Знаю, дело очень серьезное, но ведь