Масса от восемнадцати до двадцати тонн. Скорость — до сорока километров в час.

Толщина брони необходима до двадцати миллиметров. Далее. Вооружение.

Он поднял голову и орлом посмотрел на собравшихся.

Гроте быстро делал пометки у себя в блокноте.

Советский переводчик, заглянув в блокнот, шепотом поправил:

— Двадцать миллиметров. Не двенадцать.

Гроте кивнул и исправил цифру.

— Вооружение. — Докладчик повысил голос. — Два орудия калибра семьдесят шесть и

тридцать семь миллиметров плюс пять пулеметов. Все остальное — где будет установлено

вооружение, где разместится боекомплект, каков будет запас хода у нового танка и

прочее, — на усмотрение конструктора.

— Свобода творчества? — Гроте поднял бровь. — О, это не танк, это уже поэзия!

18 ноября 1930 года, Ленинград, завод «Большевик»

Товарищ Ворошилов прибыл на завод накануне днем и переночевал в общежитии. Ему

предоставили отдельную комнату, но вообще на каждом шагу давали понять: хоть он и

нарком, но находится на объекте высочайшего уровня секретности.

Ворошилова не смущала такая обстановка. Он осведомился, как идут дела у «товарища

Гроте».

Гроте был болен. Простуда не прошла за лето, наоборот: в жару он сидел на сквозняках,

пил холодную воду, злоупотреблял советским мороженым, которое было куда вкуснее

водянистого немецкого, — и в результате свалился с тяжелым воспалением легких.

— Из-за этого, товарищ Ворошилов, работа идет не так быстро, как хотелось бы, —

сообщил Барыков. — И все-таки нам есть, что показать. Вы сможете доложить товарищу

Сталину: новый танк почти готов!

— На сколько процентов? — прищурился Ворошилов.

— На восемьдесят.

— Скажу: на восемьдесят пять! — решил Ворошилов. — Пока доеду до Сталина, как раз

пять процентов нагоните.

Барыков улыбнулся:

— Нагоним, товарищ Ворошилов!

Образец находился в специальной закрытой мастерской. Допуск туда имели сто тридцать

человек — рабочие и техники. Ворошилову выписали специальный пропуск.

— Вот он, наш красавец, — Барыков представлял недостроенный танк как любимое

детище, с нежностью. — Двигатель мы решили установить не разработки Гроте, а свой —

М-6. Авиационный. Он побольше габаритами, что потребовало кое-что переделать, но

теперь все в порядке.

— Необычно выглядит, — заметил Ворошилов.

— Новаторская машина! — кивнул Барыков. — Он не только внешне не похож ни на

наши танки, ни на зарубежные, у него и компоновка, и технология изготовления — все

другое. Для начала, если вы обратили внимание, — у него полностью сварной корпус. Ни

у кого такого корпуса большее нет. Вооружение размещается в два яруса. Верхняя башня

вращается, и там установлена тридцатисемимиллиметровая пушка. Она, между прочим,

может быть использована, в том числе, как зенитная. Боевая рубка неподвижная, там у нас

семидесятишестимиллиметровое орудие и три «максима» в шаровых установках.

Ворошилов кивнул и дотронулся до корпуса ладонью.

— С этой рубкой у нас вышла неувязка, — продолжал Барыков после паузы. — По

проекту она должна была иметь круговое вращение, но при изготовлении подбашенный

погон, приваренный к корпусу, оказался деформированным. Ну и в результате нижняя

башня превратилась у нас в боевую рубку.

— Это, конечно, жаль, — вставил Ворошилов. — Но может же быть переработано?

— В планах есть, — кивнул Барыков. — Хотя сейчас главное — сам танк довести до

испытаний. А потом уж можно устранять недостатки. Он и так получается отличным,

Климент Ефремович! — прибавил инженер с чувством. — Главное орудие нашего танка

— самое мощное из существующих.

— Выглядит несколько знакомо, — заметил Ворошилов.

— Баллистика этой пушки позаимствована от русской полевой

семидесятишестимиллиметровой пушки образца 1902 года, — сообщил Барыков. —

Надежное орудие, отлично служило всю империалистическую войну. Теперь послужит

делу защиты социалистического отечества.

— Не прямо же вы установили старое артиллерийское орудие на танк?

— Конечно нет! Смотрите: для уменьшения длины отката введен дульный тормоз,

конструкция его совершенно оригинальна. Изменена конструкция накатника. Вместо

поршневого затвора — клиновый.

— Сколько пулеметов вы мне показали?

— Три «максима». Есть еще два ДТ в бортах корпуса. У них тот недостаток, что углы

наведения ограничены. Но главное-то, главное! — почти вскрикнул Барыков. — Какой

ход у этой машины!

Он свистнул рабочим, и на глазах у Ворошилова два человека руками, без особенных

усилий, перекатили танк с места на место.

Тут присвистнул и Ворошилов.

— Как это так, а?

— Вот так! — кивнул Барыков. — Новаторская машина. Товарищ Гроте сразу отметил:

Москва, говорит, город будущего — и танк тоже будет танком будущего. Ходовая часть у

нас состоит — применительно к одному борту — из пяти катков большого диаметра,

четырех поддерживающих катков среднего и двух — малого диаметра. Независимая

подвеска на спиральных пружинах допускает вертикальное перемещение опорных катков.

Плюс — полупневматические шины типа «Эластик». Результат? Мягкий ход! Без гусениц

эта машинка катается как игрушечка — что вы, собственно, и видели.

— А с гусеницами?

— Гусеницы тоже оригинальные, кстати, — заметил Барыков. — Изготовлены из

штампованных деталей. Большое сопротивление на разрыв. Но если гусеница все-таки

оборвется — опорные катки имеют тормоза.

Ворошилов долго смотрел на танк. Потом сказал:

— Я доложу товарищу Сталину.

1 октября 1931 года, Москва, Кремль

Сталин внимательно выслушал доклад товарища Уюка о ходе испытаний нового танка —

его назвали «танк Гроте».

— А как там стреляет пушка? — спросил вождь.

— Если автоматика не отказывает, то неплохо.

— А если отказывает? — Сталин, как обычно, попадал своими вопросами не в бровь, а в

глаз.

— Приходится прибегать к ручному разряжанию, — ответил Эдвард Гроте. — Но по

кучности боя и разрывному действию боеприпасов эта пушка себе равных не знает.

— Хорошо, хорошо, — проговорил Сталин. — Это хорошо... Скажите мне честно, какие у

танка недостатки?

Этот вопрос, заданный так просто главой огромного могущественного государства, сразил

Эдварда Гроте. И он честно признал:

— Вот, например, при переходе с третьей подачи на четвертую приходится танк

останавливать. Но зато он едет вперед и назад с одинаковой скоростью. Управлять танком

тоже легко.

— А что нелегко? — стоял на своем Сталин.

— Боевое отделение мало, невозможно одновременно вести стрельбу из большого орудия

и из ручного пулемета. Бортовые тормоза стоит доработать. На мягких и вязких грунтах

гусеница неэффективна... — Гроте махнул рукой. — Дороги в России ужасны! — сказал

он с обезоруживающей прямотой.

Стало тихо. Потом Сталин кивнул инженеру и протянул ему руку.

— До свидания, товарищ Гроте. Приятно было с вами познакомиться. Я думаю, вас

проводят в вашу гостиницу, чтобы вы могли отдохнуть. А мы тут с товарищами немного

побеседуем. — И он перевел взгляд на товарищей Уюка и Ворошилова.

Гроте вышел, сопровождаемый переводчиком. Он все еще был нездоров и радовался

возможности отдохнуть.

4 октября 1931 года, Москва

Комиссия по тщательному изучению танка Гроте приступила к работе.

Выводы были сделаны довольно быстро. Сталин удовлетворенно кивнул, дочитывая

окончательный доклад. Именно этого он и ожидал.