Он развернул брезент и протянул один его конец Бальду, сам взялся за противоположный, и они снова поползли вперед по направляющим и привязали брезент к деревянным брусьям, так что он повис с наветренной стороны от поврежденного места и теперь мог защитить его от порывов ветра и дать им возможность разогреть сталь горелкой. Может, получится — а может, и нет. Тони сдал назад, на палубу, и велел Хинду передать ему фонарь, а самому взять кувалду, встать на «насесте» и приготовиться бить по стали.

— Ну нет, только не я, мой милый.

— Ты, и только ты.

— А что это нынче с нашим адмиралом? — спросил Хин-Ду, указывая на Бальду.

— Я просто смотрю.

— Только не я, мой милый. Не выношу высоты.

Тони сошел с направляющей и встал на палубе лицом к лицу с Хинду.

— Кончай выделываться, Тони, нам никто за такое не платит, чтоб туда лезть. Я и плавать-то толком не умею.

В насмешливых глазах Хинду мелькнуло выражение человека, кое-что знающего о правилах техники безопасности. Тони поднял брови, и на его лице появилось его классическое выражение — близко посаженные глазки и уничтожающий взгляд; он никогда прежде не позволил бы никому вот так над собой глумиться, не приняв вызов, но сейчас, каким бы странным это ни казалось ему самому, он чувствовал лишь презрение к Хинду, у кого вполне хватило бы сил колотить по балке гораздо сильнее, чем это получится у низкорослого их напарника, а он отказывался за это браться. У него давным-давно не возникало такого, чтобы кто-то его подводил. Так давно, что он уже и не ожидал ни от кого ничего подобного. Он отвернулся и поманил Бальду. За те секунды, пока тот шел к нему, Тони ощутил всю странность и необычность ситуации, когда он гонит своих людей делать работу, которую — и поведение Хинду это подтверждало, — по всей вероятности, сделать вообще невозможно, особенно при таком ветре, который будет студить сталь по мере того, как они будут ее нагревать. Он наклонился и поднял горелку.

— Ты с горелкой когда-нибудь работал?

— Ну, не то чтобы, но…

Тони повернулся к Хинду и протянул руку:

— Давай сюда зажигалку.

Хинду достал из кармана специальную пружинную зажигалку и протянул ее Тони. Тот взял ее и, заметив мимолетную ухмылку на губах Хинду, бросил:

— Чтоб тебя черти взяли.

Отвернув оба крана горелки, Тони щелкнул зажигалкой. Вспыхнуло пламя и тут же погасло от ветра. Он прикрыл его телом и снова щелкнул зажигалкой. Газ загорелся ровным пламенем. Он взял Бальду за руку и вложил в нее горелку.

— А теперь ползи за мной, я покажу, что надо делать.

Бальду энергично покивал, его огромные черные глаза уже пылали услужливым нетерпением.

— Ага, о'кей.

Немного нервничая от такого рвения, Тони проговорил:

— Делай все очень медленно. Сперва как следует осмотрись…

И двинулся к погнутой части балки, осторожно подталкивая перед собой кувалду. Медленно, распластавшись, он стал по дюйму подтягиваться к нужному месту. Добравшись до брусьев, с которых свисал брезент, хлопая на ветру концами, он подтянул ноги и сделал знак Бальду приближаться.

Бальду, держа в левой руке горелку с пляшущим пламенем, лег и медленно пополз к Тони. Но при каждом движении пламя горелки взметывалось почти к самому его лицу.

— Опусти горелку, Бальду, немного вытрави шланг, пусть она свободно болтается! — крикнул Тони.

Бальду остановился, вытравил с фут шланга и отпустил горелку — она, болтаясь, повисла под ним над водой. И он снова медленно двинулся вперед. Приблизившись на достаточное расстояние, он остановился — Тони, протянув руку, придержал его за голову:

— Все!

Бальду замер.

— Давай горелку сюда. Только сперва возьми ее в руки.

Бальду подтянул горелку к себе и зажал ее в пальцы. Тони указал в место прогиба:

— Пламя направляй вот сюда.

Бальду повернул горелку, и ее пламя, натолкнувшись на сталь, раздвоилось. Тони отодвинул его руку на пару дюймов от направляющей и показал, как надо греть металл — круговыми движениями, после чего отпустил его руку, и Бальду продолжил водить горелкой по кругу.

— Вот так, правильно.

Теперь уже, должно быть, полдвенадцатого или даже больше. Тони смотрел, как нагревается балка. Сперва почернела краска, потом начала слезать небольшими хлопьями. Неплохо. Он подтянул брезент, чтобы получше прикрыть горелку. На стали начало появляться желтоватое свечение. Неплохо. Ветер с силой бил ему в спину, толкал в плечи. Он заметил слезы из глаз Бальду, и пламя горелки сдвинулось в сторону. Он снял перчатку, вытер Бальду глаза. Пламя вернулось в нужное положение. Вахтенный все ходил взад-вперед по палубе. Хинду стоял с фонарем в руке и ухмылялся.

Желтоватое свечение стали расширилось, стало более интенсивным. Потом в нем появился оранжевый оттенок. Тони взял Бальду за руку и стал водить ею шире, стараясь увеличить нагреваемую зону. Он снова снял перчатку и вытер Бальду слезы, затем стянул и вторую и подставил ладони поближе к пламени, чтобы согреть их.

Сталь начала краснеть. Засунув перчатки в карманы, он вытянул вперед ногу и поставил ее на рельсину, затем нагнулся над деревянным насестом, подтянул вторую ногу и медленно выпрямился. Так же медленно он снова нагнулся, поднял кувалду и опять выпрямился. Расставив ноги пошире и утвердив одну на деревянных брусьях, а вторую на балке, он принял положение, удобное для удара. Поднял кувалду и нанес удар, не слишком сильный — надо проверить, удастся ли ему сохранить равновесие. Балка вздрогнула, однако нога осталась неподвижно стоять в том же месте. Он снова поднял кувалду, на этот раз выше, и с силой опустил ее на сталь, одним глазом следя за насестом — ему ничего не стоило рухнуть вместе с ним в воду. Брусья плотно сидели в своих гнездах. Бальду свободной рукой обхватил балку и вдобавок обвил ее ногами.

Подняв кувалду, Тони ударил. Сталь загудела, и он услышал, как заворчал Бальду — удар отдался в его теле. Он поднял кувалду и ударил опять, вложив в этот удар весь свой вес. Сталь опять загудела, и Бальду закашлялся, как будто получил удар в грудь. Тони чувствовал, как ветер забирается ему под одежду, остужая выступивший на спине пот. Так и пневмонию недолго заполучить, черт бы ее побрал. Он снова нанес удар, опустив кувалду на балку возле самой своей ноги. Балка уже немного выпрямилась, может, на полдюйма или на дюйм. Кровь бурлила в обеих руках, ноги болели от неудобной позы и страха. Он оглянулся на Хинду, стоящего на корме.

— Только не я, мой милый.

Он чувствовал себя совершенно одиноким. Бальду не в счет — полный болван, безмозглый, верит всему, что ему скажут, и все над ним потешаются, а этот клоун об этом даже не подозревает. Рассчитывать на него нельзя ни при каких обстоятельствах, разве что вот сейчас, когда он лежит там, на балках, до смерти перепуганный.

Он справился с дыханием, откашлялся, сплюнув остатки табачной горечи. Посмотрел вниз, осмотрел направляющую. Она была темно-красная. Он потопал по ней и снова замер. Выпрямился еще на полдюйма. Дыхание стало резким, тяжелым, спина напряглась от неудобного положения — приходилось тщательно распределять вес, частью на ноги, частью вкладывая его в удар; ногами он двигать не осмеливался. Он был совсем один, здесь, над водой, и свет фонаря терялся в окружающей его темноте.

Он снова немного передохнул, сплевывая скопившуюся во рту слизь. «Нет уж, я эту сучью балку уделаю!» Если вот так продолжать по ней колотить, она непременно выпрямится. Он не решался передать кувалду Бальду. Тот точно окажется в воде — он же косорукий, ничего не может сделать как надо. Правда, с горелкой сейчас управляется неплохо, но ледяной холод от стали наверняка ощущает даже сквозь одежду. Он посмотрел вниз, на Бальду — на его лице застыл страх, а снизу на него жадно смотрела темная вода.

Он поднял кувалду. Руки и плечи уже устали и ослабели, и ему требовалось усилие, чтобы намеренно глубоко Дышать и задерживать дыхание при каждом ударе. Чарли Мадд был теперь в миллионе миль от него. Он едва мог припомнить, как выглядит Дора. Если он решит все-таки пойти на свидание, скорее всего он просто заснет у нее. Ладно, сейчас это не имеет значения. Он снова опустил кувалду, чтобы передохнуть. Теперь проблема состояла в том, чтобы вообще ее поднять. Хинду, которого он всегда снабжал нужными номерами телефонов, был сейчас ах как далеко.