Вся жизнь маленького наследника, красивого, ласкового ребенка со светлыми вьющимися волосами и ясными голубыми глазами была сплошным страданием. Но вдвойне страдали родители, и особенно царица Александра, сознававшая, что она является невольной виновницей болезни сына. Мальчик был очень подвижен и резв. Однако малейший ничтожный ушиб, незначительная травма могли убить его. Медицина здесь оказалась бессильна, лекарств против этой страшной болезни не было.
Из тех, кто не принадлежал к царской семье, свидетелем проявления страшной болезни наследника был Пьер Жильяр, приехавший в Россию из Швейцарии молодым человеком двадцати пяти лет. Он был приглашен учить царских дочерей французскому языку, когда мальчику было всего лишь два года. Каждый день в течение шести лет он приходил во дворец, чтобы давать уроки. Маленького Алексея он видел лишь иногда на руках матери, о его болезни ничего не знал. Познакомился он с братом своих учениц, когда тому уже было восемь лет — по просьбе императрицы стал заниматься с ним французским языком. У мальчика был отличный слух, и язык он воспринимал с легкостью. В отличие от сестер, которые играли на фортепьяно, Алексей предпочитал балалайку и научился хорошо играть на этом истинно русском инструменте. Сын царя был жизнерадостным ребенком, любил наблюдать за природой, ухаживать за животными. Дрессированные звери заменяли ему общество мальчиков его возраста — товарищей по играм. Из-за гемофилии императрица не разрешала сыну играть со своими сверстниками, поэтому ребенок больше общался со взрослыми — Жильяром да с матросом Деревенько, приставленным к нему для наблюдения за каждым его шагом, ведь несчастье могло случиться из-за любой неосторожности. Врачей и приближенных к мальчику просили не разглашать факт ужасной болезни. Состояние здоровья наследника престола хранилось в строжайшей тайне. Нельзя же было допустить, чтобы русский народ узнал, что их будущий царь фактически инвалид.
Несмотря на помощь нянек, государыня так много уделяла внимания детской, что при дворе стали говорить, что она не царица, а просто мать. Для посторонних же она оставалась холодной, гордой и неприветливой: так характеризовали ее в Петербургском свете.
А она была на голову выше всех этих «светлостей» — хорошо образована, трудолюбива, не любила веселых балов и пустой светской жизни. Правила своего личного поведения эта женщина находила в религиозных нормах, руководствовалась заповедями Библии. Воспитанной в Англии и Германии в патриархальных правилах императрице не нравилась пустая атмосфера петербургского света. «Я не могу блистать в обществе, я не обладаю ни легкостью, ни остроумием, столь необходимыми для этого. Я люблю духовное содержание, и это притягивает меня с огромной силой. Насколько я знаю, я представляю собой тип проповедника: хочу помочь другим в жизни, помочь им бороться и нести свой крест», — так писала первая дама государства в одном из своих писем. Она даже взялась за идею привить вкус к труду и основала «Общество рукоделия», члены которого, дамы света и молодые девушки, обязаны были выполнить не менее трех работ в год, чтобы отдать их бедным. Идея эта, к сожалению, не привилась. Тогда государыня стала открывать по всей России дома трудолюбия для безработных и учреждать дома призрения для падших девушек. Но основной ее заботой был, конечно же, ее единственный сын Алексей, наследник царского престола.
Величайшей поддержкой для этой женщины, живущей в страхе и неопределенности, стала любовь и понимание супруга, доброго, отзывчивого и сочувствующего своей жене, безмерно любящего своих детей. Семья была самым светлым в жизни Николая II. По взаимной любви и душевной сплоченности это было редкое семейство, и в домашнем кругу, в атмосфере взаимного согласия и покоя он отдыхал душой, черпал силы для своих тяжелых ежедневных обязанностей.
В течение двадцати двух лет их домом оставался Александровский дворец в Царском Селе, куда через несколько месяцев после свадьбы Николай привез свою молодую жену. Двухэтажное здание в строгом классическом стиле имело центральную часть с парадными комнатами и официальными помещениями и два крыла — в одном находились комнаты служилых людей, фрейлин и камергеров, в другом располагались покои царской четы. Отделаны эти помещения были в чисто английском духе сообразно вкусам хозяйки-царицы: занавеси, ковры, обивка мебели были сделаны из английского ситца розовато-лиловатых тонов, ее любимого цвета. В комнатах детей на втором этаже стояли простые кровати и туалетные столики, да еще столы для занятий, никаких излишеств. В отличие от многих королевских супружеских пар у императора и императрицы была общая спальня с широкой двуспальной кроватью светлого дерева. Дверь справа от кровати вела в маленькую церковь, где обычно молилась императрица. Там висела лишь одна икона и стоял маленький столик, на котором лежала Библия.
Николай вставал рано утром, не позже семи часов, завтракал с дочерьми и направлялся в свой рабочий кабинет. Александра покидала спальню не раньше девяти. Любимицей императрицы была маленькая собачка Эйра, скотчтерьер, следовавшая повсюду за своей хозяйкой. Весь день с утра до вечера был расписан. Во время небольших пауз в работе Николай любил приходить в будуар жены — знаменитую розово-лиловую комнату, — чтобы выпить чашку чаю, прочитать газеты, поговорить о детях и положении в стране. Все говорили по-английски, но сам император говорил с детьми только по-русски. Немецкий язык в семье был исключен из обращения. В хорошую погоду императрица выезжала на прогулку в своем экипаже, Николай же, будучи хорошим наездником, предпочитал ездить верхом — иногда до 80 км. в день — или совершать пешие прогулки, причем делал он это в любую погоду. Этот Романов вообще отличался крепким здоровьем, за всю жизнь болел лишь один раз — это было в 1904 году, когда он перенес брюшной тиф.
В своих потребностях государь был исключительно скромным человеком: одевался просто, был неприхотлив в еде, вина почти не пил. За обедом ему подавались портвейн или мадера, выпивал не больше рюмки. Безразличен он был к роскоши и комфорту, не терпел мотовства. С удовольствием царь занимался и физическим трудом: охотно работал в саду, зимой расчищал дорожки парка от снега. Как и отец, Николай любил природу и охоту, вот только не был, как Александр III, страстным рыбаком. Увлечением этого царя стала фотография, передалось это со временем и его дочерям. Бережно государь относился и к национальной живописи и скульптуре. Через год после вступления на престол им был обнародован указ о создании «Русского музея императора Александра III» в здании Михайловского дворца, построенного еще во времена первого Александра и предназначенного для его младшего брата Михаила. Дворец этот со всеми принадлежащими ему постройками и садом был продан в казну и передан музею.
Для отдыха совершались поездки в Англию и Германию, нередко царская семья отдыхала в Крыму. Любили последние Романовы и морские путешествия — чаще всего на императорской яхте «Штандарт», которая была построена в Дании и отличалась особым комфортом. Для поездок по стране к услугам царя было два поезда, каждый — из восьми вагонов голубого цвета. В одном обычно ехал государь, а другой пускали перед царским или после него, и на протяжении всего пути стояла охрана. Это правило было введено еще при отце Николая II. Автомобили в пользовании императора появились в конце века, и вскоре автомобильный парк при российском дворе стал самым большим в Европе.
Не будучи высокомерным, Николай не обращался свысока и к простому русскому человеку. Наоборот, он мог запросто поговорить, расспросить о житье-бытье, поинтересоваться проблемами семьи. Хорошо относился царь и к охранникам-солдатам, случалось даже играл с ними в шашки, позволял своим детям бывать среди солдат. В общении с императором люди забывали, что перед ними царствующая персона, столько в нем было добра и простоты. В людях он, прежде всего, ценил порядочность, а не высокое происхождение.
Большинство своих посетителей Николай принимал неформально, скорее дружески. Стоя за столом, он жестом приглашал их сесть в кресло, предлагал закурить и сам неизменно брал папиросу. Он умел слушать своего собеседника, старался его не прерывать, редко кому возражал. Воспитанную с детства выдержку и природную беззлобность многие воспринимали как бесхарактерность и безволие, не замечая его деликатности и благородства. Да, многие авторы пишут об этом царе как о наивном и бесхарактерном человеке, с чем невозможно согласиться. Николай II был закрытым человеком, и как государственный деятель владел искусством не выдавать свои чувства, а порой и мысли, к тому же постоянно занимался самовоспитанием. «Струну личного раздражения… мне удалось давно заставить в себе совершенно замолкнуть», — писал он, в одном из писем к своей матери.
